Пискунова С.И.
В России, как и в других запиренейских странах, Камоэнс был и оставался долгое время известным только как один из самых прославленных создателей стихотворного эпоса Нового времени – в одном ряду с Данте, Тассо, Мильтоном... Величие, возвышенность, монументальность – слова, которые чаще всего применяются к эпосу. Действительно, герои "Лузиад" - люди, совершившие большее, нежели позволяют человеческие силы, дерзнувшие нарушить "заповедные пределы" – познавшие запредельность мира и своих собственных сил чрезмерность ("мера" и "предел" очень близки по смыслу). Они – "полубоги", участвующие в действе поэмы наряду с богами, титаны, пользуясь распространенной метафорой. Но есть среди персонажей поэмы и доподлинный гигант Адамастор, существо ужасающего вида, обращенное в наказание за любовь к морской нимфе Фетиде в прибрежную гору – мыс Бурь (мыс Доброй Надежды). Трагическая участь Адамастора – свидетельство того, что в поэзии Камоэнса с понятиями "безграничность", "величие", "безмерность" соединены не только "деяния", "слава", "империя", "бессмертие", "гордость", но и "страдание", "боль", "одиночество", "тоска. Причина мук, на которые обречен Адамастор, он сам, его "безобразная величина" (телесно воплощенное "величие"), его чрезмерные, превосходящие пределы осуществимого желания, ибо нет такой нимфы, любовь которой могла бы насытить страсть гиганта! Превращение великана в гору – образный аналог смерти в мифопоэтической вселенной Камоэнса - не освобождает Адамастора от страданий: бессильно-недвижный, он видит, как, умножая его тоску, плещется возле его скал недоступная нимфа... Великое страдание, безмерная боль, неутолимая любовь, безграничная тоска – все это постоянные мотивы лирической поэзии Камоэнса, вложившего в уста гиганта повесть и о самом себе, писавшего о самом себе в канцоне "Амур мне повелел воспеть приятно...":
Такую месть мне уготовил он,
Что вдруг обрел я вместо свойств природных
недвижность скал холодных...
(Перев. М.Квятковской) [2]
Рождение на свет титана, чудовища, героя в мифах всегда происходит при необычных обстоятельствах, сопровождается землетрясением, солнечным затмением, бурей, вселенским пожаром – таким видел день своего появления на свет создатель Адамастора:
Да сгинет день, в который я рожден!
Путь не вернется в мир, а коль вернется,
Пусть даже Время в страхе содрогнется,
Пусть на небе потушит солнце он...
("Да сгинет день, в который я рожден!..).
(Перев. В.Левика)
И судьба, при жизни столь враждебная к поэту, распорядилась исполнить его отчаянное пожелание: мы не знаем ни дня, ни даже года рождения Камоэнса. Можно предположить, что родился он в конце 1524 - начале 1525 года в Лиссабоне. Там же и умер: датой смерти поэта принято считать 10 июня 1580 года. Чем были заполнены годы его жизни"? Сложившаяся к началу нашего века биография Камоэнса в своей большей части – плод восторженного фантазирования почитателей, в меньшей – результат гипотетической реконструкции исследователей: слишком мало документально зафиксированных фактов, удивительно скупы сообщения современников.
О детских и юношеских годах жизни Камоэнса практически ничего не известно. Предполагают, что он учился в Коимбре, бывшей тогда одним из центров португальского гуманизма: имени Камоэнса в списках студентов университета не значится, но университетская образованность поэта, его способность мысленно, духовно переселяться в мир "древних" дают о себе знать в каждой строке его поэмы, в его лирике и драматургии. В начале 1540-х годов Камоэнс появляется в Лиссабоне. По-видимому, он принят при дворе и, уж во всяком случае, в домах столичных грандов: ближайшим другом поэта был сын графа де Линьярес, дон Антонио де Норонья, погибший в 1553 году в Сеуте, в возрасте семнадцати лет. Но до того, во второй половине 40-х годов, в Сеуте служил сам Камоэнс. Защищая этот важнейший опорный пункт португальцев на североафриканском побережье, в боях с маврами, он потерял правый глаз.
Что заставило Камоэнса завербоваться в солдаты? В стихах, написанных в Сеуте, он говорит о "жестоком Роке", отторгнувшем его от "былого блаженства", изгнавшем его из мира, в котором он был счастлив. В элегии, начинающейся словами "Овидий, муж из Сульмоны, изгнанник...", Камоэнс прямо сравнивает себя с римским поэтом, окончившим жизнь вдали от родины.
Эти и другие строки стали почвой для возникновения легенды о любви поэта к даме, стоящей намного выше его в социальной иерархии, любви, из-за которой он был изгнан из Португалии. Но слово "Изгнание", не раз мелькающее в стихах Камоэнса, не всегда "изгнание" в точном смысле: случается, оно означает "отторженность", "отверженность", а то и просто "перемену места". Часто "изгнание", о котором пишет поэт, предстает как добровольный поступок, как жест человека, утратившего всякие надежды. В письме из Сеуты - одном из четырех дошедших до нас писем Камоэнса - есть такие слова: "Сколь плачевно положение того, кто думает, что перемена места может заставить перемениться чувства" [3]. Категорически утверждать, что Камоэнс был изгнанником, ссыльным, нельзя, но, вне всяких сомнений, он был и всегда ощущал себя изгоем, то есть, в точном соответствии со словарным значением слова, "человеком, вышедшим из своего прежнего социального состояния и лишенным средств к существованию", Бедность, если не нищета, была одной из немаловажных причин, заставлявших Камоэнса пускаться в авантюры, рисковать жизнью.
Я не встречал людского состраданья;
При первой же опасности пошли
Мои друзья против меня со всеми;
А дальше - не осталось и земли:
Куда б я мог ступить; и для дыханья
Не стало воздуха; распалось Время
И Мир; сколь тяжко этой тайны бремя:
Родиться, чтобы жить, и не имея
Для жизни ничего, чем можно жить... -
(Перев. М.Квятковской)
напишет позднее, уже в Индии, Камоэнс в канцоне-исповеди "Приди ко мне, мой верный секретарь...".
Да и могла ли его судьба сложиться иначе? Ведь Благо, которого искал поэт, не было размениваемо на блага, к которым стремились многие его современники.
О вы, кто честным изменил дорогам,
Чья цель одна: довольство и покой,
Вы блага жадной ловите рукой... -
(Перев. В.Левика)
C негодованием обращался Камоэнс к погрязшей в заботах о приумножении богатств толпе. В уже цитированном письме из Сеуты он с неменьшим презрением отзывается о столичном дворянстве - об аристократах прирожденных и вновь испеченных: "они не то, что беднота: наводят одну тоску и скуку, кичатся своим благородством, а ведь как зерно ни вей, все равно солома попадется!" [4]
По возвращении из Сеуты в Лиссабон Камоэнс, о чем свидетельствуют два других его письма - ведет двойную жизнь, впрочем, очень характерную для той эпохи: поэта-эскудеро [5] и обитателя городского дна. 16 июня 1552 года во время вооруженного ночного нападения он ранит королевского стремянного и опадает в тюрьму. Стремянной великодушно прощает обидчика, а король в приказе о помиловании от 7 марта 1553 года предоставляет Камоэнсу свободу, тем более, что молодой дворянин вот уже три года как завербовался для несения службы в Индии. В конце марта Камоэнс покидает родину.
В сентябре 1553 года он прибывает в Гоа – столицу индийских владений Португальской короны, и начинаются его скитания по Азии. В том же году поэт принимает участие в военной экспедиции вдоль Малабарского берега, в феврале 1555 года в походе португальской эскадры в район Мекки, где во время стоянки на мысе Гвардафуй пишет канцону "Вблизи сухих, бесплодных, диких гор...". В ней, как и в более поздней канцоне "С необычайной силой...", сочиненной на одном из Молуккских островов, поэт размышляет на свою неизменную тему – о том, что ему нет места на земле: ни на зеленых лугах его детства, ни на огромных просторах раскинувшейся в двух полушариях Империи. Судьба, желая заставить великого человека - "гиганта" Луиса де Камоэнса умалиться, почувствовать, что он всего лишь "червь земной", бросала его на каменистые острова и скалы, сжимая вокруг него пространство.
Согласно не поддающимся проверке сведениям, во время пребывания в Азии, Камоэнс был назначен в Макао "распорядителем имущества умерших и без вести пропавших". Вероятно, именно на обратном пути из Китая в Индию корабль, на котором плыл Камоэнс, в устье Меконга потерпел крушение. Камоэнсу удалось спастись и спасти почти законченную рукопись "Лузиад". Но в морских волнах, как гласит одна из легенд, на его глазах утонула его возлюбленная, прекрасная китаянка, которую он воспевал под именем Динамене.
В Индии Камоэнс не разбогател. За недостатком средств возвращение поэта на родину растянулось на два мучительных года с долгой задержкой в Мозамбике. В 1570 году он прибывает в Лиссабон. Его единственным богатством, привезенным из-за океана, была рукопись "Лузиад". В 1572 году поэма вышла из печати. Молодой король дон Себастиан, которому Камоэнс посвятил поэму, назначил автору "Лузиад" небольшую пенсию: на нее поэт вместе с матерью смог просуществовать в последние годы жизни.
Первый сборник лирических произведений Камоэнса увидел свет только в 1595 году, через пятнадцать лет после смерти поэта.
В стихах Камоэнса многократно, навязчиво, заклинающе звучат имена его преследователей: Судьба, Случай, Рок, Звезды... Нередко на их месте или в одном ряду с ними появляется слово "Фортуна" – образ-символ, вбирающий в себя камоэнсовскую трагическую концепцию действительности: именно она, а не благое Провидение, управляет ходом событий в мире, который в своих внешних, доступных человеческому опыту и разуму проявлениях, предстает как всеобщий разлад, распад, хаос, как торжество бессмыслицы и несправедливости. "Октавы о несправедливом устройстве мира, посвященные дону Антонио де Норонья" (созданы предположительно незадолго до отплытия Камоэнса в Индию) – наиболее законченное выражение философских и общественно-этических взглядов поэта-гуманиста эпохи трагического Возрождения, современника (в пределах эпохи) Микеланджело и Торквато Тассо, Ронсара и Монтеня, Шекспира и Сервантеса.