Эрот справляет свои триумфы в литературе Р. Здесь все наполнено его неизменным присутствием, здесь своя иерархия, свои законы, свой круг географических, исторических и мифологических представлений: с карты мира стерты Рим и Фермопилы, зато громко прославлены скалистый остров Цитера (в древности посвященный культу Афродиты и Адониса) и лакедемонский Книд, город в Малой Азии, некогда средоточие культа богини любви (ср. эротические поэмы Колардо и Леонара «Le temple de Gnide» (Книдский храм), представляющие собой стихотворные обработки одноименной пасторали Монтескье). Здесь вечно благоухает «Роза сладострастия» (La rose de volupté), пейзаж и тот окрашен в эротические тона. При этом остров Цитеры теряет четкость своих реальных границ, приобретая фантасмагорические очертания некоей универсальной эротической утопии, своего рода Эльдорадо Рококо. Блаженный край не знает болезней, труда, нужды и забот. Единственное занятие островитян — чувственная любовь, не ведающая пресыщения; каждый может здесь стать принцем или королем, если выявит в себе несравненного любовника; единственный закон и высшая мудрость, действующие в пределах острова, предписывают жителям «Faire l’amour la nuit et le jour» (Предаваться любви и днем и ночью; Аббат де Грекур, стих. «L’isle de Cythere»).
На Олимпе Р. трон Амура стоит выше трона Юпитера. Леда, Елена, Цинтия, Адонис, Парис и др. — блестящий кортеж прославленных любовников — образуют пышную свиту крылатого бога. Он — подлинный властелин людей и богов. Однажды Вакх пожелал стать господином мира, но должен был уступить пальму первенства сыну Венеры (ср. Монкриф, «Героический балет» в трех эпизодах «L’empire de l’Amour» (Власть Амура), 1733: эпизод I — «Власть Амура над смертными»; II — «Власть Амура над духами огня»; III — «Власть Амура над богами»). В мире Р. земля и небо, люди, духи и боги тесно сплетены в причудливый эротический хоровод, являющий взорам пестрый калейдоскоп галантных поз и ситуаций, нередко весьма скабрезного свойства.
Однако несмотря на свою крайнюю напряженность, гедонизм Р. в сущности чужд того глубокого и последовательного оптимизма, который столь типичен напр. для гедонизма эпохи Возрождения. Шумное веселье Рабле было пронизано несокрушимой верой в прочность земных связей, на нем лежала печать избытка сил, буйной радости личности, сбрасывающей с себя путы дряхлого мира. Гедонизм Р. растет под знаком ущерба, его напряженность носит конвульсивный характер. Человек Р. ощущает жизнь как некое хаотическое нагромождение быстротечных мигов, неизменно поглощаемых черным жерлом небытия. Перед ним всегда как бы маячит призрак гибельной пустоты. «Река любви влечет поэта, Пактол глаза его манит, Но ждет нас сумрачная Лета, За Летой — горестный Коцит» (Дюси, стих. «Мир», перев. В. Брюсова). На дне оргиастического веселья Р. неизменно гнездится ядовитый змей. И вот, стоя лицом к лицу с летейской пустотой, человек Р. с лихорадочной поспешностью стремится урвать у жизни все, что она ему может дать. Он жадно ловит миги, т. к. они — единственная реальность в этом эфемерном мире. К тому же, сжигая свою жизнь на алтаре мига, до дна осушая чашу наслаждений, он входит в царство утешительной иллюзии, обволакивающей его своим гипнотическим блеском. Видение сумрачного Коцита бледнеет и даже как будто рассеивается. Мир расстилается сияющей декорацией, пестрым и фантастическим маскарадом.
Иллюзорность — характерная черта искусства Р. И это вполне закономерно, поскольку социальное бытие самой феодальной аристократии, порождающей искусство Р., становилось в XVIII в. все более и более иллюзорным. Власть еще находилась в ее руках, но почва стремительно уходила из-под ее ног и близились громы великой буржуазной революции. В искусстве Р. иллюзия заступает место действительности. Поэты Р., отталкиваясь от мира «низкой черни», воспаряют в мир феодальной сказки, из которого изгнано все, что напоминает о грубой прозе окружающей жизни. Отсюда успехи жанра идиллии (четыре книги «Идиллий» Леонара и др.), с ее условным миром галантных пастушков и пастушек, журчанием прозрачных ручьев и нежными напевами свирели, успехи феерий в драматургии и «фейных сказок» (contes des fées) в повествовательной литературе (напр. граф де Кейлюс; кавалер де ла Морлиер: галантный роман-феерия «Angola», 1746, эротические новеллы-феерии аббата Вуазенона и др.). Пусть реальный мир непригляден, поэзия заслонит его чудесным миражем (...fictions si belles), человек Р. презирает «тьму низких истин», предпочитая ей «приятные заблуждения» (agréables erreurs; Колардо, 1732—1776, стих. «Ode sur la poésie»). Мода на сказку вырастает в крупнейшее явление литературной жизни. В 1704—1708 появляется перевод «1001 ночи» (Галан (A. Galland, 1646—1715)), один за другим выходят сборники восточных сказок: персидских (1712), татарских (1719), китайских (1723), монгольских (1732) и перуанских (1733). Даже писатели из лагеря Просвещения подпадают под действие этой моды; однако если Монтескье или Вольтер используют элементы восточной экзотики и фантастики все же гл. обр. для коварной маскировки своих «подрывающих устои» мыслей, то писатели Р. ценят самый сказочный мираж во всем его призрачном великолепии. К тому же Восток (особенно мусульманский) дорог поэтам Р. своим культом ленивой неги, соблазнами сераля, безбурностью своего застывшего в патриархальной дремоте быта. Р. смакует экзотику и фантастику, как пряную приправу к наскучившей обыденности, любуется ими, как своего рода пышной декорацией, сотканной из причудливых арабесков. Человек Р. вообще влюблен в декорацию, в праздничную личину. Жизнь и маскарад для него — синонимы. Самый мир он воспринимает сквозь призму театральных эффектов в виде непрестанной смены живых картин («Les tableaux» Парни и др.). В этом же корни и постоянного в литературе Р. приема переодеваний, превращающего жизнь в живописное лицедейство, участниками которого наряду с людьми выступают сами боги (напр. Парни: стихотворная сюита «Les déguisements de Vénus» (Переодевания Венеры)). Иллюзия торжествует. Остров Цитера приобретает космические очертания.
Французская революция 1789 разбила иллюзорное могущество аристократии, а с ней и призрачный мир Р. Он исчез вместе со старым порядком, и все попытки воскресить его в годы Директории, Империи или Реставрации не приводили к сколько-нибудь значительным результатам.
Характерно, что английский XVIII в. не дал заметных явлений в области искусства Р., зато в культурной жизни Италии и Германии XVIII в. Р. сыграло заметную роль. В Италии широкого распространения достигла «легкая» поэзия, пастораль и пр. (П. Ролли, К. Фругони (С. Frugoni, 1692—1768) и гл. обр. Метастазио ). В тесной связи с Р. стоят также драматические сказки (фиабы) Карло Гоцци , растворяющего жизнь в потоке изощренной иллюзии. В Германии поэзия Рококо находит своих мастеров в лице Гагедорна (F. V. Hagedorn, 1708—1754), Глейма (J. W. L. Gleim, 1719—1803), Уца (J. P. Uz, 1720—1796), Гёца (J. N. Götz, 1721—1781) и Якоби (J. G. Jacobi, 1740—1814), а также Виланда , создавшего в своей галантно-фантастической поэме «Оберон» (1780) шедевр литературы европейского Р. Следует при этом отметить, что в Германии литература и искусство Рококо никогда не поднимались до той степени аристократической галантности, которая характеризует литературу дворянской Франции «Немецкая литература», т. VII, стр. 758—760). В России литература Р. не проявилась в виде ясно очерченного литературного течения и носила в значительной мере спорадический и к тому же глубоко эпигонский характер. Ее наиболее последовательным выражением была «легкая поэзия» XVIII в. (любовная песенка, галантная пастораль), воспевавшая могущество «плута Купидо» и прелести «Цитерских забав» (гл. обр. Сумароков и его школа, Нелединский-Мелецкий ), слепо подражавшая образцам франц. poésie fugitive. На рубеже XVIII—XIX вв. мотивы Р. ясно звучат в творчестве Батюшкова, Д. Давыдова и гл. обр. раннего Пушкина, а также др. поэтов, прививающих русской дворянской поэзии жанр эротич. элегии (гл. обр. по образцам Парни), анакреонтической песни, галантных мифологич. «картин» (излюбленный мотив Леды) и пр.
Список литературы
I. Французские лирики XVIII в., сб. переводов, составл. И. М. Брюсовой, под ред. и с предисл. В. Брюсова, М., 1914.
II. Ermatinger E., Barock und Rokoko in der deutschen Dichtung, 2 Aufl., Lpz., 1928
Ausfeld F., Die deutsche anakreontische Dichtung des XVIII J., Strassb., 1907
Schürr F., Barock, Klassizismus und Rokoko in der französischen Literatur, Leipzig, 1928
Waldberg M., von, Die galante Lyrik, Strassb., 1885
Веселовский А., Любовная лирика XVIII в., СПБ, 1909.