сб. Человек и мир в японской культуре. М., 1985, с. 167). Неким отголоском этого яв-
ляется воспитание мгновенной реакции на опасность в военной практике самураев. Во-
вторых, усилия дзенских монахов были направлены на длительное, спокойное созерцание
космоса, не нарушаемого никакими приходящими извне звуками. Одним из очень интерес-
ных проявлений такого созерцательного отношения к миру являются "философские сады",
в которых ланшафт максимально приближен к естественному (маленький водопад, шелест
бамбука, жужжание шмеля, камни, поток гальки, "стуящейся" между камнями), но распо-
ложение всех элементов сада имеет глубокий символический смысл, сад является как бы
живой картиной космоса, его философским образом, выраженным не на словах, а в реаль-
ных предметах, "вслушивание" в которые обладает для японца такой же мудростью, какой
для европейца обладают тексты Платона или Данте. Время в монастырях дзен благодаря
возможности размеренного, неторопливого созерцания как бы "растягивается", между
различными мгновениями образуются пустоты, они перестают "давить" друг на друга
жесткой причинной связью, каждое мгновение становится самоценным, каждое мгновение
уже не мелькает, а задерживается в восприятии и может быть "увидено".
Китайскую культуру в не родном для нее культурном пространстве Японии постигла та
же участь, что и буддизм. Провозглашаемая все время как образец для подражания,
встречаемая с глубоким пиететом она незаметно, исподволь трансформировалась, перест-
раивалась на японский лад. Это касалось и конфуцианства, и концепции инь-ян, и ки-
тайской бюрократической модели, и китайской науки. Так японская Культура впитала в
плоть и кровь основную, пожалуй, для китайской ментальности интуицию о глубоком
внутреннем единстве мира, о всеобщем мировом порядке, постижение и упрочнение кото-
рого - цель человеческой жизни. Однако если в китайской культуре Небо, Земля и че-
ловек подчинялись единому космическому ритму и разговор шел скорее об их единстве,
чем о жестком подчинении одного начала другому, то японская культура делала акцент
на незыблемости оппозиции Земля - Небо, на иерархичности мира и строгое соблюдение
этой иерархичности является ее существенной чертой (Т.П.Григорьева "Мудрецы, прави-
тели и мастера" - сб. "Человек и мир в японской культуре. М., 1985, с. 146-150). Ко-
дексом Тайхоре, созданным в 701 году, была жестко задана структура японской админист-
ративной модели и введена строгая стуктура рангов. Ранг давал не малые привилегии
(Чиновники с 8-го по 6-ой ранг освобождались от податей сами, для чиновников 5-го и
4-го ранга такие привилегии давались их отцам и сыновьям, а для чиновников первых
трех рангов к этой группе присоединялись еще деды, братья и внуки - см.: Мещеряков
ук. соч., с. 55) и, самое главное, полностью определяла ритм жизни человека, начиная
с круга его знакомых и кончая убранством его кареты и высотой ворот в усадьбе (см.:
Мурасаки ... , с. 6). Получение солидной должности и тем более почетного ранга было,
пожалуй, доминантой жизненных устремлений японского аристократа. Вот достаточно ха-
рактерный текст: "Дом человека, который не получил должности в дни, когда назначают-
ся правители провинций.
Прошел слух, что уж на этот раз его не обойдут. Из разных глухих мест съезжаются
люди, когда-то служившие у него под началом, с виду сущие деревенщины. Все они полны
надежд.
То и дело видишь во дворе оглобли подъезжающих и отъезжающих повозок. Каждый хо-
чет сопровождать своего покровителя, когда он посещает храмы. Едят, пьют, галдят на-
перебой.
Время раздачи должностей подходят к концу. Уже занялась заря последнего дня, а
еще не один вестник не постучал в ворота.
- Право, это странно ! - удивляются гости, поминутно настораживая уши. Но вот уже
слышатся крики передовых скороходов: советники государя покидают дворец.
Слуги с вечера зябли возле дворца в ожидании вестей, теперь они возвращаются на-
зад с похоронными лицами.
Люди в доме даже не решаются их расспрашивать. И только приезжие провинциалы лю-
бопытствуют:
- Какую должность получил наш господин ? Им неохотно отвечают:
- Он по-прежнему экс-губернатор такой-то провинции. Все надежды рухнули, какое горь-
кое разочарование!" (Сей-Сенагон. "Записки у изголовья", М., 1983, с. 43-44).
Столь характерная для китайской ментальности идея ритуала, являющегося как бы
воплощением мировой гармонии, приобретает в японской культуре также специфический
характер. Ритуал закрепляет и подтверждает иерархичность мирового порядка, воплощен-
ную в иерархичности японской государственной машины. Отсюда, видимо, столь отчетливо
звучащее у той же Сей-Сенагон презрение к простолюдинам и искренее благоговение пе-
ред чиновниками высших рангов.
ЛЕКЦИЯ 14: НАУКА В КУЛЬТУРЕ ТРАДИЦИОННОЙ ЯПОНИИ
На примере японской культуры связь между культурной парадигмой и структурой науки
проявляется очень отчетливо: непривычная для европейца культура порождает не менее
непривычную науку. Эта непривычность проявляется и в наборе дисциплин, относящихся к
числу научных, и местом этих дисциплин в системе японской государственности. Вообще
слово "наука" предполагает для европейского человека вполне определенный набор
ассоциаций, в которых фокусируются и независимый дух и онтологическая значимость
научного познания, - в культуре Востока не было слова с аналогичным набором
ассоциаций. Астроном в Японии был, прежде всего, государственным чиновником, а мате-
матические трактаты публиковались рядом с текстами по чайной церемонии или искусству
икебана.
Может быть даже в большой степени, чем японская культура, японская наука является
изначально старательной ученицей китайской. В 646 г. благодаря реформам Тайка (тайка
(яп.)- великая перемена), осуществленным императором Котоку, Япония приняла государ-
ственную модель танского Китая и место науки в государственной структуре было
полностью определено этой моделью. В японской столице было три института,выполнявших
как учебные, так и собственно научные (в японском, а не европейском смысле) функции:
Университет, Институт предсказаний и Институт медицины, а в провинциальных центрах
появились колледжи, являвшиеся "университетами в миниатюре". Университет был основан
в 670 г. и управлялся непосредственно министром церемоний. Базисным курсом в нем был
курс конфуцианской классики с курсом китайского разговорного и письменного языка в
качестве подготовительного. Позднее были добавлены курсы китайского законодательства,
литературы и истории. Кроме этого с самого начала ученикам читался курс математики,
в котором их обучали финансовым расчетам, землемерным и строительным вычислениям. В
Университет принимались только дети крупных чиновников (V ранг и выше) в возрасте от
13 до 16 лет. Основной целью обучения была подготовка к сдаче экзамена на государст-
венную должность (В Японии эпохи Нара (710 - 794) и в начале эпохи Хэйан (794-1192)
была традиция конкурсных экзаменов на государственную должность, дающая, на первый
взгляд, возможность наиболее способному, а не наиболее родовитому занять ее. Однако
скоре эта традиция стала носить исключительно формальный характер:все основные посты
распределялись заранее между сыновьями высшей аристократии), однако преполагалось,
что за время обучения ученики проникнутся духом конфуцианской морали и потом на госу-
дарственной службе будут воплощать в жизнь устои конфуцианства. Но этого не произошло.
Доверяющая больше мифу и магическим формулам, чем сухой логике, японская культура не
приняла рационализма конфуцианства и его изучение носило формальный характер, - зна-
чительно большей популярностью среди учеников пользовался курс китайской литературы.
Глубокое проникновение в конфуцианство произошло лишь в XVII веке, в эпоху Токугава.
Институт предсказаний кроме выполнения учебных функций был официальным органом госу-
дарства, занимающимся астрологией, календарной астрономией и предсказаниями. Каждый
год, в первый день одиннадцатого месяца Институт предсказаний выпускал альманах на
следующий год, который распространялся среди аристократов и правительственных чинов-
ников.В альманах включались продолжительность каждого дня, даты весеннего и осеннего
равноденствия и летнего и зимнего сонцестояния, сроки предполагаемых лунных или сол-
нечных затмений. Комментарии указывали дни, благоприятные и неблагоприятные для раз-
личного рода деятельности, формулировали многочисленные табу. Глава Института предс-
казаний докладывал императору обо всех астрономических и геофизических аномалиях.
Эта деятельность имела огромное политическое значение. Вообще, как уже отмечалось
раньше, магия и гадания имели громадное значение в жизни японского общества. Не об-
ратившись предварительно к гадальщикам, человек не принимал сколько-нибудь серьезно-
го решения. Целебный шар кусудама - украшенный искусственными цветами и кисточкой из
пятицветных нитей, наполненный ароматическими веществами мешочек - подвешивался в
спальном покое в праздник Танго (пятый день пятой луны), чтобы отгонять недуги. В
седьмой день первой луны готовилась специальная "каша из семи трав", предохраняющая
человека от всех болезней. В указанные астрологами несчастливые дни или специальные
"дни для удаления от скверны" (связанные, например, со смертью кого-либо из близких)
аристократы не покидали свой дом, не принимали гостей и писем, не ели мяса. Сущест-
вовали также направления, двигаться в которых было опасно. Для того, чтобы избежать