Открытие “Бродячей собаки” почти совпало по времени с днем рождения Алексея Николаевича Толстого – за два дня до открытия подвала графу исполнилось 29 лет. Толстой помог Пронину созвать на новогодний вечер, открывающий жизнь подвала, многих из петербургских знаменитостей. Несмотря на то, что ремонт подвала был полностью не завершен, туда явился цвет петербургских любителей искусства в роскошных туалетах. Билеты на вход для посторонних были очень дорогие. Таким образом была подведена материальная база под клуб. Один из организаторов в буфете подавал, а другой тут же расплачивался с представителями магазинов… Каждый из организаторов клуба должен был внести свою лепту, как то: художники разрисовывали стены, поэты, музыканты, литераторы демонстрировали свои новые произведения, а артисты и режиссеры занимались всевозможными импровизациями.
Большой зал вмещал человек 80. По стенам зала шли диваны, сделанные обойщиком Ахуном. Самые простые, деревянные неокрашенные столики и табуреты довершали меблировку главного зала.
Посредине стоял круглый стол с тринадцатью табуретами вокруг. В правом углу помещалась небольшая эстрада. Камин Фомина и роспись потолка Судейкиным довершали романтическое убранство подвала.
Концертная программа новогоднего вечера была подготовлена заранее, но осуществить ее полностью не удалось. Посетители "“Собаки"” в тот вечер представляли собой квинтэссенцию аристократического Петербурга, и появление из них было глубоко радостным событием. Е.В.Лопухова, Т.П.Карасевич, М.М.Фокин, А.А.Орлов и Бобиш Романов представляли собой искусство балета; П.М.Журавленко, Е.И.Попова, М.Н.Каракаш и Н.С.Ермоленко-Южина представительствовали от оперы; В.П.Долматов, Н.Г.Ковалевская, Ю.М.Юрьев, Е.П.Студенцов, Е.Н.Тиме, Анастасия Суворова, В.А.Миронова и Ф.Н.Курихин выступали от драматических театров; Игорь Северянин, Анна Ахматова, Николай Гумилев, К.Д.Бальмонт, Саша Черный, М.П.Кузьмин, П.П.Потемкин, Осип Мандельштам и Георгий Иванов представляли поэтов; Илья Сац, Вячеслав Каратыгин, Альфред Нурок, М.Ф.Гнесин и Анатолий Дроздов от композиторского крыла; редакция журнала “Аполлон” была представлена Сергеем Маковским и С.А.Ауслендером, а театраловедение – князем В.П.Зубовым.
С первого же дня постоянными и активными друзьями “Собаки” были певица Зоя Лодий, профессор Андрианов, Е.П.Аничков, архитектор Бернардацци, художник и доктор Н.А.Кульбин и общий любимец Петербурга клоун Жакоменко. Среди молодежи – студенты консерватории – Сергей Прокофьев и Юрий Шапорин.
Кроме “сред” и “суббот”, которые проводились регулярно, устраивались исполнительские вечера с разработанной программой, о которых членам Общества и приглашенным сообщалось особыми повестками. Один из первых вечеров правление решило посвятить 25-летию поэтической деятельности К.Д.Бальмонта, который находился тогда в изгнании, в Париже, и въезд в Россию был для него закрыт.
Этот вечер состоялся 13-го января 1912 года. Это был первый поэтический вечер “Собаки”, и вечер оказался удачным. Бальмонту был посвящен первый вступительный доклад С.Городецкого, затем читали свои стихи поэты - Н. Гумилев, А.Ахматова, О.Мандельштам, В.Гипнус, М.Доминов, М.Муравьевская.
Следующим был “вечер-бенефис” состоявшийся в подвале в ночь с 16 на 17 января и посвященный двадцатилетнему творческому юбилею актера Александринского театра Ю.М.Юрьева. На вечере было много народу, с трудом умещавшихся в небольшом зале кабаре. Юбиляр был избран кавалером ордена “Собаки” и получил почетные знаки ордена для ношения: бумажный ошейник с длинной цепью и лавровый венок.
Некоторые вечера в “Собаке” были целиком музыкальными, другие драматическими или поэтическими.
Чтобы попасть в “Бродячую собаку”, следовало сначала пройти одну подворотню, потом, пересечь двор-колодец, затем через еще одну подворотню и “минуя облако вони, бившей прямо в нос из расположенной по соседству помойной ямы”, свернуть влево, где к стене неоштукатуренного кирпича прилепились узкие, скользкие ступени, ведущие в “собачье подземелье”.
У наружных дверей висели молоточек и доска, в которые входящему надлежало стучать, такой же молоточек с доской висели в прихожей для повторного сигнала. Справа у входа в большой зал стояла тумба с лежащей на ней “Свиной книгой”. Название книге дало качество кожи, которой она была обтянута. Её заказал у переплетчика и принес в подвал А.Толстой для записи, как это принято в закрытых клубах, гостей. Она начинается его стихами:
Поздней ночью город спит,
Лишь котам раздолье.
Путник с улицы глядит
В темное подполье……
Но очень скоро в жизни кабаретьеров книга забрала большую власть, а глумливое прозвище только подчеркивало скрытое интимно-любовное к ней отношение. В “Собаке” книга стала играть весьма важную роль, превратившись в своего рода летопись подвала с поучениями, желаниями и апокрифами. В стихах Маяковского, Мандельштама, Ахматовой, Гумилева, Хлебникова, Бальмонта, Кузьмина, Саши Черного, Леонида Андреева и многих других собственноручно ими записанных, в рисунках Сапунова, Судейкина, Петрова-Водкина, Добужинского, в ней запечатлевается каждый момент “собачьей жизни”…. Вкось и вбок, снизу, вверх страницы “Свиной книги” испещрены вопросами и ответами, шаржами и рисунками, набросками и карикатурами, нотными знаками музыкального экспромта. Среди шуточных, забавных, легкомысленных рисунков, стихов, экспромтов, находились вещи далеко не шуточные, такие как “Мысли о Театре Будущего”, написанные рукой Вахтангова.
Приход нового гостя возвещали ударом в огромный турецкий барабан, который стоял в большом зале. На нем отбивали и “стражу”. За этим поручено было следить Н.Кузнецову. Иногда обязанности “стражника” исполнял Маяковский, “возлежавший на барабане в позе раненого гладиатора”. Множеством обычаев, возникавших скоропалительно и откладывавших в особый собачий уклад, подвал перещеголял бы британский парламент.
Обычаи, однако, не всегда возникали скоропалительно, чаще всего – исподволь и планомерно их придумывал постоянно действующий комитет “Собаки”. И хотя вечера “Бродячей собаки” предназначенные для общения “Собачей братии”, и отличались от других кабаре, где главное заключалось в самом спектакле, они, тем не менее, разворачивались по заранее намеченному сценарию. “Всецело поглощен устройством очередного собрания в “Собаке”, - писал Пронин корреспондентке.
Особым устройством и укладом своего быта “Бродячая собака” походила на некое государство жрецов искусства. Оно обзавелось своим гербом, который висел над входом в подвал. Сидящая собака положила лапу на античную маску. Геральдическую символику разработал и собственноручно нанес на щит М.Добужинский. Кабаре выпускало гербовую бумагу с изображением своей эмблемы в левом верхнем углу. На такой же бумаге разных цветов печатали приглашения, извещения, программы, афиши и афишки. У “собачьего государства” был собственный гимн (даже несколько гимнов: на открытие и на закрытие). Были ордена, среди которых самым главным почитался Орден Собаки с выбитой на нем надписью “Care canem”, что означало “Бойтесь собаки”, - этим орденом награждали почетных граждан страны и особо почитаемых гостей; свои знаки отличия, мундиры; подробно разработанные государственные ритуалы.
У “Собаки” был собственный философ, он же и государственный идеолог – Н.И. Кульбин. На сцене висел его портрет кисти государственного художника С.Судейкина. Во главе “собачьей страны” стояло собственное правительство с премьером Борисом Прониным, именуемым Hund-директором “Собаки” и “кабинетом министров”. По первоначальному замыслу число “членов правительства” должно было равняться тринадцати, и они должны были восседать за круглым столом, стоящим по центру главного зала на тридцати грубо сколоченных табуретах некрашеного дерева. Магическое число чертовой дюжины повторялось и в количестве свечей на огромном деревянном круге, растянутом на железных цепях - так выглядела висящая над столом люстра, которую собственными руками сделал Н.Сапунов. С люстры свисали две перчатки – белая женская и черная мужская.
Артистическое кабаре – как бы перевернутое государство. В кабаре правят те, кто гоним и бесприютен в “верхней”, дневной жизни. Не случайно царство “Бродячей собаки”, существа, отождествляемого добрыми христианами с дьявольскими силами. Испокон веку у всех народов собака считалась животным, стерегущим потусторонний, подземный мир. В подвале, кстати, бегал пудель, как известно из воплощений Духа зла.
Само собой разумеется, что вся эта черная магия, ее ритуалы и эмблематика – не более чем романтическая игра, будоражащая нервы, вспенивающая веселость.
30 апреля 1912 года был проведен вечер “весеннего прощения с “Бродячей собакой”, на котором были подведены итоги первого “собачьего сезона” – первых четырех месяцев существования в подвале. Юмористический доклад о первом сезоне “Собаки” был сделан Н.Петровым. Затем были торжественно вручены медали сотрудникам “Собаки”, почетные грамоты и патенты исполнителям, а после этого показана мелодрама в стихах, сочиненная Н.Н.Эванцовым.
Лето 1912 года – месяцы, когда “Собака” была закрыта – сыграли немалую роль в дальнейшей судьбе подвала и его постоянных посетителей. Благодаря Борису Пронину, многие из них оказались в эти месяцы вместе. Борис предложил Мейерхольду на летние месяцы организовать труппу, гастролирующую под Петербургом, куда многие петербуржцы выезжали на летний сезон. Мейерхольд с энтузиазмом поддержал эту идею, и вскоре труппа была создана – в основном из посетителей “Собаки” и их друзей. Она получила название “Товарищество актеров, писателей, художников и музыкантов”. В нее вошли, помимо Мейерхольда и Пронина, актеры А.Мгебров, В.Чикан, Л.Д.Блок, В.Подгорный, А.Голубев, К.Гибшман, В.Веригина, К.Кузьмин-Караваев, Е.П.Кульбина, поэты М.Кузьмин, В.Плеси, А.Блок, художники Н.И.Кульбин, Ю.Бонди, Н.Сануков. На берегу Финского залива была снята просторная дача. Жили коммуной. Вместе завтракали, обедали, пили чай и вино. Совместная жизнь “товарищества” сблизила и сдружила его членов, поистине превратила их в одну большую семью. Это несомненно сказалось и на дальнейшей жизни “Собаки”.