Архитектура, живопись и гравирование (стр. 10 из 15)

Если принять в соображение состояние русского общества в XVIII столетии, то легко догадаться, что из всех родов живописи больше других должен был пользоваться в нем почетом портретный род. В век быстро выраставших величия и богатства и столь же быстрого падения в ничтожество, когда тщеславие, гордость перед низшими и раболепие перед высшими составляли язву не только людей близких к трону, но и простых смертных, каждый, кому улыбалась Фортуна, хотел иметь свое изображение, чтобы оставить потомству память о своей важности, о своем щегольстве роскошным париком, блестящим костюмом, золотым шитьем, кружевами, орденами и бриллиантами, или же изображение своего милостивца, дабы выказать перед ним почтение и преданность. Отсюда происходило, что в ту пору, когда вкус к искусству вообще был развит у нас еще в ничтожной степени, портреты были распространены в значительном количестве. Удовлетворяя запросу на них, Лосенко, Козлов, Акимов, Угрюмов и другие исторические живописцы отрывались от возвышенных сюжетов, чтобы увековечивать на полотне физиономии своих современников; но, кроме них, мы находим в прошлом столетии ряд художников, пользовавшихся известностью преимущественно в качестве портретистов. Первым в этом ряду, после живописцев Петровской эпохи, должен быть упомянут А. Аргунов, ученик иностранцев, которому заведование школой иконописания, заведенной И. Шуваловым при Святейшем Синоде, не мешало добросовестно исполнять очень схожие портреты. Затем следует назвать учеников этого художника, К. Головачевского и И. Саблукова. Из портретистов, получивших образование в академии, первый выдающийся - Ф. Рокотов , ученик Лагрене, впоследствии подвергшийся влиянию гостившего в Петербурге шведа Эриксена . Обладая весьма развитой техникой и приятным, хотя и несколько изысканным колоритом, он был особенно искусен в женских портретах. Но превосходство над этим мастером принадлежало Д. Левицкому и В. Боровиковскому

, которые по всей справедливости считаются замечательными портретистами екатерининского времени. Явившись сильными противниками графа де Ротари, Делабарта, Лампи отца и сына, Бромптона и других иностранцев, привлеченных в Россию большим требованием в ней на портреты, они неоднократно изображали императрицу и особ августейшей фамилии, и в свою долгую жизнь переписали портреты почти всех сподвижников Екатерины и многих из деятелей времен Павла и Александра Благословенного. Под руководством Левицкого образовалось несколько искусных портретистов, из которых, как на талантливейших, должно указать на Шабанова, Новикова, Мельникова и особенно на С. Щукина . Тревожное состояние Европы в конце XVIII и в начале XIX столетия загнало в наше отечество множество французских эмигрантов и выходцев из других стран, в том числе и художников. Несмотря на то что это были по большей части люди дюжинного дарования, они нашли у нас благодарные для себя занятия и нередко оттесняли русских от дела. Так было и в отношении портретной живописи, модными исполнителями которой сделались Лемонье, Куртейль, Вуаль, Ромбауер, Кюгельхен, Тишбейн и некоторые другие. Вместе с тем под влиянием социального переворота, произведенного во Франции великой революцией, вкус времени изменился: парадные, щеголяющие всякой роскошью, изобилующие аксессуарами портреты предшествовавшей эпохи уступили место более скромным изображениям, с пустыми, однотонными фонами, с бесцветными и некрасивыми костюмами. Этими двумя обстоятельствами, наплывом неважных иностранных художников и упрощением требований от портретной живописи объясняется, почему многие из портретов, писанных в первые годы царствования Александра I, уступают портретам екатерининских времен. Позже, уже после падения Наполеона, явился к нам английский портретист Дау, оставивший в России массу своих произведений, образцовых по эффектности и силе красок, по смелости и широкому приему письма, каковы, например, портреты героев Отечественной войны, украшающие собой одну из зал Зимнего дворца. Между тем к этому времени выступили на сцену два русских портретиста, могущие соперничать с лучшими из приезжих иностранцев - А. Варнек и О. Кипренский . Первый рисовал очень верно, прекрасно владел светотенью и воздушной перспективой, но не отличался большой естественностью и силой колорита. Второй, напротив того, был не особенно строгий рисовальщик; зато его кисть была чрезвычайно изящна, краски сильны и блестящи, а умение живописно ставить и освещать изображаемую натуру сообщало его портретам картинность, за которую современники звали его русским ван Дейком. Кроме Варнека и Кипренского, в 1820 - 30 годах имели репутацию искусных портретистов П. Басин, тогда еще молодой художник, усвоивший многое из манеры Дау, В. Тропинин , трудившийся в Москве, старавшийся походить то на Рембрандта, то на Греза, и нередко приближавшийся к ним, и А. Венецианов , не щеголявший эффектами и сероватый в колорите, но отличный знаток перспективы и светотени, уважавшийся сверх того за точность передачи природы и за добросовестную законченность письма, перенятую им от его учителя, Боровиковского. Возвращение К. Брюллова на родину затмило известность этих художников. Еще живя в Италии, автор "Помпеи" выказал себя великолепным портретистом; поселившись же в Петербурге, еще более прославился в качестве такового. Между портретами, вышедшими из-под кисти Брюллова, есть много неоконченных или исполненных небрежно, но вообще можно сказать, что в них его талант проявлялся ярче и сильнее, чем в прочих родах живописи: изображаемые персонажи не только отражались у него на полотне, как в зеркале, со всеми своими внешними чертами, но и получали более интенсивную жизнь, благодаря способности художника глубоко вникать в их нравственный характер и находить для каждого лица наиболее подходящую позу, обстановку, освещение. Мастерская техника усиливала поразительность этих портретов. Было весьма естественно, что молодое поколение художников пустилось в своих портретных работах подражать Брюллову; но и тут так же, как в исторической живописи, он не породил мало-мальски достойных себя подражателей, за исключением одного лишь блеснувшего на минуту А. Тыранова . По смерти Брюллова пальму первенства в портрете разделяли между собой два художника, развившиеся почти совсем в стороне от его влияния: С. Зарянко , нежданно превратившийся из перспективного живописца в портретиста и приводивший публику в восторг удивительно рельефной лепкой голов и натуральным, до оптической обманчивости, воспроизведением аксессуаров, и И. Макаров , любимый живописец дам, молодых девушек и детей, которые под его изящной, плавной, но несильной в колоритном отношении кистью превращались в очаровательные создания. В 1860 - 70 годах этих художников сменили новые таланты, внесшие в портретную живопись еще большее разнообразие. При этом редко кто из них занимался ею исключительно, тогда как почти не было жанриста или исторического живописца, который не производил бы портретов. Ограничиваясь указанием на особенно отличившихся по этой части, назовем И. Келера , В. Перова, И. Крамского , К. и В. Маковских, А. Литовченка, А. Харламова и Н. Ярошенка . Вообще в нашей портретной живописи за последнее время наблюдались два главных направления: одно, видным представителем которого был И. Крамской, состояло в точной, ничем не прикрашенной характеристике лиц не только с внешней, но и с внутренней стороны; другое, выражающееся особенно в произведениях К. Маковского и Харламова, стремилось прежде всего к приятности красок, к эффектности освещения, к картинности в постановке натуры и в подборе аксессуаров. Вполне слить оба направления воедино не удалось никому из упомянутых выше художников. Не удается это и ныне трудящимся портретистам, в ряду которых самым талантливым надо признать И. Репина и В. Серова .