Евгений Осетров
Вологда пленила меня сразу, как только я ступил на ее древнюю землю. Легкий, редеющий утренний туман висел над купами деревьев, над крышами строений; был он похож на полупрозрачное сетчатое кружево, обогащенное просветами, тянущееся рельефной нитью - сканью. Неторопливо, величественно катила сонные воды река, видавшая в глубокой древности легкие ладьи новгородцев-ушкуйников. Деревянные уютные дома с резными наличниками соседствуют на улицах столицы Северной Руси с особняками, облик которых выдержан в строгих формах классицизма. Зеленая улица привела меня к величественному Софийскому собору, возвышающемуся в центре города.
Когда туман рассеялся, я поднялся по крутой соборной лестнице, чтобы взглянуть на Вологду с высоты. Внизу, под ногами, устремлялось к облакам могучее пятиглавие. Гладкие белые стены сооружения производили впечатление суровой и величественной простоты.
Собор был построен по повелению Ивана Грозного, избравшего одно время Вологду своей северной резиденцией. В городе было затеяно строительство грандиозного кремля и собора, посвященного Софии, т. е. божественной премудрости. Но своевольный царь, как гласит историческое предание, внезапно прервал строительство и уехал в Москву. Памятный эпизод запечатлелся в народной песне, рассказывающей о том, как Грозный-царь решил поставить посреди града "церковь лепую соборную":
А как стали после свод сводить,
Туда царь сам не коснел ходить,
Надзирал он над наемники,
Чтобы божий крепче клали храм,
Не жалели б плинфы красныя
И той извести горючия.
И далее песня-баллада повествует о драматическом происшествии:
Как царь о том кручинился,
В храме новоем похаживал,
Как из своду туповатова
Упадала плинфа красная,
Попадала ему в голову,
Во головушку во буйную...
Песня говорит о том, как у Ивана Грозного "ретиво сердце взъярилось" и он с гневными проклятиями покинул Вологду. Так народная поэтическая фантазия живописала запомнившийся вологжанам эпизод.
Спускаясь по лестнице с колокольни, я с опаской поглядывал на желтоватые своды. Но трещин на кирпичах не было, и я как-то успокоился, поняв, что повторения случая с падением плинфы не произойдет. Днем вологодские друзья-краеведы показали мне хорошо обожженные кирпичные плитки - плинфы, любимый строительный материал Древней Руси. На некоторых плинфах можно было разглядеть знаки, цифры, контуры мифических существ. Не эта ли плинфа с полустертым узором, которую я сейчас держу в руках, сорвалась с соборного свода, смертельно перепугав суеверного Ивана Грозного?
При облицовке наружных и внутренних стен зданий, печей и лежанок весьма охотно использовалась мастерами в городах и весях страны керамическая плитка. Средневековые керамисты-художники делали изразцы рельефные и живописные; по технике исполнения различались изразцы красные, муравленые, т. е. покрытые зеленой глазурью, и ценинные, т. е. украшенные цветными эмалями. Производя облицовку стен или печей, мастера составляли из изразцов фризы - декоративные горизонтальные полосы и панно, наличники, вставки. Иногда вся наружная или внутренняя стена покрывалась своеобразным изразцовым ковром, придавая сооружению радостный блеск, торжественное великолепие, праздничную нарядность. Изразцы можно было встретить в боярском тереме, на стенах храма, на въездных воротах воинской крепости. Ничто не придавало избе такого уюта, как печь-красавица, сверкавшая изразцами. О печи всегда говорили с ласковой улыбкой: у нас в печурке золотые чурки; полна коробочка золотых воробушков; стоит ларчик средь избы, в ларчике есть плат, а в плате - золото...
Мы мало знаем о керамистах Древней Руси, их фамилии, за редчайшим исключением, забыты. Кто создал сказочно-прекрасные изразцовые печи в княжеских теремах Ростова Великого, сиявшие зелеными поливными красками? Кто автор майоликового панно из восьми изразцов на сольвычегодском соборе? Что нам известно о тех, кто в суздальских архиерейских покоях выложил печи, украсив их фигурными изразцами с рисунком голубой поливы?
Знаток керамики, взяв в руки осколок кафеля, сразу скажет, в какое время он появился на свет. Вначале на Руси делали красноватые плитки, украшенные довольно бесхитростным узором - кружком, простенькой розеткой или волнистой линией. В этих обожженных глиняных изделиях чувствовалось влияние деревянной резьбы. Кстати говоря, гончары и много позднее заимствовали формы и мотивы украшений у своих содругов-древодельцев. Постепенно усложнялись формы плиток, узоры делались все более затейливыми, появлялись изображения растений, зверей, животных, птиц, людей и, наконец, сценки из жизни. Иногда рисунки тематически объединялись, и тогда на керамических плитках возникал иллюстрированный рассказ - печь превращалась в своеобразную книгу.
Первые русские изразцы были сделаны, видимо, еще в десятом веке. Археологи в щебне и мусоре, найденном на том месте, где стояла одна из первых каменных киевских церквей - Десятинная, обнаружили осколки цветной керамики. Алтарь Софии Киевской был украшен не только мозаикой, но и разноцветными изразцами. Цветные керамические плитки применяли для полов строители времен Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо. Монголо-татарское нашествие надолго приостановило работу умелых гончаров. Изразцы почти исчезли из обихода. Даже в городах, куда не докатились орды кочевников, гончарное дело было круто свернуто.
Приблизительно лишь в конце пятнадцатого - начале шестнадцатого века изразцы снова находят свое место в архитектурном убранстве зданий. Москва к концу шестнадцатого столетия полюбила их даже больше, чем Киев и Владимир. Семнадцатый век - век пышного цветения поливных, украшенных рисунками или узорами изразцов на фасадах зданий белокаменной столицы.
...Сегодня в Москве листопад. На асфальте лежат золотые, красные, желтые, черные листья. Паутиновые нити плывут над скверами. Пожухла трава на газонах. Если вам хочется попрощаться с московским летом и встретить надвигающуюся золотую осень, то садитесь на прогулочный катер, что отправляется от причалов Нескучного сада по Москве-реке к Краснохолмскому мосту. Быстро промелькнут зелено-пестрые лужайки и рощи парка, потом закроет небосвод арка Большого Каменного моста, взору предстанут вечные кремлевские стены, свечой в небе загорится купол Ивана Великого, заиграет красками заката Василий Блаженный... А потом - в конце путешествия - вы увидите в желто-зеленом кольце деревьев Крутицкое подворье, архитектурный островок боярской Москвы, почти затерявшийся среди улиц огромного современного города.
С речного катера видно, как в лучах заходящего солнца блестят синие, зеленые, желтые, белые поливные изразцы высокого терема, возведенного над въездными воротами. Зелень в облицовке сооружения преобладает над другими цветами, она перекликается с поредевшими кронами деревьев, с травой откосов. Сойдем на берег, чтобы рассмотреть диковинное сооружение старой Москвы, чудо керамического и архитектурного искусства. Пройдем по улицам, где некогда близ Таганки жили мастера Гончарной слободы - умелые керамисты.
Какова история Крутицкого подворья?
Епископы сарайские и придонские зависели от московских митрополитов и должны были время от времени приезжать в Москву. Князь Данила Александрович пожаловал епископам землю на высоком берегу Москвы-реки, где постепенно и возникла обширная монастырская усадыба, обнесенная высокой каменной стеной с четырьмя башнями по углам. Архитектурный ансамбль полностью сложился к последнему десятилетию семнадцатого века, когда над двухпролетными воротами был возведен терем (его обычно называют Крутицкий теремок), выложенный плоскими и рельефными изразцами. На всем фасаде не осталось ни одного места, которое не было бы украшено разноцветной керамикой. Причудливые цветы, травы, декоративные узоры, широкий пояс, наличники, колонки - все это создает ощущение праздника, веселья, напоминает о луговом раздолье, о богатых плодами садах, внушает мысль о счастье бытия. Если говорить в более широком смысле, то архитектурно-керамический памятник возле Москвы-реки праздничным обликом выразил духовное здоровье народа.
Семнадцатый век знал много изразцовых украшений, но Крутицкий терем превосходил по красоте и прелести все, что до этого создано было русскими мастерами. Трудно поверить, что вьющаяся виноградная лоза, символизирующая жизнь, создана умельцами из обожженной глины. Гончары внимательно присматривались к резьбе по дереву, заимствовали мотивы для воплощения их в глиняных узорах и красках-поливах. Подражание деревянной резьбе особенно очевидно в приставных наличниках окон. Старые мастера хорошо понимали особенности материала, пластичного и красочного, создавая керамический терем-сказку.
Я иду вдоль каменной галереи, ведущей от церкви Успения к парадным воротам. Над столбами галереи вделаны изразцы, перекликающиеся с многоцветным ковром терема, с его четырехугольными плитками, в середине которых желтеют розетки. Сказочное изразцовое узорочье гармонически объединено с чешуйчатой крышей и флюгерами.
Время не пощадило деревянных хором, воспетых в сказках и былинах, изображенных изографами на иконах и фресках, летописных миниатюрах; погибли терема, выразительно описанные иноземными путешественниками... Словно предчувствуя наступление новой эпохи, умельцы, работавшие в конце семнадцатого столетия, создали из долговечного материала сооружение, которому не страшны ни пожары, ни лютые морозы, ни бесконечные осенние дожди. Терем возле Москвы-реки воплотил в себе не только редкостное умение столичных керамистов, но и стал зримым воплощением народных традиций, выработанных на протяжении веков зодчими, резчиками по дереву, плотниками.
Стоя возле Крутицкого терема, легко и приятно думать о волшебных сказках, не утративших и ныне своих поэтических красок. Слышите, как засвистела стрела, пущенная из тугого лука? Упала стрела возле чудного дворца, вбежал во двор добрый молодец, закричал громким голосом: "Кто в тереме живет?" Выглянула из терема красна девица, что может за одну ночь ковер соткать, украсить его златом-серебром, хитрыми узорами... Я увидел терем таким, каким он был в семнадцатом столетии (его изобразил в первозданном виде на своей картине Васнецов, чья работа в настоящее время находится в Музее истории и реконструкции Москвы).