Сказание о Кремле (стр. 1 из 7)

Евгений Осетров

Немало городов встречал я на жизненном пути - больших и малых, шумных и тихих, многоязычных и одноязычных, прекрасных и заурядных, утопающих в соловьиных садах и напоминающих выжженные солнцем асфальтовые пустыни... Есть города-младенцы, города-подростки, города-юноши, города, убеленные каменными сединами... Иногда ночами мне видятся их резко очерченные или, наоборот, примелькавшиеся лица; вспоминаются характерные здания; слышатся звуки, голоса, примечательные словечки. Есть города вечной жизни, подобные древним пергаментным свиткам; их улицы, площади, переулки развертываются, словно главы нескончаемой книги. Что ни дом в этой книге - то новелла, баллада, афоризм, элегия...

Москва больше чем город. Это центр, сердце страны. Москва - столица первого на земле социалистического государства. Кремль - место пребывания правительства. Здесь жил и работал В. И. Ленин, здесь находится его кабинет...

Москва - целый мир. Москва - прошлое и настоящее, история и современность. С высоты столетий город, начавшийся некогда на речном Боровицком холме, смотрит в будущее.

В нераздельном и неотрывном единстве живут Москва и Кремль. Думая о Москве, всегда вспоминают Кремль. Говоря о Кремле, люди имеют в виду Москву. В разговорно-газетной речи эти слова-понятия выглядят почти как синонимы. Столетия назад было положено начало крохотному дубовому городу на холме, при впадении быстрой и чистой Неглинной в Москву-реку, а сегодня зубчатые краснокирпичные стены и башни с рубиновыми звездами служат олицетворением столицы страны, раскинувшейся от Тихого океана до Балтики.

Люблю смотреть на потемневший от времени, величественно-прекрасный Кремль рано утром, когда солнце еще только-только всходит над столицей. Кругом мглистый туман и громады мостов едва-едва различимы над Москвой-рекой, а лучи уже играют-переливаются на глади краснокирпичных стен и башен, на кровлях дворцов и теремов, вспыхивают червонным золотом на шапке каменного великана Ивана Великого и, наконец, падают на зелень холмов, покрытых белым вишневым облаком... А разве не заставляет учащенно биться сердце панорама Кремля ночью, придающей всему архитектурному пейзажу эпическую торжественность? М. Н. Загоскин, автор знаменитого в пушкинскую пору "Юрия Милославского", писал: "Как прекрасен, как великолепен наш Кремль в тихую лунную ночь... Поглядите вокруг себя: как стройно и величаво поднимаются перед вами эти древние соборы... Высокие стены, древние башни и царские терема небезмолвны: они говорят нам о былом, они воскрешают в душе память о веках давно прошедших. Здесь все напоминает вам - и бедствия и славу ваших предков..."

Перенесемся же мысленно в те далекие времена, память о которых сохранилась в скудных летописных хрониках да в исторических песнях.

- Кто думал-гадал, что Москве царством быти, и кто же знал, что Москве государством слыти?.. Так начинался народный сказ-речитатив, записанный поздно - в семнадцатом веке, - повествующий о возвышении "града на семи холмах" среди прочих русских городов, среди которых были куда более древние и знатные. Вспомним для примера хотя бы про дивно украшенный Владимир, про Тверь, которая в былине именовалась "богатою", про сказочно манящий, как Китеж-град, озерный Переславль-Залесский, про известные на Западе Смоленск и Псков или про великий и богатый, славившийся во всем мире Господин Великий Новгород. Вопрос: "Кто думал-гадал..?" - запечатлел народное удивление перед необычностью судьбы Москвы, малой крепости, затерявшейся в лесах. Долгое время участь Москвы, ее необыкновенное место в истории представлялись совершенно загадочными. Живую действительность и воспроизводил сказ семнадцатого века, в основе которого лежит давнее предание о месте, где пересекались дороги Новгородско-Рязанская и Смоленско-Владимирская, о полях, принадлежавших боярам Кучковичам, враждовавшим с Андреем Боголюбским, владимирским самовластием.

А. М. Васнецов. Основание Москвы Юрием Долгоруким. 1920

По-разному истолковывалась в девятнадцатом веке, да и позднее, причина изначальных успехов сначала деревянной, а потом - в эпоху Дмитрия Донского - белокаменной Москвы, объединявшей мало-помалу, но постоянно и неотступно русские земли. Историки и философы давали различные объяснения, есть истолкования географические, экономические, военные, этнографические... Вернее, разумеется, разглядеть явление многосторонне, войти в круг разнообразных обстоятельств - исторических, политических, духовных, во всю атмосферу сложной эпохи, породившей и возвысившей Москву.

"Москва... как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нем отозвалось!", - писал Пушкин. Лермонтов создал универсальную поэтическую формулу, вошедшую в сердца поколений: "Москва... люблю тебя как сын, как русский, сильно, пламенно и нежно". Уже в нашем веке Маяковский, не склонный, как известно, по своей натуре к сентиментальным излияниям, сказал: "Я желал бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли - Москва". Подобных высказываний можно было бы привести гораздо больше, ибо признания в любви Москве делали многие - и в прошлом, и в настоящем. Напомню только о хрестоматийных стихах Федора Глинки. Люди старшего поколения обычно знают их на память. Стоит только произнести слова: "Город чудный, город древний...", как бабушки и дедушки в один голос подхватывают строфу: "...Ты вместил в свои концы и посады, и деревни, и палаты, и дворцы!" Наиболее памятливые добавляют: "Опоясан лентой пашен, весь пестреешь ты в садах: сколько храмов, сколько башен на семи твоих холмах!.." И всем врезались в сознание горделивые вопросы: "Кто, силач, возьмет в охапку холм Кремля-богатыря? Кто собьет златую шапку у Ивана-звонаря?.." Нынче, как и вчера, любовью отзываются в наших душах проникновенные строки, заключающие стихи Глинки: Процветай же славой вечной, город храмов и палат! Град срединный, град сердёчный, коренной России град!"

Образ великого города и его центра - Кремля - воспроизведен в различных родах и видах искусства - в поэзии, живописи, музыке, пластике. Ни об одном другом городе России не сложено столько былей, преданий, легенд, пословиц, поговорок, песен. В прошлом веке народная мудрость так определяла положение первейших городов страны: "Новгород - отец, Киев - мать, Москва - сердце, Петербург - голова". Думая о величавых строениях на кремлевском холме, о событиях, с которыми они связаны, люди сложили афоризм: "Кто в Москве не бывал, красоты не видал". Говорил народ и о том, что от копеечной свечи Москва сгорела; что Москва людна и хлебна, славится невестами, что в Москву брести - последнюю копейку снести, что в стольном граде каждый день праздник...

Откуда бы вы ни взглянули на центр столицы - в упор, лицом к лицу, со стороны Красной площади - или с птичьего (и выше!) полета, скажем, с Останкинской телебашни - панорама Кремля непередаваемо восхитительна. Он всегда торжественно величав, являя собой недвижимый архитектурный остров среди бурного бега современности; а колорит... - густые и глубокие цвета: белый камень, небесная синь, зелень холмов, винно-красные стены... Особенно прекрасен вид на Кремль с Большого Каменного моста; кто, глядя отсюда, и теперь не вспомнит, адресуя себе, пушкинские слова: "Твоя Москва, твой Кремль, твоя держава".

Н. К. Рерих. Город строят. 1902

Юрий Долгорукий, неутомимый строитель городов в Северо-Восточной Руси, написал (не думая, что его слова откликнутся в веках!) другу и военному союзнику князю Святославу Олеговичу Северскому грамоту-приглашение: "Приди ко мне, брате, в Москов". С этих слов, занесенных в летопись, и началась Москва, хотя город существовал, как показывают новейшие археологические находки, задолго до 1147 года. Князья пировали на славу. Недаром летописец, писавший только о самых важных событиях, многомысленно заметил в своей хронике: "Был обед силен".

Москва не сразу строилась... В народном изречении не только градостроительная мудрость. Люди постепенно привыкали считать город средоточием политической, духовной и материальной жизни всех русских земель. Одновременно с ростом крепости разрастался шумный торгово-деловой посад, город расширялся во все стороны без предварительного замысла; отсюда неправильность плана и разнохарактерность застройки. Но это-то и делало Москву - привольную, широкую, утопавшую в зелени - необычайно живописным и совершенно неповторимым городом. Ее полихромный облик естествен, в ней не было ничего повторяющегося, скованного, предумышленного. "В силуэте русского города большое значение имели отдельно стоявшие приходские церкви, но решающую роль играли монастыри и кремли. Действительно, Кремль, подобно средневековым бургам и древним акрополям, вмещал в себя все лучшие и наиболее высокие здания; в Кремле группировалось множество церквей; стены Кремля окружали их со всех сторон, скрывали незатейливые плоские постройки и тем самым создавали для церковных ансамблей выгодную архитектурную оправу. ...Нагорное расположение Кремля еще более усиливало их силуэтный эффект", - говорится в современной книге о городском зодчестве.

Москва поражала приезжих разнообразием архитектурных одежд. Ее были и предания напоминали причудливые и лукаво-насмешливые сказки, которые долгими осенними вечерами сказывали неутомимые и мудрые бахари.

Рассказывают, что князь Иван Данилович, славившийся богатством и часто ходивший с калитой - кошелем (для раздачи милостыни), получил от современников прозвище Ивана Калиты. Над ним посмеивались, но уважали.

При Иване Калите часто и звонко в лесной тишине стучали топоры на Боровицком холме, а по Москве-реке вереницами тянулись плоты и баржи с белым камнем, добывавшимся в подземных каменоломнях в ближнем селе Дорогомилове. Владимирские каменщики возвели в детинце первые каменные храмы. Московские плотники - сильные и умелые люди - обнесли крепость стенами из дубов-колоссов, над стенами возвышались мощные, далеко видные стрельницы - предтечи современных кремлевских башен. Именно в ту пору крепость (детинец) стала именоваться в народе Кремлем.