Давидова М. Г.
М.В. Ломоносов — личность удивительная по силе своего дарования и по универсализму этого дарования. Энциклопедический характер его образованности, включающей знание европейских языков, латыни и греческого, знакомство с мировой литературой и античным наследием, необычайную начитанность в церковнославянской книжности и естественнонаучных трудах, делает его причастным практически ко всем сферам культуры того времени. Интересно, что творчество Ломоносова, будучи плодом синтеза достижений античного, европейского и российского обществ, остается глубоко национальным.
Особый "витиеватый слог" Ломоносова не является результатом противоестественных "античных прививок" русскому языку, имевших место в писаниях Тредьяковского, — это попытка переосмыслить наследие древнерусской литературы в ее переломные периоды. Для этих периодов (к. 14 — н. 15 в., втор. пол. 17 в.) характерно стремление к возрождению литературно-поэтической культуры. Именно в это время возникает усложненный стиль "плетения словес". "Ломоносов фактически продолжает то, что … пытался осуществить Епифаний Премудрый, а позднее — Епифаний Славинецкий, Евфимий Чудовский и другие его литературные предшественники".1 Большое уважение М.В. Ломоносова к древнерусской книжности подтверждается его замыслом создать словарь "речений несторовских, новогородских и проч., лексикона незнакомых" (т.е. почерпнутых из летописи Нестора, из новогородских летописей). Кроме того, им был задуман специальный труд "О словенском языке и о нашем, как и когда он переменился и что нам должно из него брать и в письме употреблять".2 Ломоносова не удовлетворяла "классическая" теория трех стилей "речений", он пытается разобраться в "старинных штилях" по древним рукописным произведениям и документам, вводит понятия стиля "риторического", "пиитического", "исторического", "дидаскалического" и "простого", часто как бы взаимодополняющих друг друга. Обращается он специально и к "витиеватому стилю"… Глава седьмая его "Риторики" 1748 г. "О изобретении витиеватых речей" начинается следующим определением: "Витиеватые речи (которые могут еще называться замысловатыми словами или острыми мыслями) суть предложения, в которых подлежащее и сказуемое сопрягаются некоторым странным, необыкновенным или чрезъестественным образом, и тем составляют нечто важное и приятное".3 Итак, особая пышность и велеречивость языка М.В. Ломоносова может быть понята как продолжение традиций древнерусской литературы. Кроме того, его усложненный орнаментально-метафорический стиль может быть связан с пониманием поэтического слова в 18 веке "под углом ораторского действия".4 Искусство красноречия в эпоху Ломоносова понималось как некая доминирующая дисциплина, на языке которой говорят не только словесные науки, но и науки точные.5 Вершин риторической поэтики М.В. Ломоносов достигает в одах, для которых он считал необходимыми качествами "убедительно-логическое" и "эмоционально-влияющее".6 Однако больших высот красноречия Ломоносов достигает и в естественно-научных сочинениях. "Достаточно, например, обратиться к "Слову о пользе химии" … с точки зрения его композиции, стиля и общего пафоса содержания, чтобы убедиться, что это научно-популярное сочинение построено по всем правилам риторического искусства, в котором научная ценность неотделима от эстетической".7
Выделение Ломоносовым в одической поэзии убеждающего и влияющего начал приоткрывает нам новый путь интерпретации его многогранного гения в контексте задач поэта послепетровской эпохи. Свое служение науке и литературе Ломоносов оценивал как государственную деятельность, что "вполне соответствовало духу … Просвещения, а в условиях России 18 веке наполнялось особой актуальностью. Неслучайно в незаконченной статье "О нынешнем состоянии словесных наук в России" Ломоносов указывает на Францию и связывает величие этой страны не столько с военным могуществом, сколько с достижениями в "словесных науках" и языке, украшенном "трудолюбием искусных писателей". 8Целью литературы при такой постановке вопроса является "трудолюбивое украшение языка", служащего воспеванию государственного величия.
Восхваление монарха в одическом творчестве М.В. Ломоносова ничего не имеет общего с лестью, поскольку сознание русского человека 18 века, еще очень сильно подпитываемое традицией древне-русской культуры, ориентированное на некую формульность и этикетность словесных и поведенческих моделей, не могло породить в литературе нечто, несообразное с каноническими вербально оформленными переживаниями. Образ идеального монарха обладает в одах Ломоносова неизменной привлекательностью: даже младенец Иоанн VI оказывается здесь выдающимся полководцем, законодателем и образованным человеком.9 Однако торжественные оды, сочиняющиеся по случаю, не являются единственным видом одического творчества М.В. Ломоносова. Довольно обширную группу составляют т.н. "духовные оды" религиозно-философского содержания. В духовных одах Ломоносов задает вопрос, как соотносится гармония мира со страданиями человека. Примером такого рассуждения может послужить "Выбранное из Иова", где материал библейской книги Иова является доказательством величия Божия и Его премудрости, которая всегда блага, независимо от мнений людей, уязвленных грехом и утративших способность видеть ясно духовные истины.10 Ломоносов отличается от православных писателей прошлого тем, что он не чуждается "свободного философствования". Будучи религиозным по своей натуре, он отвергает "стеснение сферы науки религией",11 тем самым продолжая секулярное направление философской мысли в России, которое, не удаляясь от христианства, отходило от Церкви.12 "Неверно рассуждает математик, — замечает М.В. Ломоносов, — если хочет циркулем измерить Божью волю, но неправ и богослов, если он думает, что на Псалтирье можно научиться астрономии и химии".13 Известна ломоносовская формула: "испытание натуры трудно, однако приятно, полезно, свято".14 Святость научного знания в понимании Ломоносова обозначала необходимость всецело посвятить себя науке. Универсализм его дарования проявлялся в нерасчленимости для него науки и литературы, религии и науки.
Способность к органическому синтезу самых разнообразных явлений культуры проявилась в творчестве Ломоносова не только в содержании его сочинений, но и в их стилистике, объединяющей приемы классицизма и барокко. В его одах присутствуют такие признаки классицизма как трехчастность, риторические фигуры, чрезмерное восхваление, наличие отдельных эпизодов, использование имен греческих и римских богов и слов "лира" и "пою". При этом данные формальные признаки классицизма насыщаются у Ломоносова барочным содержанием. В его одах присутствует барочный культ силы, круг идей, навеянных движением 16-17 веков в славянском мире "барочным славизмом"15 и т.д.
"Литературная деятельность Ломоносова поражает своей универсальностью. Реформатор русского стихосложения и автор первой в России светской "риторики", создатель жанрового канона русской торжественной оды и основоположник традиции литературного героического эпоса, творец нормативной "Российской грамматики"… Ломоносов охватил в своей практике целый ряд отраслей тогдашней филологической науки".16 Им также был открыт закон сохранения материи, сделан ряд других важных открытий в сфере естественных наук. Его опыты в области художественного творчества также заслуживают внимания.
"Современники нередко называли Ломоносова "изобретателем мозаики в России". Действительно, в русской мозаике 18 века все было создано Ломоносовым, его передовыми научными знаниями…, безошибочным художественным чутьем. Семь веков отделяют Ломоносовскую мастерскую от мозаик Киева. В этот долгий период времени наша страна не знала мозаичного искусства. Забыла его… . Набор в мозаиках Ломоносова производился ускоренным способом, им изобретенным. Во все подробности мозаичной техники Ломоносов внес усовершенствования, был свободен от стесняющих традиций, опережал свое время".17 О мозаиках Ломоносов писал в "Слове о пользе химии" (1751) и в "Предложении о учреждении здесь мозаичного дела" (1752). Известны также его обращения к правительству, составленное им описание "Полтавской баталии". "Об отдельных, набранных им самим картинах Ломоносов сообщал в Академическую канцелярию, Шуваловым, Воронцову".18
В 1745-1746 годах граф Воронцов, вернувшись из путешествия по Европе, привез в Россию мозаичные картины, полученные в подарок от папы Бенедикта ХIV в Риме. М.В. Ломоносов, вдохновившись этими картинами, решает заняться разработкой технических приемов изготовления мозаики. "Презирая догадки, покупы мастеров и другие подобные способы,… Ломоносов, идя строго научным путем, после множества опытных плавок стекла с минеральными красителями, выработал богатейшую палитру окрасок стекла. Тут было цветное стекло, необходимое для оптических приборов, для посуды и для мозаики. В последнем случае сплавы делались непрозрачными, опаковыми, "глухими"… . Из сохранившегося и опубликованного Б.Н. Меншуткиным "Лабораторного журнала" Ломоносова (1751) мы узнаем, например, что медь дала ему стекла: "Превосходное зеленое, травяного цвета, весьма похожее на настоящий изумруд", "зеленое, приближающееся по цвету к аквамарину", "цвета печени", "красивое берилловое"… Ртуть дала "бледнопурпурное" стекло. Железо — желтое. Золото — "рубиновое"… Красные и зеленые смальты до сих пор являются неподражаемыми".19 Мозаики Ломоносова ничем не уступали римским. Вскоре Ломоносов подносит императрице Елизавете копию с Мадонны Солимены: мозаика была выполнена в шесть месяцев. "При работе над мозаикой наибольшие трудности заключались в том, чтобы сделать гранеными маленькие кусочки стекла и хорошо окрасить всю стеклянную материю, избежав того, чтобы долгая варка ее не обесцветила. Стремясь к этому, … Ломоносов путем опытов вычислил дозы ингредиентов, изобрел инструменты для резки и металлические формы для отливки, точильные камни, а также приспособления, которыми можно смальту делить на мелкие призмы и, применяя наждак, фацетировать их".20