О чем молчат наши гимны
«За последние три столетия в России сменилось более десяти гимнов, причем шесть из них - в XX веке. Это европейский рекорд, равно как и почти тридцатилетнее бытование двух бессловесных гимнов (1955-1977, 19912000). Что это означает и как характеризует страну, народ, культуру? Какую национальную идентичность и как мы ищем? Россия пишет гимны, гимны пишут Россию». Так предварила публичную лекцию «История России в гимнах» в Государственном университете - Высшей школе экономики ее автор, кандидат исторических наук Ирина КАРАЦУБА. Приводя самые интересные отрывки из этой лекции накануне Дня России, мы предлагаем еще раз вслушаться в звучание одного из государственных символов страны, чтобы понять, что он говорит о нас самих.
Гимн (от греческого «himnos») - это хвалебная песнь в честь бога, царя, героя. На Руси долгое время существовали лишь церковные гимны. Вопрос о светском гимне встал впервые в XVIII веке при Петре I. Тогда писались не гимны (само понятие гимна появилось лишь в XIX веке), а скорее гимнические мелодии и канты (то есть песни). К 1725 году, концу правления Петра, на первое место вышла солдатская песня - «Преображенский марш».
С 1856 до 1918 года эту мелодию дважды в день вызванивали куранты Спасской башни Кремля. Главные идеи в ней - воинская слава («помнят турки нас и шведы») и имперская мощь, что характерно для ранних, архаичных, периодов развития народов. После революции во время Гражданской войны эта мелодия стала официальной гимнической мелодией Белого движения. В СССР она была практически запрещена, но ее все равно переделывали, перелицовывали. Например, известный советский композитор Семен Чернецкий использовал переработанную мелодию «Преображенского марша» в своих встречных маршах, которые открывают все парады на Красной площади.
Царствование Екатерины Великой ознаменовалось завоеванием Крыма и всего Северного Причерноморья, в честь чего был дан Таврический бал в апреле 1781 года, на котором впервые прозвучал знаменитый полонез «Гром победы, раздавайся!» (музыка Козловского, стихи Державина). В качестве гимнической мелодии он исполнялся в войну 1812 года и вплоть до 1815-1816 годов. «Храбрость Россов почитая, Тавр под нами и Кавказ», - читаем текст полонеза. Утверждение на Кавказе было еще впереди, но песня уже намечала политическую программу России на будущее. В полонезе четко прослеживается и патерналистская идея - «Славься сим, Екатерина! Славься, нежная к нам мать!». Потом это аукнется уже в XX веке - в обращениях к Сталину («отец» нации, вождь и т. д.).
При Александре I поменялась политическая программа, чему способствовали война 1812 года, заграничные походы, создание Священного союза, в который объединились Россия, Австрия, Пруссия, потом к ним присоединились и другие страны. Тогда появилась и идея европейского единства, которую решили поддержать выработкой единого европейского гимна. За музыкальную основу была взята мелодия гимна одной из передовых стран, которая помогла победить Наполеона, - Великобритании. На музыку «Боже, храни короля» (автор - школьный учитель Генри Кэри) Василий Жуковский пишет стихотворение «Молитва русских». Эта песня становится русским гимном, просуществовав в этом качестве с 1816 по 1833 год. Там есть интересная строчка - «все ж недостойное прочь отжени», то есть указывается, что в державе российской может быть и что-то недостойное, от которого народ просит Бога его уберечь.
В самом же факте, что у нас двадцать лет использовалась мелодия английского гимна, нет ничего обидного, потому что эта мелодия в первой половине XIX века использовалась в 23 странах мира!
Это знак того, что мы ассоциировали себя с Европой. Текст же Жуковского подчеркивает социальную ответственность русской монархии. В гимне российский царь предстает как «Гордых смирителю, слабых хранителю, всех утешителю» - здесь нет, как в позднем тексте «Боже, царя храни», агрессии и психологии осажденной крепости.
Но с приходом к власти Николая I начинает формироваться другая идеология. В 1833 году министром просвещения становится граф Уваров, который формулирует новую государственную антизападную доктрину, базирующуюся на трех принципах - православии, самодержавии и народности. Под эту концепцию начинают меняться символы власти.
В декабре 1833 года Николай объявляет, что ему надоело слушать английскую музыку и хотелось бы услышать русский народный гимн. Его создание было поручено композитору Алексею Львову. Жуковский до невозможности изменил «Молитву русских» - так и появилась «Молитва русского народа» или «Боже, царя храни». Это был официальный гимн Российской империи с самой длинной жизнью - с 1834 по февраль 1917 года. Львов максимально приблизил звучание гимна к церковному пению, хоралу. А что касается текста, то из него исчезла Отчизна, присутствует только царь и появилось противопоставление Западу («царствуй на славу нам, на страх врагам»).
Почему царь выбрал музыку Львова, темная история: много позже в архиве Глинки, любимого композитора Николая, обнаружили набросок гимна, названный «Патриотической песней». Относится ли набросок к 1833 году, когда царь заказал гимн, или он относится к времени работы над «Жизнью за царя», непонятно. Но в 1834 году состоялась премьера оперы Глинки, и с этого времени вторым, неофициальным гимном России становится дивный хор из финала - «Славься, славься». По мнению многих музыковедов, это лучшая на сегодняшний день русская гимническая мелодия.
В феврале 1917 года перед Временным правительством встала проблема поиска нового гимна. Многие из тех вариантов, что потом рассматривались в 2000 году, впервые всплыли в марте 1917 года. Например, замечательный марш «Прощание славянки» Василия Агапкина или народная песня «Эй, дубинушка, ухнем». Но в итоге ответ подсказала жизнь: во время двух русских революций на улицах шло соревнование между «Марсельезой» (с русским текстом народника Петра Лаврова «Отречемся от старого мира»), мелодией французской революции, и «Интернационалом», гимном социалистического движения (слова Эжена Потье, музыка Пьера Дежейтера).
Временное правительство взяло своим гимном все-таки «Марсельезу» как более европейскую и как бы менее радикальную. На самом деле это, конечно, не так: в песне звучит «раздайся, клич мести народной». Жизнь не замедлила на это откликнуться. В октябре 1917 года к власти приходят большевики, и мелодия «Марсельезы» окончательно уступает место «Интернационалу», хотя он не был утвержден в качестве официального гимна.
Русский текст «Интернационала» - это очень вольный перевод Аркадия Коца 1902 года. Кровожадный текст соответствовал кровавой действительности. До 1943 года «Интернационал» оставался как бы официальным гимном партии ВКП(б). И вот, казалось бы, в самое неподходящее время, в разгар войны, гимн меняют. Осенью 1943 года объявляется открытый конкурс на создание гимна, в котором принимают участие самые лучшие композиторы того времени - Шостакович, Прокофьев, Хачатурян. Причем каждый из них написал не по одному варианту. Но в итоге победителем вышел гимн Александрова на стихи Михалкова и Эль-Регистана.
Почему так произошло, никому, конечно, не объяснили. С музыкой Александрова вообще не все понятно. Дело в том, что первая часть мелодии практически один в один повторяет мелодию из наброска увертюры Василия Калинникова «Былина», написанную в... 1892-1893 годах. Слышал ли ее Александров или нет, никто не знает.
История с текстом не менее интересна. Михалков трижды переписывал текст государственного гимна - уникальный случай в истории. Что касается оригинальности стихотворной основы, то если вы возьмете слова Лебедева-Кумача из «Гимна партии большевиков», то увидите, что часть образов взята оттуда почти без изменения. Опять там властвуют патерналистские идеи («Нас вырастил Сталин - на верность народов, На труд и на подвиги нас вдохновил») и противопоставление всему миру («Мы армию нашу растили в сраженьях. Захватчиков подлых с дороги сметем»).
В марте 1953 года умирает Сталин, и упоминание его имени становится неуместным. В 1955 году слова слетают и остается одна музыка, а в декабре того же года объявляется конкурс на новый гимн. Этот конкурс ни шатко ни валко длился 11 лет, хотя в нем участвовали неслабые поэты и композиторы. В начале 60-х годов на первое место вышел вариант гимна с музыкой Свиридова на стихи Твардовского.
Но в 1964 году происходит очередная смена власти, Хрущева сменяет Брежнев, который не любил Твардовского, тот попадает в опалу и соответственно гимн тоже. В итоге с 1955 по 1977 год государственный гимн звучит без слов. В 1977 году Сергей Михалков переписал текст, в котором не было упоминания Сталина и «подлых захватчиков». Если мы посмотрим на этот «причесанный» текст, то стоит признать, что он довольно сильный. В нем есть яркие, красивые поэтические образы: взять хотя бы «сквозь грозы сияло нам солнце свободы».
Но несокрушимая, как казалось, советская империя пала, и встал вопрос о новых государственных символах, в том числе гимне. В конце концов в окружении Бориса Ельцина победила так называемая «Патриотическая песнь» Глинки. Но к этой мелодии нужны были слова, поэтому снова объявили конкурс, на который поступила масса вариантов. Почему так долго не был выбран какой-то один, неясно. Вероятно, просто не было на то политической воли.
А потом опять грянули перемены - в ночь на 2000 год ушел с поста президента Борис Ельцин. При Путине снова объявляется конкурс, на котором державной волей побеждает музыка Александрова.
Теперь возьмем последний текст Михалкова. «Россия - священная наша держава», «Хранимая Богом родная страна» - такая степень сакрализации в светском государстве все-таки не очень уместна. «Братских народов союз вековой» - но мы знаем, как он создавался, с какими жертвами. «Предками данная мудрость народная» - при нашей истории с десятками миллионов замученных и погибших звучит как-то издевательски. Кроме того, гимн наследует спорные имперские идеи еще XVIII-XIX веков - «от южных морей до полярного края». Текст очень эклектичный, какой-то одной идеи он не выдвигает. А самое главное - за гимном тянется прочная ассоциация с советским прошлым. То есть мы свою нынешнюю идентичность конструируем из каких-то осколков XIX и XX веков с их милитаристской концепцией, идеей священной державы и т. д. То есть мы идем вперед, повернувшись назад. Так идти, наверное, не очень удобно.