Наш автор явился не торцом, а больше собирателем и систематизатором rex знаний об искусстве, которые были распространены в первой половине XIX века в России.
В предисловии своем автор справедливо отметил отсутствие руководств для учащихся, так как преподавание ведется, главным образом, устно, поэтому не всякий желающий может пользоваться этими указаниями: «родившийся и с отличным талантом, но в отдалении от учебных заведений», будет лишен возможности получить необходимые «познания от других, должен доходить до всего сам собою; дорога сия весьма трудная».
«Желая пользы другим, я решился изложить начальные правила для желающих учиться сим искусствам, тем более для тех, которые лишены способов заимствовать оные от людей, по сим частям сведущих, и в которых по обширности нашего государства видимый недостаток».
Роль н значение искусства им определяются следующими словами: «Пленяя картинами происшествий зрение, как верный путь к сердцу, кроме удовольствия приносит пользу; показывая обязанности человека, рождает в нем благородные правила, — соделывает более чувствительными, утишает бурное волнение страстей, — наклоняет к добродетели и поселяет мир и наслаждение в душе».
Рисование необходимо как вспомогательное искусство для многих наук: «Посредством рисования олицетворяются, так сказать, слова и мысли человеческие...». «Живопись— это прямой путь к душе; ничего не может быть лучше приноровлено к понятиям толпы...» в сравнении с другими видами искусства.
Дальше он предпосылает «объяснение относящихся к рисованию и живописи некоторых употребительнейших речений». Здесь в алфавитном порядке приводился объяснение специальных терминов, встречающихся в искусстве. Всего их дано 275 и девять добавлений с примечаниями. Термины даны, кроме русской, еще во французской транскрипции, с разбивкой на группы по разделам той отрасли искусства, к которой данный термин принадлежит. Пояснение некоторых из них вызывает улыбку, при сравнении с современным уровнем наших знаний, но для своего времени разбор этих почти 300 (зачастую иностранных) слов был делом большим, помогавшим приблизить их к практическому, обиходному использованию.
Разбираясь в вопросе происхождения искусства, автор отмечает, что «рисование и живопись происходят от самых первобытных людей, кои по инстинктивному влечению к подражанию положили начало рисования хотя в грубых чертах, но время н опытность людей довели младенческое — первобытное искусство до усовершенствования».
«То же самое можно отнести и к живописи — может быть от первого пятна какой-либо цветной земли, или цветного соку растений, намазанного на чертеже, образовалось цветотворчество и дошло веками до очаровательного колорита Кореджиевой ночи и прочих дивных творений».
Дальше автор переходит к краткому общему рассмотрению искусства всех народов и всех времен.»
Переходя к разбору искусства Запада, автор отмечает:
«Новые народы, усердствуя к религии, требовали великолепных храмов, а феодализм нуждался в оплоте несокрушимых жилищ, почему и возникла архитектура, которая, смотря но вкусу, no удобству строительных материалов и по климату, приняла разные стили или характеры».
В возрождении живописи автор отмечает два пут, один из которых можно сравнить с дидактической или аллегорической поэзией, а другой — с лиризмом.
Говоря о достоинствах школы Микеланджело, он отмечает: «Он запечатлел скульптуру и живопись неизгладимым своим суровым характером, и поэтому его последователи вместо приятности более стремились приобресть славу анатомиков, от чего и произведения их показывают выставку мускулов и натянутых движений».
Находим меткое замечание: «Болонская школа от эпохи Карачей есть умное соединение в должном порядке всех частей живописи».
В вопросе архитектурных стилей он высказал следующую мысль: «Водворили во всей Европе подражательную новую архитектуру итальянскую, но вместе с сим, в частности народной," в зданиях лишили удобности и самобытности пли национального оригинального характера зодчества. К тому же, дробя и пестря строительное искусство древних новоизобретениями и новыми стилями, отклоняли архитектуру от красоты эстетической». Дальше мы читаем, что живопись «из назидательного художества сделалась после ремеслом для приобретения только корысти».
Заканчивая свой обзор искусства Запада, автор переходит к рассмотрению русского искусства, отмечая развитие его с момента учреждения Академии Художеств (1761 г.). Он выделяет архитекторов: Старова, Кокоринова, Захарова, Стасова, Воронихина, Михайлова; скульпторов: Козловского, Мартоса, Прокофьева; живописцев: историческою рода — Лосенко, Акимова, Угрюмова, Шебуева, Егорова; портретного — Кипренского, Варнека; видописи — Воробьева, Щедрина; гравирования — Берсенева, Уткина и других.
Рекомендует разбирать художественные произведения, замечая красоту и недостатки последних, советуясь с людьми сведущими, а также читать разборы об этих произведениях, но при чтении «должно быть осторожным, — не принять за справедливые суждения ошибочные».
Рекомендует «обогащать себя науками». Особенно они нужны при «изображении предметов, не предстоящих пред его глазами». Науки, которые соприкасаются с рисованием и живописью: перспектива, анатомия, архитектура, священная история, светская, естественная, баснословие, иконология, археология, геометрия, физика и химия. С помощью иконологии «уразумеваются все эмблемы». «Химия к живописи полезна по входящим в нее материалам, от которых зависит удобство, прочность и достоинство работы». «Науки, как верный путь, ведут к большим успехам в художестве».
Автор останавливает внимание читателя на рисовальных принадлежностях, давая изображения их. Дальше дается краткий очерк из планиметрии, снабженный необходимыми чертежами и задачами (черчение геометрических фигур, превращение геометрических плоскостей и пр.) Автор оговаривается: «Излагая некоторые правила практической геометрии, я не имел в виду быть учителем математики. Цель моя та, чтоб поверхностно без доказательств показать черчение употребительнейших фигур, входящих в состав рисования».
Давая задания по рисованию or простейших примеров до сложных, автор высказывает мысль, «чтобы ученик, оставя в какое-либо время свое учение, мог показать, что учился недаром и что основательно знает, что в такое время знать возможно».
В вопросе о перспективе говорит о линейной и воздушной или тьмо-свете, поясняя изложение соответствующими чертежами.
Давая начатки архитектурных сведений (снабжая рисунками и чертежами), он дальше переходит к анатомии, останавливаясь на описании частей тела. Его указания: «обрисовывая фигуру, надлежит прежде всего сыскать в ансамбле положение или движение фигуры; равно пропорцию в главных частях, как то: к туловищу головы, ног и рук, с означением легкими чертами и главных мускулов». Только после проверки с оригиналом рекомендует «начисто вырисовывать».
«Чтобы познать подробнее и яснее строение человеческого тела, можно учиться с рисунков анатомических — миологии; но не вдаваться в изучение анатомии много, дабы не привыкнуть в рисовании к мелочам и сухости». После рисования оригинальных фигур рекомендует чертить с эстампов. «Польза изображению человека во всяком виде, а память наполнить материалами для рисования по воображению».
Рекомендует наблюдать натуру и рисовать с нее, обогащая тем память, навык руки и свой портфель.
О методе работы он говорит следующее: «Я не могу согласиться с их методой проходить курс учения, начиная с частей лица по порядку до познания рисовать человека; познания весьма далеко отстоящего от начала: познания осиротелого и сухого без связи с другими предметами».
Возвращаясь снова к анатомии (глава XVII), он указывает, что «анатомия для художника не есть цель, но только средство, ведущее к цели».
Анатомию сам автор прорабатывал под руководством И. В. Буяльского и пользовался анатомическими курсами П. Загорского и Е. Мухина.
Давая пояснения к классическим статуям, автор указывает на литературные источники: «Должно читать описание изящной древности: Винкельмана, Мелиция, Весконти, Лессинга, Тирша и многих других, но Винкельман предпочитается прочим».
Давая зарисовки популярнейших скульптур: Германика, Геркулеса (Фарнезского), Бойца или Гладиатора, Лаокоона, Аполлона, Венеры н других, он прикладывает к последним двум стихи:
«Лук звенит, стрела трепещет,
И клубясь издох Пифон;
И твой лик победой блещет,
Бельведерский Аполлон».
(Л. С. Пушкин. Эпиграмма).
«Я вижу, вижу Аполлона
В тот миг, как он сразил Пифона
Своей божественной стрелой.
Зубчата молния сверкает.
Звенит в руке спущенный лук,
Змея ужасная зияет
И с ревом испускает дух...».
«Меня твой дивный вид, Венера, поражает
И вместе с сим в уме — неведенье рождает;
Каким чудесным гением — тебя возмог
Великий Пракситель — из камня изваять.
Не сам ли то Парнасский бог
Твой истукан почтил создать,
Чтобы народы все прельщались
И совершенству удивлялось».
В главе XXII автор указывает: «Сочинение заключается: 1) в выборе действия, 2) в расположении предметов между собою, 3) в одеянии фигур, 4) в околичности, 5) в освещении, о) в правильном — изящном рисунке и, наконец, 7) в ясном выражении».
«Произвольные сюжеты для сочинения следует избирать такие, которые бы были занимательны и поучительны», «. .. чем живопись особливо исторического рода должна быть приятна и полезна».
Автор касается композиции и других вопросов изобразительного искусства. Ряд утраченных глав и страниц не дает полного «Курса», но все же по ряду высказываний мы можем заключить о том методе преподавания, который мог быть осуществлен на практике в условиях Арзамасской школы живописи.