Опасность, как подтвердилось впоследствии, оказалась преувеличенной, страхи — преждевременными. Но, не дожидаясь возможного разбирательства, Аристотель передает управление Ликеем Теофрасту и отправляется в Халкиду на острове Эвбея на виллу, оставшуюся еще от покойной матери Фатиды. Он покидает Афины, чтобы “не дать афинянам возможности снова провиниться перед философией”. Фраза, повторенная впоследствии многократно во всех биографиях ученого, может быть, косвенно или “от противного” подтверждает высокую значимость политико-правовых процедур, политического сознания, политической культуры в античном мире. При высокой политической и правовой активности населения никакой государственный деятель, как бы высоко он ни стоял, никакой теоретик или идеолог, каким бы авторитетом он ни пользовался, не чувствовал себя свободным от подотчетности или подконтрольности народу. Это была норма тогдашних политических отношений, форма самоочищения и самоукрепления полисной демократии. Трудно найти кого-то из заметных персонажей античной истории, кто не испытал бы на себе данный аспект существовавшего политического порядка. Перикл, признанный лидер и руководитель Афинского государства, вынужден был публично отчитываться за перерасходованные средства на строительстве Парфенона. Солон, легендарный законодатель, уехал путешествовать, обиженный на афинян. “Досталось” и Аристотелю.
Вообще, второй период жизни в Афинах в личном плане для философа и ученого был не самым лучшим. Умерла молодой любимая жена Пифиада (спустя несколько лет Аристотель женится на наложнице Герпиллиаде и родившегося сына назовет в честь деда Никомахом). В это же время обостряется болезнь желудка, беспокоившая его всю жизнь, от которой он и умирает, распечатав-седьмой десяток лет.
В Сикстинской капелле Ватикана на фреске Рафаэля “Платоновская Академия” среди множества фигур выделяются две, стоящие особняком. Их расположение, позы, жесты подчеркивают контраст и противопоставление. Знаменитый художник изобразил “как живых” величайших мыслителей древности Платона и Аристотеля в момент их ученого спора. Зритель, кажется, слышит крылатую фразу ученика: “Платон мне друг, но истина дороже!” Но так ли противоположны они в своих воззрениях? Насколько двинул вперед политическую науку Аристотель по сравнению с предшественниками? В чем новизна и актуальность его идей? Для ответа на эти и подобные вопросы представляется необходимым рассмотреть их теоретические позиции. Их анализ имеет первостепенное значение для оценки научного вклада Аристотеля, уяснения его фундаментальных взглядов на государство, власть, право, для понимания и нащупывания “несущих конструкций” его политической концепции.
Когда Аристотель встал на критические позиции к Платону? На сей счет существуют сейчас в основном две точки зрения. Одна, “генетическая”, немецкого ученого В. Йегера (1923 г.) утверждает, что в бытность свою в Академии Платона Аристотель выступал как ортодоксальный платоник, признавал “отдельность” идей. Но после смерти Платона он, пережив мировоззренческий кризис, начал критиковать теорию идей и затем до конца жизни эволюционировал в сторону естественнонаучного эмпиризма.
По другой точке зрения шведского ученого И. Дюринга (1966 г.), Аристотель с самого начала был противником трансцендентности идей. Наиболее резким тоном он выступал в ранних работах. Наоборот, в его зрелых сочинениях полемический заряд снижается, он по существу возвращается к платоновской проблематике сверхчувственной реальности.
Проблема противоречий между Аристотелем и его учителем становилась предметом научной полемики и раньше. Еще в XIV веке Жан Буридан задавал “Вопросы” к “Политике” Аристотеля. В XV веке Плифон рассуждает “О проблемах, по которым Аристотель расходится с Платоном”. Потом на этой ниве выступали Георгий Схоларий и множество других, определивших целое направление “борьбы платоников и аристотеликов” в Италии XIV — XV веков. Впрочем, в короткой вступительной статье нет возможности не только подробно остановиться на историографии вопроса, но и сносно представить эволюцию политических воззрений самого Великого Стагирита, по поводу которых в мировом аристотелеведении не существует полного единодушия. Но очевидно то, что, будучи учеником Платона с раннего возраста, с семнадцати лет, находясь в тесном общении с ним почти два десятилетия, Аристотель в значительной степени сформировал свои взгляды под благотворным влиянием Платона. Ясно, что их многое роднит. Это прежде всего общая мировоззренческая основа, направленность устремлений, непоколебимая уверенность в конечной победе добра над злом, в триумфе закона и права, в торжестве царства разума и справедливости.
Научное сотрудничество, установившееся еще в годы работы Платона в Академии со своим лучшим учеником, продолжалось, как ни парадоксально, и после его смерти. Платонизм остался в научном, понятийном аппарате Аристотеля. Платон установил в свое время деление понятий, Аристотель разрабатывает логические конструкции с их использованием. В творчестве Платона во всем блеске проявляется характернейшая форма греческой ороакустической культуры— диалог. Аристотель па основе диалога развивает целостную теорию научного доказательства. Солидаризируясь с учителем, Аристотель подчеркивает важность общих начал. Задачу поиска общих оснований выполняет у него не логика, а философия, “метафизика”. Последнюю он называет и “первой философией”, и теологией потому, что ее предметом выступает учение о сущем, о началах и причинах всего сущего.
Аристотель, при всем стремлении преодолеть платоновское учение об идеях, не выходит за границы идеалистического мировоззрения, поскольку первичная форма как понятие выступает у него тем же “смыслом” вещи. Точно так же, как и у Платона, “идея”, “форма” у Аристотеля в равной степени неизменна, вечна и всеобща, хотя, может быть, и теряет в известной степени свою мистическую одушевленность. Логические построения Аристотеля умозрительны в своей основе. “Форма” и “содержание” соотносятся настолько высоко и абстрактно, что деятельность человека, соединяющего “форму” с “содержанием”, отнюдь не является решающей. Не случайно в учении о материи он признает лишь “потенцию”, т. е. ту или иную вероятность материи быть оформленной. Ясно, что при исходной посылке совпадения первичной формы с ее сущностью, составляющей суть бытия в узком смысле слова, материя никак не может стать первичной. Материя представляется лишь материалом, нуждающимся в своем оформлении. Материя в этом случае пассивна, не может быть исходной точкой развития, движения, она сама — объект внешнего манипулирования, внеприродного творческого воздействия. Разумеется, учитель и ученик присутствуют в равной мере в философских конструкциях средневековых богословов. Логически доказывая существование первопричины, схоласты использовали аргументацию Аристотеля в его учении о причинах.
Аристотель следует Платону в утверждении высшего, всеобщего и вечного разума, мыслящего от века, обнимающего все возможные формы вещей. Первенство и главенство формы над содержанием, т. е. материей, души над телом, ума над чувством, права над бесправием и произволом, добра над злом в высшей степени свойственно как первой (метафизике), так и второй (физике) философии Аристотеля. Указанное соотношение переносится им и в философскую область, в отношения этические, политические, государственно-властные.
Подобно своему учителю, Аристотель этике и политике предпосылает помимо логических построений анализ причин и оснований происхождения общественных отношений, взаимодействия человека и общества, человеческой культуры, творчества. Самым высшим выражением человеческой культуры и Платон, и Аристотель полагали политику и общественно полезную политическую деятельность. Точно так же как наиболее полным проявлением практической нравственной философии, т.е. этики, — право, законы и совершенную форму государства. Далеко не случайно Аристотель, как и Платон, утверждает, что самым значительным видом искусства, который по праву может быть назван искусством гениального художника, является искусство политики.
Вообще в проблематике античного общественного сознания первоначально под влиянием Сократа и Платона доминировала этика. И уже от этики Аристотель, как и Платон, переходит к политике, психологии, педагогике, натурфилософии, теории познания и т. п.
С учетом всего отмеченного выше в позициях и идеях Аристотеля и Платона тем не менее наличествуют важные различия. Существует мнение, что первые ростки неудовлетворенности и разочарования молодой Аристотель испытал в начальный период пребывания в Академии. Платон проповедовал созерцательный стиль, конструирование умопостигаемых гипотез, осуждал наблюдения над природой, опытные исследования. Его естественнонаучные взгляды казались Аристотелю, его лучшему ученику, отсталыми даже в его время: гелиоцентризм, огонь, воздух, земля, вода —первоэлементы гармонии, недооценка точного знания, несмотря на девиз Академии, выбитый на ее воротах: “Не знающий математики пусть сюда не входит”. С годами расхождение становилось все большим. Считается, что примерно к рубежу двадцати пяти лет Аристотель становится уже вполне самостоятельным оригинальным ученым, строящим свои выводы на историческом, опытном материале, чем резко отличается от других платоников. Возможно, это и так, но скорее более очевидно то, что Платон —мыслитель радикальный, бескомпромиссный, любит крайности, в трудах —полет фантазии, смелость, изысканный стиль. Аристотель — противник всяких крайностей, сторонник середины во всем, его правило — основательность и обоснованность философских исследований.