А.I am doing it now ‘яэтоделаюсейчас’.
В. I did it before now (earlier) ‘я (с)делалэтораньше’.
С. I will do it after now (later) ‘ясделаюэтопотом (позже)’.
Именно поэтому можно говорить о семантической эквивалентности предложений ЕСМ разных языков, хотя словоизменительные категории этих последних могут существенно различаться.
Понятие «факультативности валентностей» имеет в виду различные сочетаемостные модели, находящиеся в распоряжении одного и того же элемента. Например, элемент (С)ДЕЛАТЬ может встречаться в следующих комбинациях:
А. X нечто сделал.
В. Х нечто сделал человеку Y.
С. Х нечто сделал (вместе) с человеком Y.
Очевидно, что «делание чего-то кому-то» или «делание чего-то с кем-то» предполагает «делание чего-то». Тем не менее предложения В или С невозможно проанализировать через А и еще что-то. Следует поэтому признать, что в каждом случае различие в значении связано с целым предложением, а не с предикатом, как таковым, и что все три предложения действительно включают один и тот же предикат (ДЕЛАТЬ), хотя и реализуют неодинаковый выбор из факультативных валентностей этого предиката.
Проект создания «естественного семантического метаязыка», базирующегося на естественных языках и в то же время в определенном смысле независимого от них всех, может показаться утопическим. Поэтому важно отметить, что основания такого метаязыка уже заложены целенаправленной работой, проводимой в последние тридцать с лишним лет видными учеными-лингвистами, и что полученные результаты, которые можно считать последовательными приближениями к эффективному ЕСМ, испытывались на многих языках, включающих такие разные языки, как китайски , японский , малайский , австронезийский язык мангап-мбула и австралийские языки янкуньтьятьяра и аррернте .
Построение естественного семантического метаязыка было и остается постепенным процессом. В отличие от более умозрительных семантических теорий, теория ЕСМ постоянно ищет подтверждения - или опровержения - в широкомасштабных дескриптивных проектах. Например, в семантическом словаре Englishspeechactverbs [«Английские глаголы речевых актов»] мы попытались проанализировать значение более двух сотен английских глаголов; позднее в серии статей, посвященных другой концептуальной сфере, аналогичному анализу была подвергнута по меньшей мере сотня английских слов, обозначающих эмоции.
Дескриптивные проекты такого рода выявляют неадекватны моменты (так же как и сильные стороны) последовательных версий ЕСМ, а также позволяют яснее увидеть возможные направления его будущего развития. Пожалуй, наиболее важными из них оказались изменения, направленные в сторону дальнейшего упрощения и стандартизации синтаксиса толкований, непосредственно связанные с поисками универсальных синтаксических моделей.
Данная работа может рассматриваться как еще одна опытная проверка, поскольку она пытается исследовать несколько семантических сфер нескольких языков с позиций (новейшей версии) естественного семантического метаязыка. На этот раз в фокусе внимания находится интерпретация культур (через ЕСМ), не ЕСМ как таковой. Это означает, что опытной проверке подвергается ЕСМ как орудие описания, а не как абстрактная система; впрочем, эти два аспекта процесса верификации, разумеется, тесно связаны.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Уатноу и другие отмечают, что «при всех успехах информатики и вычислительной техники, открывших для исследования ряд новых областей, мало что нового прибавилось к нашим знаниям о моделях культуры» авторы ставят вопрос о том, «возможно ли вообще построить анализ культуры таким образом, чтобы он был источником социально-научного, доступного верификации знания, или же изучение культуры обречено на то, чтобы оставаться спекулятивным мероприятием» .
Эта работа ставит своей целью показать, что культурные модели могут быть подвергнуты неспекулятивному, допускающему возможность проверки исследованию с помощью лингвистической семантики, основанной на эмпирически установленных языковых и концептуальных универсалиях. Она также выступает в защиту взгляда относительно важности слов, которые в наши дни принято называть «изолированными», «расплывчатыми», «статичными» и, соответственно, отвергать в пользу «таскономий» («taskonomies»), «повседневной практики», «дискурса», «схем», «прототипов» и т. д. Например, Вассманн пишет:
Открытие когнитивной антропологии привело к широкому распространению новой терминологии: ‘категория’ и ‘семантический атрибут’ вытеснены ‘схемой’, ‘прототипом’ и ‘пропозицией’. ...Так что, хотя язык продолжает оставаться в центре внимания, к нему подходят иначе: к нему не относятся больше как к лексикону, он изучается в повседневном общении как 'дискурс', из которого должны делаться выводы относительно подразумеваемого 'сообщения'.
Но между изучением значения слов и изучением повседневного дискурса и повседневной познавательной деятельности нет конфликта. Напротив, как стремится показать эта работа, лексикон есть наиболее ясное из возможных руководств к пониманию повседневной познавательной деятельности и моделированию повседневного дискурса.
Например, основные модели японского повседневного дискурса и отраженные в них японские «культурные сценарии» тесно связаны с семантикой японских ключевых слов, таких как enryo или wa, а основные модели англоавстралийского повседневного дискурса тесно связаны с такими словами австралийского английского, как whinge, bullshit и bloody. В некотором смысле, слова такого рода являются конденсированным введением в модели дискурса, представляя самую суть некоторых видов повседневной практики в кристаллизованной форме.
Хотя такие ученые, как Вассманн, недооценивают важность лексики, их позицию, по крайней мере, нельзя назвать откровенно враждебной; однако нет недостатка и в настоящих врагах «слов». Например, Симон Дюринг, профессор английского языка в Мельбурнском университете, критикуя «Оксфордский словарь английского языка», высказывает следующие полемические замечания о соответствующем понятии: «Слова, каким бы странным это ни могло кому-нибудь показаться, вообще не имеют фиксированных и подлинных значений. Это не столько жесткие десигнаторы конкретных значений, сколько постоянно меняющие свою значимость единицы, используемые для построения словосочетаний или предложений. Разумно говорить, что слово имеет особое ‘значение’ в каждом случае своего употребления».
В некотором смысле верно, что слова не имеют «фиксированных» значений, поскольку значения слов меняются. Но если бы они всегда были в «текучем» состоянии и не имели бы «подлинного» содержания, они бы не были способны к изменениям. Как стремится показать эта работа, слова на самом деле имеют идентифицируемые, «подлинные» значения, точные очертания которых могут быть установлены на эмпирической основе, путем изучения сферы их употребления. Разумеется, эти значения меняются, но само это изменение тоже можно изучать и описывать, только если понимать, что есть чему меняться. Расплывчатыми, текучими и лишенными ясного содержания являются не слова, а то недавно появившееся теоретизирование по поводу слов, которое (излишне говорить) не поддержано широкомасштабным систематическим исследованием словарного состава хотя бы одного языка.
Это иллюзия - думать, что мы достигнем лучшего понимания культур, если отвергнем сепировское фундаментальное прозрение насчет того, что «лексика - очень чувствительный показатель культуры народа». Напротив того: мы лучше поймем культуры, если будем основываться на этом прозрении и научимся исследовать словарь более глубоко, более строго и в более широкой теоретической перспективе.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Алпатов В.М. Об антропоцентрическом и ситемоцентрическом подходах к языку. – Вопросы языкознания, 1993, № 3
2. Апресян Ю. Д. О языке толкований и семантических примитивах // Вопросы языкознания. 1994. № 4.
3. Баранов А.Н. Автоматизация лингвистических исследований: корпус текстов как лингвистическая проблема. – Русистика сегодня, 1998, № 12 Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику. М., 2000
4. Баранов А.Н., Паршин П.Б. Языковые механизмы вариативной интерпретации действительности как средство воздействия на сознание. – В кн.: Роль языка в средствах массовой коммуникации. М., 1986
5. Баранов А.Н., Паршин П.Б. Варианты и инварианты текстовых макроструктур (к формированию когнитивной теории текста). – В кн.: Проблемы языковой вариативности. М., 1990
6. Вежбицкая А. П. Понимание культур через посредство ключевых слов. М., 2001.
7. Городецкий Б.Ю. Актуальные проблемы прикладной лингвистики. – В кн.: Новое в зарубежной лингвистике, вып. ХII. М., 1983
8. Звегинцев В.А. Теоретическая и прикладная лингвистика. М., 1968
9. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М., 1976
10. Кибрик А.Е. Прикладная лингвистика. – В кн.: Кибрик А.Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. М., 1992
11. Леонтьева Н.Н. Семантика связного текста и единицы информационного анализа. – Научно-техническая информация, сер. 2, 1981, № 1
12. Пиотровский Р.Г., Бектаев К.Б., Пиотровская А.А. Математическая лингвистика. М., 1977
13. Шайкевич А.Я. Дистрибутивно-статистический анализ в семантике. – В кн.: Принципы и методы семантических исследований. М., 1976
14. Щерба Л.В. Опыт общей теории лексикографии. – В кн.: Л.В.Щерба. Языковая система и речевая деятельность. М., 1974