На протяжении всего прошлого века убранство интерьеров дешевеет. Обилие вещей становится причиной, стимулирующей использование все более дешевых материалов Чугун вытеснил бронзу, майолика сменила фарфор, плюш и репс – шелк, атлас и бархат, клеенка – кожу, фотографии – живописные портреты. В этот период завершается формирование нового типа жилья – многоквартирного доходного дома, рассчитанного на средние слои городского населения. В основу планировки квартир легла схема московского особняка начала XIX в. с двумя входами по бокам и двумя рядами комнат, проходных и изолированных, соединенных длинным коридором. Барские квартиры состояли из 7–15 комнат, квартиры средней руки имели 4 6 комнат, остальные – 1–3. Все они были спроектированы по коридорной системе, с двумя выходами – на парадную и черную лестницы. Именно такие частные квартиры в будущем превращались в перенаселенные «коммуналки».
Конец века – время стремительного технического прогресса. Квартиры становятся все более благоустроенными и комфорта больными. Некоторые из чудес технического прогресса – водопровод и канализация – существен но изменили их планировку. Появление ванных и перенесение уборных внутрь квартиры (в XVIII – начале XIX в. они размещались в лучшем случае в специальных пристройках на галереях или на лестничных площадках в подъездах) выделили область санузла. Вся квартира делилась па три зоны: деловую и гостевую, жилую, подсобную. Первая тяготела к парадной лестнице, последняя – к черной, жилая находилась посередине. В типичной квартире доходного дома дверь парадной лестницы вела в переднюю. Если это была квартира врача или юриста, передняя служила своего рода приемной. В нее, как правило, вы ходил кабинет. Остальные комнаты сообщались с ней через коридор. В журнале «Мебельный альбом» 1891 года описываются варианты убранства кабинета: «Обязательно бюро или письменный стол около окна, но поставленный так, чтобы слет падал слева и никак в глаза; мебель для сидения мягкая, но с видимою деревянною обделкою; вполне крытая материною только тоща, когда кабинет меблируется в восточном вкусе. Стены украшены картинами, оружием, редкостями и т.п.» В больших квартирах в переднюю выходила еще и гостиная.
Журналы предлагали огромное число вариантов мебели для гостиных: «Кроме обыкновенного дивана – козетки в виде двух соединенных кресел с небольшим круглым или овальным столиком посередине, небольшой полукруглый диван маркиза des-a-dos с сидениями по обе стороны от спинки, для отдыха днем – оттоманка, для беседы – диваны «тетатеты», несколько легких стульев и табуретов, в простенках – столы-консоли или изящные шкафики, отажерки с расставленными на них безделушками, но углам маленькие столики; рояль и фортепиано. Если гостиная большая, то посередине или большой стол, или жардиньерка, или ваза с растениями или, наконец, круглый диван с корзиной цветов посередине. Столовые часы, вазы на простеночных столах, ковры на полу… Всею должно быть достаточно и даже много». Модной становится мягкая мебель с обивкой из штофа и ситца, полностью скрывающей деревянные детали. Особенно уютно выглядели так называемые пате (от фр. pate – пирог) – мебель без твердого каркаса, состоящая лишь из мягких матрасов. В жилых комнатах ближе к передней располагалась столовая. Для нее предлагались: «Стол и стулья без обивки или обитые кожей: тисненою или шагреном. Изящно, если стены и потолок обшиты деревом с резьбою, если нет, то обои, не яркие, но и не темные, с однообразным серьезным рисунком. По стенам различного рода фаянс, металлические блюда, картины с изображением ландшафтов, охотничьих сцен и натюрмортов. Портьеры и занавеси – тяжелые. Часы – лучше всего тумбою (в шкафчике)». На противоположном от парадного входа конце квартиры, у черной лестницы, находилась кухня, далее шли людская, уборная и ванная. Рядом с санузлом, примыкая друг к другу, размещались детские и спальня, в отделке которой «допускается произволу больше, чем где-либо; мебель, конечно, должна быть мягкая и удобная».
Читать такие красочные описания обстановки в «Мебельных альбомах» того времени – увлекательнейшее занятие. Однако трудно себе представить, как можно было жить в столь перегруженных вещами интерьерах, да еще и наводить в них порядок. Со всех сторон раздавалась критика в адрес «всеядности» и «беспринципности» эклектики. К концу века стало ясно, что этот стиль окончательно исчерпал себя. Мечта зодчих о создании нового, оригинального и целостного стиля в скором времени осуществилась. Это был модерн.
Казалось, что общего между рыцарским турниром и замысловатой, но вполне миролюбивой фигурой над входом в старинный особняк? Однако не будь первого, скорее всего не было бы и второго. Именно с рыцарских походов и турниров ведут свое начало гербы – родовые эмблемы, почетные символы знатности, воинской отваги, гражданского мужества. Само слово «геральдика» – наука о гербах – происходит от названия доблестного ветерана, приглашавшегося в качестве почетного гостя на турниры.
Было время, когда геральдические эмблемы и фигуры постоянно находились перед глазами. Они изображались на щитах и доспехах рыцарей, на флажках и вымпелах в руках их оруженосцев, позже – на ливреях слуг и дверцах экипажей. Это был яркий, запоминающийся мир, который сейчас могли бы назвать виртуальным – заполненный причудливыми фигурами необычных животных, цветами и травами, мир, живший по своим законам, строго охранявшим и оберегавшим права владельцев гербов, мир, который, несмотря на всю свою фантастичность, служил целям вполне практическим, помогая лучше ориентироваться в мире реальном. Прочесть настоящий герб было все равно что ознакомиться с подробно составленной анкетой, в которой были графы о древности рода и родственниках за границей (родовых связях за пределами государства), государственных наградах, когда либо вручавшихся предкам обладателя герба, и принципах (девизах), которым следовали обладатели герба. Потому и стремились запечатлеть гербы где только возможно – на монетах и доспехах, грамотах и костюмах, скульптурных и архитектурных сооружениях. Но не везде они могли быть долговечны.
Прошли века, рассыпались в пыль щиты и латы, истлели флажки и ливреи, потерялись монеты и родовые сервизы. И только гербы, выбитые в камне дворцов, остались неподвластными времени.
Каждое настоящее родовое гнездо, старинный особняк или загородное имение по сей день встречает нас порталом или далеко вынесенными за линию фасада вратами с высеченным на них гербом, сидящими или возлежащими геральдическими фигурами. Европейская литература оставила нам немало описаний подобных картин. Раскроем хотя бы незабвенного Конан Дойля и вспомним, что въезд в родовые владения сэра Генри Баскервиля лежал через «узорные чугунные ворота с двумя обомшелыми колоннами, которые увенчивались кабаньими головами – гербом Баскервилей… В сумерках я мог различить лишь массивный фасад и веранду. Все было сплошь увито плющом, оставлявшим открытыми только оконные амбразуры да овалы гербов», главным элементом которых, надо полагать, была та же кабанья голова. Ее изображение повторялось и внутри здания, в комнатах и старинной столовой, которая произвела столь тягостное впечатление на достойного доктора Ватсона.
Геральдические животные, заселявшие стены залов и коридоров, располагавшиеся среди фамильных картин и собраний редкостей, писанные на десюдепортах или вышитые на шпалерах, были весьма разнообразны. Их выбор зависел не столько от фантазии владельца дома, сколько от доставшегося ему в наследство герба; правда, со временем хозяйские причуды начали играть все более заметную роль вдекорировании интерьера и сама геральдическая тематика стала лишь элементом архитектурного дизайна. Довольно популярным среди обладателей гербов был кабан (или вепрь). Вспомним хотя бы Гийома де ла Марка, прозванного Диким Арденнским вепрем – персонажа вальтерскоттовского «Квентина Дорварда». Этот барон имел даже боевой шлем в форме кабаньей головы.
Однако наиболее частыми геральдическими зверями «служили» львы. В настоящем классическом европейском гербе они являются так называемыми щитодержателями, то есть с обеих сторон поддерживают лапами щит, бывший главным смысловым элементом любого герба. Такой герб до сих пор имеет Великобритания. Правда, на пару с «английским левою» щит в нем держит шотландский единорог, когда-то извечный соперник, а с XVII века союзник и партнер. В архитектурном декоре, как, впрочем, и в искусстве нового времени лев давно уже стал самым общим олицетворением величия, доблести и силы. В одной только Москве сохранилось предостаточно зданий XVIII–XX веков, чьи подъезды до сих пор стерегут «цари зверей». Самые известные среди них – Английский клуб на Тверской, Дом ученых на Пречистенке и множество других. Лепные маски в виде львиной морды украшают фасады старого здания Московского университета на Моховой улице. Однако самые древние сохранившиеся геральдические львы России происходят из… храмов ХII‑ХIII веков Владимиро-Суздальского княжества. Великие князья выбрали их в качестве своей эмблемы, ею украсили не только дворцы, но и церкви. По сей день в Дмитриевском соборе Владимира мы видим львов на капителях подкупольных опор.