Выше кавалькады расположено озеро с четырьмя протоками с высоким сооружением на каждом из них. Это четыре стороны света, пронизанные женскими и мужскими началами. Здесь несколько групповых развлечений, но в большинстве развлекающиеся пары.
Иероним Босх дает кусочек неба, в котором летающие люди или на грифонах с атрибутами любви. В переводе на язык слов, это значит: человеческая, плотская, чувственная любовь – это полет духа, высшая форма его существования. Пояснением, развитием этой формулы служит все остальное.
Ближе к нам слева второй водоем со всякими сценами, но в центре его любовная пара. Слева группа огромных озерных птиц (селезень, утки, зимородок, удод), то есть с женским началом. Здесь несколько размышляющих, сомневающихся людей, вот-вот готовых присоединиться к остальным, но пребывающих в нерешительности.
На переднем плане мужчины и женщины группами, парами, одиночные. На виду и уединившиеся в огромных плодах, бочке, шалашах, причудливых сооружениях. Везде неизменные огромные и небольшие плоды и оболочки клубники, граната, ежевики, яблок, рыб, цветов. Птицы держат в клювах ветки с плодами ягод и скармливают их желающим. Вкушающие плоды или находящиеся в соседстве с ними, рыбами и другими символами любви означают любовные игры и наслаждение любовью. Сцены, весьма целомудренные, за исключением нескольких. Откровенно эротическая – слева в центре трое под прозрачным зонтиком.
Обнаженные люди – это вовсе не вульгарный групповой секс (говорящие о нетрадиционной сексуальной ориентации художника могут не беспокоиться) или нечто непотребное, а тайные, сокровенные желания, устремления, фантазии, плотские, любовные томления и желания. Уединившиеся пары если и скрыты за стеклянными стенками, то означает, – все понимают причину их уединения, а не есть любовь на виду у всех.
Сова присутствует несколько раз (слева ее обнимает мужчина, справа она на голове у танцующих, несколько сов в кавалькаде) и заставляет вернуться мыслями в Эдем. Сова, сыч, лунь – это птицы тьмы, ночи, таинственных превращений, свидетели и участники дьявольских дел. Сова боится дневного света, обитает в старых разрушенных строениях, ей приписывают демоническое значение. Она символ опустошения и несчастья. Но сова – символ Минервы (Афины), великой богини античности, олицетворяющей мудрость. Она символ Тиля Уленшпигеля, весельчака и бродяги, высмеивавшего глупость, невежество, суеверия. В сове воплотились силы тьмы и мудрости.
Зритель скажет – как же, ведь наиболее повторяемые предметы, это клубника, ягоды, огромные рыбины, ежевика, которые есть откровенные символы преходящих радостей, разгульного веселья, плотских наслаждений, но и распутства, похоти. Сошлемся на мудрость народа, воплотившего в Венере качества положительные, которые в определенных условиях могут стать отрицательными. Молодой Босх говорил о семи смертных грехах. Теперь бы он сказал по-иному: надо стремиться, чтобы гордыня стала благородной гордостью, скупость бережливостью, чревоугодие аппетитом, лень поэтической мечтой, гнев живостью, а зависть соревнованием. Но сейчас разговор о главном, – о любви. Ханжи создали много символов похоти, но ни одного символа любви. Воспользуемся этими символами, и будем стремиться, чтобы похоть стала любовью, тем более что они родственны.
Религиозная нравственность сочла взаимное влечение мужчин и женщин грехом. Босх на это отвечает: грех есть то, что разрушает человека, несет несчастья, болезни, страдания и смерть. Приносит ли любовь кому-нибудь страдания, горести? Босх отвечает, – нет. Кроме одного эпизода супружеской неверности (мужчина несет раковину с женой и любовником, с чем он вынужден считаться и смиряться), других бед нет. Царит атмосфера безгрешности, нежности, радости. Все лица искренни, заботливы, внимательны, счастливы. Нет ни одного недовольного, хмурого, злого лица или безобразного тела. Какой угрюмый ханжа скажет, что здесь греховодство и похоть? Кому-то больше по душе обниматься с Мудростью (совой слева), а не женщиной? Пожалуйста, отойди в сторонку и обнимайся. Какой-то паре захотелось поговорить о бренности? Вот вам удобная пещера (с правого края внизу), располагайтесь и обсуждайте. Не читайте никому моралей, как никому уже давно не читает моралей сам художник, и никому не мешайте. Но можете присоединиться к любой компании по своему вкусу. Ибо то, что называют грехом любострастия и есть сама жизнь, суть ее.
Если любовь считать грехом в чисто нравственном плане, не имеющим отрицательных последствий, то это такой грех, без которого невозможна жизнь не только человека, но ни растительная, ни животная. Это грех, заложенный в земные организмы самим Творцом всего живого. О чем и говорит художник картиной рождения Земли и картиной Эдема. Вот почему в центре Эдема – сова.
Обратимся к правой створке. Детская энциклопедия утверждает: «На правой створке зритель видит ад».
Сначала выясним, что такое ад? Человек умирает и если его душа попадает в ад, то это не страшно, поскольку на эфемерную душу физические силы не действуют. Или там тело полностью восстанавливается и живет полнокровной адской жизнью? Смотрим у Босха. В правом углу вполне земной мужчина, без каких либо признаков кончины отпихивает от себя свинью. Свинья эта – простейшая метафора доминиканского монаха (судя по головному убору), состряпавшего донос на ближнего – некоего «еретика». Его имущество он надеется присвоить, и с этой целью пытается подписать пасквиль у нашего «адского мученика». Тут же и донос со всеми печатями, и чернильница, и гусиное перышко. В ушко бедняге свинья нашептывает, как чудненько они поделят добро. Держащий чернильницу мерзавец – помощник монаха, изображен в виде чудовища, поскольку он и есть нравственное чудовище. В натуре он так же не вполне респектабельный господин, а некий физический урод, о чем говорит отрезанная ступня, висящая на шлеме. Адского в этой сцене – лишь безмерная корысть и подлость вполне земных обывателей.
Следующая «адская сценка» столь же реальна. Собрались игроки в азартные игры: карты, кости, триктрак. Властвует демон наживы (он в центре в черном): пускаются в ход крапленые карты, фальшивые кости, шулерские приемы и прочие ухищрения алчности. Как всегда, все заканчивается расплатой и выяснением отношений: мордобоем, поножовщиной, убийствами, продажей женщинами себя. Разгул дьявольских сил наживы, зависти, жадности, злобы, дикости. В других сценах художник говорит о человеческой жадности, транжирстве, обжорстве, душевной холодности и равнодушии к несчастиям других, наушничестве и доносах. Большой кусок картины посвящен осуждению увлечения музыкой и наказаниям музыкантов. Может быть это плохие музыканты? Картина ада воспроизводит земную жизнь, настоящие человеческие грехи, в которых виноваты они сами, несущие несчастья, потери, болезни, горести их носителям и окружающим. Художник настаивает, что расплата за прегрешения настигнет не где-то в далеком фантастическом небытии, а здесь, на земле, и заставит согрешивших пожалеть о содеянном.
Суммируем сказанное. Библия говорит, что грешным человек стал очень скоро после своего появления на земле. Босх утверждает, что взаимное половое влечение людей не только неудачный пример первого греха, но таковым вообще не является. Нет греховности и в пожирании животных друг другом, поскольку кошка, птица, лев изначально созданы плотоядными. Женщину художник ставит в центре мира и сопоставляет с животворящим сосудом, морем и водой, которые породили первых животных. Но дать другую жизнь женщина может через любовь, взаимное притяжение мужчин и женщин. Любовь – основание бытия, придает жизни важность, уверенность, организованность, несет в себе радость, веселье, удовольствие. «Сад наслаждения» – гимн женщине и любви – дань благодарного художника своей невесте, красавице и богачке, имевшей смелость ответить на любовь скромного художника и ставшей для него жизнью и духовной опорой. Наверняка, неизменной моделью. Имя ее Алейт Гойартс ван дер Меервенне. Во многих отношениях, и в отношении к женщине в частности, Босх близок к одному из высших образцов живописца и человека – Веласкесу, создавшему лучшее изображение женщины.
А грехи? Это совсем иное. Это корысть и подлость, душевное уродство; азарт игры, когда человек теряет голову, способен на любой обман и преступление. Душевная черствость, холодность. Когда женщина торгует своим телом; стряпают доносы и наушничают. Грех лени и непрофессионализма, когда музыкант не владеет инструментом, художник – кистью, писатель – пером, искусствовед не способен внимать художнику и не знает своей науки понимания предмета искусства. Заселившие ад Босха чудовища, монстры, уроды, ожившие мертвые существа всего лишь фантастические воплощения этих духовных уродств и человеческих несовершенств. И не где-нибудь и когда-нибудь, и, может быть, очень скоро, здесь, на земле, в нашей жизни, за греховные деяния придется расплачиваться.
Будучи человеком весьма образованным для своего времени, оригинально мыслящим, Босх умел проникать в самую суть вещей и явлений. Поэтому все его картины — это причудливые гротески с глубоким философским подтекстом.
Особенно подходит это определение для произведений зрелого и позднего периодов творчества художника («Иоанн Креститель в размышлениях», «Молитва Св. Иеронима», «Святой Иоанн на Патмосе», «Искушение Святого Антония», «Страшный суд»).