Естественно, самобытность культуры индифферентной личности — не чистый произвол или совершенно имманентное развитие «из себя». В процессе идейно-нравственных поисков личность осваивает разные культурные системы, вбирая все органичное и отталкивая чуждое. Хороший пример такого развития дает нам жизненный путь героя романа Р.Олдингтона «Все люди — враги». Будучи индифферентной, то есть равнодушной и безучастной по отношению к официальной системе ценностей, личность вырабатывает свою ценностную систему, ищет и обретает подлинную самодостаточность. При этом чаще всего индифферентная личность основывает свою культуру на ценностях «вечных», исконных, укорененных в естественной жизни человека и в его исторической памяти. В связи с этим вернемся вновь к стихотворению Пушкина и процитируем его целиком:
Два чувства дивно близки нам;
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века
По воле Бога самого
Самостоянье человека —
Залог величия его.
В описанном случае особую роль играет опора личности на народную культуру, которая тоже относится к официальным ценностям достаточно индифферентно. Такая опора во много раз усиливает культурную позицию личности.
Естественно, что культурный индифферентизм — удел меньшинства даже среди интеллигенции. Такое построение самого себя доступно не просто сильной, но и достаточно глубокой личности, сочетающей в себе восприимчивость к внешнему миру и внутреннюю независимость.
В рамках данной главы нам осталось рассмотреть еще проблему самоубийства. Проблема эта не чисто культурологическая, поэтому сразу необходимо отсечь не интересующие нас сейчас аспекты этого явления. Во-первых, существует самоубийство, вызванное различными патологиями психики — этим занимается психиатрия, в которой есть специальное понятие суицидальной личности. Во-вторых, существует самоубийство как акт социально-политический: например, демонстративное самосожжение. Эти аспекты суицида не входят в ведение культурологии.
Собственно же культурологическая проблематика в связи с самоубийством возникает тогда, когда бывает, затронута система ценностей личности.
Самый простой случай — это самоубийство как результат утраты важнейшей в данный момент ценности: убивают себя от несчастной любви, из-за потерянной чести и т.п. Данное явление ясно само по себе и не требует скрупулезного культурологического анализа.
Но есть более сложные случаи, в частности, прямо касающиеся темы данной главы. Самоубийство, например, может быть последним, крайним способом избавиться от давления господствующей системы ценностей. Это происходит, когда культурные операторы действуют исключительно мощно, а все средства самозащиты, о которых мы говорили выше, исчерпаны или неприемлемы. Факторами, способствующими этому роду суицида, являются, во-первых, очень высокая ригидность (жесткость) внутренней ценностной структуры, во-вторых, ее нестабильность (вызванная любыми причинами) и, в-третьих, декомпенсированность некоторых видов эмоционально-ценностной ориентации — преимущественно трагизма и романтики. Примеры самоубийства этого рода легко найти самостоятельно.
Другой, более сложный случай самоубийства — это акт, которым человек утверждает свою абсолютную, «последнюю» свободу. В реальности такой вид самоубийства встречается крайне редко, но от этого он не теряет своей значимости, особенно в культуре новейшего времени. Художественно описал этот тип суицида Ф.М. Достоевский в образе Кириллова из романа «Бесы». Кириллов видел «последнюю свободу» человека в освобождении от Бога, вернее, от идеи Бога. У Достоевского Кириллов теоретически обосновывает свое самоубийство следующим образом: «Кому будет все равно, жить или не жить, тот будет новый человек... Если Бог есть, то вся воля Его, и из воли Его я не могу. Если нет, то вся воля моя, и я обязан заявить своеволие... Я не понимаю, как мог до сих пор атеист знать, что нет Бога, и не убить себя тотчас же? Сознать, что нет Бога, и не сознать в тот же раз, что сам богом стал — есть нелепость, иначе непременно убьешь себя сам. Если сознаешь — ты царь и уже не убьешь себя сам, а будешь жить в самой главной славе. Но один, тот, кто первый, должен убить себя сам непременно, иначе кто, же начнет и докажет? Это я убью себя сам непременно, чтобы начать и доказать».
Идею свою Кириллов в конце концов реализует, доказывая тем самым, что его построения были не одной лишь философской спекуляцией.
Идея Кириллова о самоубийстве как акте свободного волеизъявления личности в XX в. была подхвачена экзистенциализмом и в художественной и философской форме была развернута Камю, Сартром и др. Так что не считаться с такой культурологической мотивацией суицида в наше время, очевидно, нельзя.
В самоубийстве Кириллова прослеживается еще один аспект, который не акцентировали Достоевский и тем более его последователи. А между тем это уже чисто культурологический аспект. Суицид Кириллова являлся наряду с актом свободного волеизъявления последней попыткой утвердить свою систему ценностей вопреки общепринятой. И самоубийства по этой причине начались задолго до Кириллова и весьма часто имели место в реальности. В сущности, именно такое значение самоубийства содержится в расхожих словах «умереть за идею». Люди, которые отказываются изменить свои убеждения под угрозой неминуемой смерти суть, конечно, самые настоящие самоубийцы, утверждающие своим добровольным уходом из жизни непоколебимость и истинность своей культуры. Примеров такого рода суицида вполне достаточно и в жизни, и в литературе.
Наконец, последний культурологический тип суицида — это результат гипертрофированной иронии, которая, как мы помним, в пределе разрушает любую систему ценностей и делает жизнь человека культурологически бессмысленной. В ситуации, когда все равно, жить или умереть, человек свободно может выбрать смерть без всяких внешних причин — примером тому может быть уже упоминавшийся выше Ставрогин из романа Достоевского «Бесы».
Как следует из вышесказанного, однозначной культурологической оценки самоубийству дать нельзя. Оно может быть и подвигом, и актом отчаяния, и реализацией философской идеи, и выходом личности из царства необходимости в царство свободы. Все здесь зависит от конкретного случая и конкретного человека. Однако ясно, что ни осуждать, ни одобрять самоубийство «извне» никто не вправе: суицид — личное дело каждого и, как любую смерть, его надо почтить молчанием.
Список используемой литературы:
1. Арнольдов А. И. Введение в культурологию. — М., 2003.
2. Введение в культурологию. — М., 2004.
3. Гуревич П.С. Культурология. — М., 2002.
4. Культурология. История и теория культуры. — М., 2005.
5. Соколов Э.В. Культурология. — М., 2003.