Работы художников становятся подписными, т.е. подчеркнуто авторскими. Все больше появляется автопортретов. Несомненным признаком нового самосознания является и то, что художники все чаще уклоняются от прямых заказов, отдаваясь работе по внутреннему побуждению. К концу XIV века ощутимо меняется и внешнее положение художника в обществе. Художники начинают удостаиваться всевозможных общественных признаний, должностей, почетных и денежных синекур. А Микеланджело, например, вознесен на такую высоту, что без боязни обидеть венценосцев он отказывается от предлагаемых ему высоких почестей. Ему вполне хватает прозвания "божественный". Он настаивает, чтобы в письмах к нему опускали всякие титулования, а писали просто "Микеланджело Буонаротти". У гения есть имя. Звание для него обуза, ибо сопряжено с неизбежными обстоятельствами и, стало быть, хотя бы с частичной утратой той самой свободы от всего, что мешает его творчеству. А ведь логический предел, к которому тяготел художник Возрождения, - обретение полной личной независимости, предполагая, понятно, в первую очередь свободу творческую.
Если Микеланджело можно назвать самым гениальным художником Возрождения, то Леонардо - самым великим замыслом художника Ренессанса. Микеланджело материализовал дух, а Леонардо одухотворял природу. Если Леонардо и Микеланджело можно представить как 2 полюса Возрождения, то его серединой можно назвать Рафаэля. Именно его творчество наиболее полно выразило все принципы Возрождения, оно уложилось внутри Ренессанса. Искусство Рафаэля на все времена стало символом гармонии, воплотило ее в себе.
В искусстве Ренессанса человек стал реальной и независимой ценностью. В архитектуре это проявляется не только в очеловечивании пропорций зданий, но и в создании идей этажа. В архитектуре особенно большую роль сыграло обращение к классической традиции. Оно проявилось не только в отказе от готических форм и возрождении античной ордерной системы, но и в классической соразмерности пропорций, в разработке в храмовом зодчестве центрического типа зданий с легко обозримым пространством интерьера. Особенно много нового было создано в области гражданского зодчества. В эпоху Возрождения получают более нарядный облик многоэтажные городские здания (ратуши, дома купеческих гильдий, университеты, склады, рынки и т.д.), возникает тип городского дворца (палаццо) - жилище богатого бюргера, а также тип загородной виллы. Разрешаются по-новому вопросы, связанные с планировкой городов, реконструируются городские центры. Формируется отношение к архитектуре как к проявлению индивидуального мастерства.
В музыке продолжается развитие вокальной и инструментальной полифонии. Особенно заметна сложившаяся в XV веке нидерландская полифоническая школа, игравшая значительную роль в профессиональной европейской музыке на протяжении двух столетий, вплоть до появления оперы (композиторы Ж. Депре, О. Лассо). В светской музыке появляются новые жанры: фроттоле - песня народного происхождения в Италии; вильяниско - песенка на любую тему, от лирических и пасторальных до исторических и нравоучительных - в Испании; мадригал - вид песенной лирики, исполнявшийся на родном языке. В то же время некоторые музыкальные деятели обосновывают преимущества монадической музыки, в противовес увлечению многоголосьем. Появляются жанры, способствующие утверждению гомофонии (одноголосья) - сольная песня, кантата, оратория. Развивается и теория музыки.
Говоря об эпохе Возрождения как о великом историческом перевороте, Ф. Энгельс в предисловии к "Диалектике природы" подчеркивал, что в ходе этого переворота в Европе сложились нации, родились национальные литературы, выковался новый тип человека. Эта эпоха "нуждалась в титанах" - и "породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, но многосторонности и учености".
Трудно найти крупного деятеля культуры эпохи Возрождения, который бы ни писал стихов. Талантливыми поэтами были Рафаэль, Микеланджело и Леонардо да Винчи; стихи писали Джордано Бруно, Томас Мор, Ульрих фон Гуттен, Эразм Роттердамский. Искусству писать стихи обучались у Ронсара принцы Франции. Стихи сочиняли римские папы и итальянские князья. Даже экстравагантная авантюристка Мария Стюарт обронила изящные стихотворные строки, прощаясь с Францией, где протекала ее веселая юность. Лирическими поэтами были выдающиеся прозаики и драматурги. Очевидно, великий переворот имел свой ритм, четко улавливаемый талантливыми людьми, и бившийся их пульс. В видимом хаосе исторических событий, обрушившихся на Европу, - в войнах, восстаниях, великих походах за тридевять земель, в новых и новых открытиях - звучала та "музыка сфер", тот голос истории, который всегда внятен в революционные эпохи людям, способным его услыхать. Эти новые ритмы жизни с огромной силой зазвучали в поэзии, рождавшейся на новых европейских языках, которые во многих случаях обретали своп законы именно в связи с деятельностью поэтов.
Важным и общим моментом для всей европейской поэзии эпохи Возрождения было то, что она оторвалась от певческого искусства, а вскоре и от музыкального аккомпанемента, без которого была немыслима народная лирика средневековья, а также искусство рыцарских поэтов - трубадуров и миннезингеров. Ценою усилий смелых реформаторов поэзия стала областью строго индивидуального творчества, в котором новая личность, рожденная в бурях Возрождения, раскрывала свои отношения с другими людьми, с обществом, с природой. Сборники итальянских поэтов XIV-XV веков еще называются по-старому: "Песенники" - "Канцоньере", но стихи уже печатаются для произнесения вслух либо чтения про себя, ради увеличивавшегося племени любителей поэзии, забывавших весь мир над книгою стихов, подобно юным героям "Божественной Комедии" Паоло и Франческе.
Однако поэзия нового времени помогла до конца порвать связь с песней, особенно народной. Больше того, именно в эпоху раннего Возрождения по всем странам Европы прокатывается могучая волна народной поэзии, преимущественно песенной. Можно сказать, что расцвет лирической поэзии в эту пору начался именно с поэзии народных масс - крестьянских и городских, повсеместно в Европе чувствовавших, как нарастают их силы, их воздействие на жизнь общества. Эпоха Возрождения стала эпохой великих народных движений, подрывавших устои средневековья, возвещавших пришествие нового времени.
Глубинные связи народного бунта и критики феодальной идеологии раскрываются в "Видении Петра Пахаря", поэме 70-х годов XIV века, приписываемой безвестному неудачнику Уильяму Ленгленду и переполненной отголосками устного народного творчества. Носителем нравственной истины здесь выведен труженик, пахарь. В XIV веке, очевидно, сложился и сюжетный основной костяк баллад о бунтаре и народном заступнике Робине Гуде, ставших любимым народным чтением, как только в Англии заработали печатные Станки.
Своеобразным заповедником баллады, где она существует до сих пор как живой поэтический жанр, стали многочисленные архипелаги Северной Атлантики с их смешанным населением преимущественно датского происхождения. Датская баллада времен Возрождения, образцы которой включены в данный том, стала классическим жанром народной поэзии Северной Европы.
Начиная с середины XV века книгопечатные станки выбрасывают множество изданий, рассчитанных на широкие круги читателей, образцы народной поэзии - песни, романсы, загадки, а также "народные книги" (среди них - книга о Тиле Уленшпигеле и книга о докторе Фаусте). Их перерабатывают и используют писатели-гуманисты, даже весьма далекие от движения народных масс, но чувствующие тягу к народным источникам. Полистаем пьесы Шекспира, его современников и предшественников. Сколько народных баллад мы найдем в самом сердце их замыслов; в песне Дездемоны об ивушке-иве, в песне Офелии о Валентиновом дне, в атмосфере Арденнского леса ("Много шума не из чего"), где скитается Жак, столь напоминающей о другом лесе - Шервудском, притоне стрелка Робина Гуда и его веселой зеленой братии. А ведь, прежде чем попасть в чернильницы сочинителей, эти мотивы ходили по площадям английских городов, по сельским ярмаркам и придорожным харчевням, исполнялись бродячими певцами, пугали набожных пуритан.
У поэта той эпохи был и еще один источник вдохновения: классическая древность. Страстная любовь к знаниям гнала поэта в далекие путешествия в анатомические театры, в кузницы и в лаборатории, - но также и в библиотеки. До XV века образованный европеец знал кое-какие произведения латинской литературы, уцелевшие от античного Рима, в свою очередь много усвоившего у культуры Древней Греции. Но сама греческая культура стала широко известна позднее, особенно после XV века, когда в борьбе с турками рухнула Византия, последняя опора средневековой греческой цивилизации на Ближнем Востоке. Тысячи беженцев-греков, хлынувших из земель, завоеванных турками, в христианские страны Европы, несли с собой знание родного языка и искусства, многие стали переводчиками при европейских дворах, учителями греческого языка в европейских университетах, советниками при больших типографских домах, издававших античных классиков в оригинале и переводах.
Античность стала как бы вторым миром, в котором жили поэты Возрождения. Они редко догадывались о том, что культура античности была построена на поту и крови рабов; народ античности они представляли себе как аналогию народу своего времени и так его изображали. Пример тому - взбунтовавшаяся чернь в трагедиях Шекспира, "античные" крестьяне и ремесленники на полотнах художников Ренессанса или пастухи и пастушки в их стихах и поэмах.
Постепенно в потоке литературного развития той эпохи наметились два течения: одно в борьбе за становление новой национальной литературы ориентировалось на античные образцы, предпочитало их опыт народной традиции, учило молодежь писать "по Горацию" или "по Аристотелю". Иной раз в своем стремлении быть поближе к античным образцам эти "ученые" поэты даже отбрасывали рифму, которая была бесспорным завоеванием европейской средневековой поэзии. Представители другого направления - среди них Шекспир и Лоне де Вега, - высоко ценя античную литературу и нередко добывая из ее сокровищниц сюжеты и образы для своих произведений, все же отстаивали за писателем не только право, но и обязанность, прежде всего, изучать и воспроизводить в поэзии живую жизнь. Об этом разговаривает с актерами Гамлет, применительно к сценическому мастерству, о том же твердит Лоне де Вега в трактате "О новом искусстве писать комедии". Именно Липе прямо высказывает мысль о необходимости считаться с народной традицией в искусстве. Но и Шекспир в своих сонетах, рассказывая о некоем собрате по перу, который оспаривал его поэтическую славу, противопоставляет его "ученой", "изукрашенной" манере свой собственный "простой" и "скромный" стиль. Оба течения в целом составляли единый поток гуманистической поэзии, и хотя в нем были внутренние противоречия, обусловленные " различных странах разными общественными причинами, поэты-гуманисты противостояли тем писателям своего времени, которые пытались защищать старый феодальный мир, устарелые эстетические нормы и старые поэтические приемы.