Японские волчки чуть постарше своих змеиных собратьев: они попали сюда из Китая и Кореи примерно 1200 лет назад вначале тоже были игрушками аристократов – юных и не очень, постепенно они спустились и к простому народу. Они были предметом азартных игр: играющему надо было так искусно закрутить свой волчок, что бы сбить им волчок противника. В Японии известно сейчас более 1000 видов волчков – от крошечных диаметром 0,5 мм., до больших диаметров почти метр. Мастера изготовляющие волчки должны обладать не только фантазией и вкусом, но и иметь определенный технический талант. Механизм вроде не хитрый, но что бы он хорошо работал очень важно правильно разместить центр тяжести. Даже если материал хорошо высушен, следует учитывать, что вес его с северной стороны дерева отличается от веса со стороны южной. Пренебрегающие этими тонкостями рискуют создать изделия, заваливающиеся на бок, а то и вовсе не закручивающиеся.
Две недели радовали японские змеи и волчки посетителей музея, но самое главное случилось в японском саду Главного ботанического сада. Соскучившись по родной стихии, воздушные японские змеи взмыли в небо. (8 С.30)
В двух небольших залах разместились работы, выполненные из разных материалов, представляющие разные направления и устремления. Керамика (глина и фарфор), дерево, стекло, металл, лаковые изделия предстали в разнообразии своих выразительных возможностей, выявленных индивидуальным творческим видением их создателей.
Рядом с традиционным низким столиком-подносом, выразительность которого заключалась в сочетании строгой четкости простой формы и безупречного темно-красного лакового покрытия, зритель обнаруживал несколько неожиданный образ – черный лаковый поднос в форме слегка деформированного овала с каплями и потеками лака на гладкой поверхности. Что означал этот необычный прием? В буклете выставки специалист по декоративно-прикладному искусству Государственного музея современного искусства в Токио Мусами Сираиси написал о том, что «важной отличительной чертой японского прикладного искусства является умышленное нанесение повреждений. Путем разрушения правильных форм, таких как круг или квадрат, за совершенством которых прячется красота, обнаруживают красоту, недоступную для разума. Японское специфическое понимание красоты неприемлимо для западного рационального мышления…»
Современное японское искусство отличается чрезвычайно широким диапазоном эстетических средств и разнообразием используемых мотивов. Конечно же, далеко не все изделия труднодоступны для европейских зрителей. Безупречная отточенность форм и гармония цветового звучания в сочетании с великолепным исполнительским мастерством отличали практически все экспонировавшиеся произведения.
Все экспонаты обладали яркой художественной образностью, с вариативностью трактовок, что давало зрителям замечательную возможность для творческого восприятия и лирико-поэтического настроя.
Все экспонаты выставки обладали яркой индивидуальностью, и все-таки даже среди них особо выделялся кофейный набор, выполненный в стилистике детской неумелой работы. Высокое цилиндрическое тулово кофейника покрывали неровные, аляповато-яркие цветные полосы, некоторые с крупным горохом. В таком же духе были расписаны и две чашки с блюдцами. (54, С.21)
Одной из достопримечательностей Кацунума является комплекс культурного центра «страны винограда». В его залах размещена экспозиция по истории винограда «косю», воплощенная в восковых фигурах. Ее основу составляют два огромных стенда. Один из них посвящен легенде о появлении винограда в Кацунума и представляет фигуру буддийского монаха, погруженного в глубокие размышления. Согласно легенде, в начале VIII века на берег местной реки Хикава пришел странствующий монах. Когда он молился ему явилось видение Будды исцеляющего с горстью винограда в правой руке. С тех пор деревянное изображение этого Будды стоит в храме Дайдэндзи, построенном в 718 г., а виноград «косю» получил небесное благословение как средство, помогавшее исцелять больных.
Еще на одном стенде можно познакомиться с местным Праздником срезания глицинии. Он отмечается ежегодно 8 мая и призван помочь предохранению урожая винограда от болезней и порчи. Для праздника изготавливают «священное дерево» - это высокое бревно, опоясанное лианами, которое как бы символизирует виноградную лозу. Затем из окрестных лесов приносят длинное, змееобразное корневище глицинии, сворачивают его кольцами, один из концов превращают в голову дракона и прикрепляют к верхушке «священного дерева». Кульминация праздника заключается в том, что забравшиеся на «священное дерево» крестьяне срубают мечем и сбрасывают на землю корневище с головой дракона, символизируя этим свое желание освободить виноградники от грозящих им болезней.
Еще один из стендов экспозиции изображает пионеров японского виноградарства. Такано и Цутия. Шляпы молодых японцев обшиты шелком: они были подарены им императором Мэйдзи накануне поездки во Францию. Видимо, император таким образом выразил им пожелание успехов в их миссии.
Остальные стенды рассказывают о различных эпизодах изготовления первых виноградных вин «косю», а порой являют нам и просто бытовые сценки из жизни Кацунума в эпоху Эдо. (57, С.29)
Здесь описываются основные обряды японцев, которые послужили основой, как для театрального искусства, так и для в целом, именно тогда зародилось постановочное искусство. В VIII в. и, разумеется, также позднее в числе обрядов, совершавшихся во дворце, существовал «Праздник умиротворения душ» (Тамасидзумэ-но мацури; в китайском обозначении—Тинконсай). Обряд этот состоял в пляске, исполняемой сарумэ, женщиной-плясуньей. Пляска эта должна была «успокоить души» императора, императрицы и наследного принца. «Успокоить» значило подавить в этих душах стремление вырваться из плена тела. Так как уход души из тела означал смерть, обряд этот по своему смыслу был своего рода «молебствием о долготе дней», в данном случае—царствующих особ. Исполнительница стояла на опрокинутом чане; при притоптывании по его днищу раздавались гулкие звуки. В руках она держала ветку бамбука и копье. На площадке зажигали огни — не то костры, не то факелы. Вокруг располагались присутствующие.
Как Кодзики, так и Нихопгп рассказывают о чрезвычайном происшествии, случившемся в глубокой Древности—в «Век богов», как эти памятники такую Древность называют. Аматэрасу, богиня солнца, в гневе на своего младшего брата Сусаноо, неистового бога ветра, бури, моря, «сокрылась» в «Небесном гроте», т. е. лишила мир благодатного солнечного света. Начавшиеся в связи с этим всевозможные бедствия вынудили прочих богов придумать средство извлечь разгневанную богиню из ее убежища. Нашли, что наилучшее — устроить перед входом в грот пляску в сопровождении шумного веселья: богиня несомненно удивится, как это могут веселиться, когда ее нет, заинтересуется и отодвинет скалу, которой она закрыла вход, чтобы выглянуть, и тут за эту скалу забросят соломенный канат, чтобы скалу нельзя было бы задвинуть обратно, самой же выглянувшей богине поднесут зеркало из полированного металла, что покажет ей, что и там, снаружи, есть солнце. Так ее и извлекут из грота, т. е. вернут миру солнце, а это значит — сохранят в мире жизнь.
Некоторые исследователи указывают на чрезвычайную близость пляски Удзумэ, как она описана в Кодзики, с пляской, существующей и сейчас у малайских народностей, ранее исполнявшейся во время затмения солнца и призванной магическими средствами освободить дневное светило от поглотивших его «злых духов» 2.
Не трудно увидеть, что действо «умиротворения душ» и действо «У входа в Небесный грот» — явления одного и того же порядка. Оба действа основаны на представлении о возможности с помощью магии воздействовать на жизненно важные факторы человеческого существования: на душу, как носительницу жизненного начала в человеке, на солнце, как источник жизненной силы для всего существующего. Если же считать, как это делают многие исследователи древних верований, что «сокрытие солнца» может также рассматриваться в аспекте верований в духов, т. е. как «уход души», то и извлечение богини из пещеры есть также воздействие на духов. В том и другом случае — одно и то же магическое средство: пляска.
По свидетельству указанных памятников, в том же VIII в. в составе дворцового персонала существовали так называемые хаяго. Это были дворцовые стражники, телохранители особ царствующего дома, в первую очередь, конечно,— императора. В то же время они были и плясуны. Исполняли они, однако, только одну пляску; вернее — сценку: «Как человек тонет». В качестве таких исполнителей они были уже не хаято, «стражники», а вадзаоги, «скоморохи».
Нпхонги приводит рассказ об одном происшествии, случившемся
в «Век богов»: Жили-были два брата; разумеется, боги: Хосусори, старший, и
Хоходэми, младший. Первый был рыболов, второй — охотник. Один уходил к морю — на рыбную ловлю; другой в горы, в лес — на охоту. Старший брал с собой рыболовный крючок, младший — лук и стрелы. Но это были не простые орудия лова и охоты, а чудесные: они обеспечивали первому обильный улов, второму — большую охотничью добычу. Поэтому это был не крючок, а «морское счастье» (умисати); не лук и стрелы, а «горное счастье» (ямасати).