Это ставит перед учением о культуре речи вопрос, о типах или вариантах того или иного коммуникативного качества, обусловленных раздельностью или совместностью влияний, оказываемых на него отношениями речевой структуры к неречевым. Точность речи может быть предметной, понятийной, образной и смешанной. Логичность может быть предметной, понятийной, образной и смешанной. Чистота может быть структурной, понятийной и смешанной. Выразительность может быть структурной, образно-эмоциональной, понятийной и смешанной и т. д.
Понятно, что описание этих типов или вариантов коммуникативных качеств могло бы помочь более строгому пониманию возможностей практического влияния науки и преподавания на уровень речевой культуры, могло бы помочь выработке соответствующих рекомендаций.
4. В коммуникативном акте участвуют два сознания — сознание автора речи и сознание адресата. В идеале коммуникативный акт должен опираться на адекватную работу этих двух сознаний, и это должно быть обеспечено качеством речи.
Вдумаемся в своеобразие и сложность этой задачи. Как правило, автор речи выражает какую-то уже известную его сознанию, переработанную и освоенную этим сознанием информацию. Адресат должен, восприняв речь, выработать такую же информацию, обратившись, прежде всего к ее источнику, т. е. каким-то явлениям, фактам, сторонам действительной жизни. Но для того, чтобы информация, выраженная и информация «воспринятая» (а точнее, выработанная сознанием адресата под воздействием речи) оказались адекватными, необходимо: а) чтобы источник информации был у автора речи и адресата один и тот же; б) чтобы оба сознания эту информацию, идущую из одного и того же источника, одинаково ограничили в самом источнике; в) чтобы оба сознания эту информацию одинаково осмыслили и выработали к ней одинаковое отношение, одинаково ее оценили; г) чтобы оба сознания одинаково относились к языку, его знакам и их значениям. Можно предположить, что все эти условия не будут соблюдены почти никогда, поэтому информация, выраженная речью, и информация, выработанная сознанием адресата под воздействием речи, будет так или иначе различаться, ее адекватность не будет обеспечена.
Естественно, возникают вопросы, затрагивающие проблематику культуры речи. Один из них: в какой мере расхождения информации в сознании автора речи и ее адресата будут зависеть от ее структуры, а в какой — от иных, неязыковых условий (знания человека, его опыт, возраст, уровень развития, темперамент и т. д.). Как преодолеть с помощью самой речи опасность неполного понимания автора речи ее адресатом, если это неполное понимание вызвано неязыковыми условиями? Например, как преподаватель, знающий в своей области неизмеримо больше, чем студент — его слушатель, может максимально уменьшить опасность неполного или неверного понимания путем соответствующей корректировки речи?
Можно думать, что обсуждаемая здесь проблема «двух сознаний», участвующих в акте коммуникации, очень важна не столько для теории культуры речи и описания ее коммуникативных качеств, сколько для самой практики речевого общения. Ведь все области деятельности, где язык применяется в качестве профессионального оружия (художественная литература, наука, преподавание, пропаганда, публицистика и т. д.), заинтересованы в том, чтобы посредством речи сводить к минимуму различия в информации, зависящие от несовпадения работ двух сознаний.
5. Поставленные вопросы, связанные с двумя сознаниями, участвующими в акте коммуникации, своеобразно возникают и тогда, когда мы начинаем осмысливать действенность речи. Не получается ли нередко так, что речь действенна по мнению автора и мало действенна — по мнению читателя или слушателя (пусть ни тот, ни другой не использует термин «действенность»)? Автор речи, если он не имеет специальных знаний о свойствах языка и возможностях речи, не может оценить степень ее действенности; адресат это может сделать хотя бы потому, что понял то, что услышал или прочитал, либо не понял, захотел что-то изменить в своем поведении или не захотел и т. д,
Действенность речи усиливается или ослабляется не только в зависимости от того, какие средства языка и как были применены, но и в зависимости от того, для выражения какой информации они были использованы — достаточен ли был в этой информации тот ее слой, который создавался не воздействием объективного мира, а реагированием на это воздействие, его эмоциональным и эстетическим восприятием и оценкой — в сознании автора.
Но все это вопросы, которые уже возникли, однако решение их пока не вполне подготовлено, и это суживает возможности рекомендательного влияния науки на речевое поведение людей.
6. Очень сложной и малопроясненной остается проблема взаимодействия и взаимообусловленности семантики языковых знаков, вошедших в речевые цепи, и выражаемого этими цепями смысла, т. е. конкретной логической, эмоциональной и образно-эстетической информации. Во «Введении» уже было сказано о том, что следует различать значение, семантику языковых знаков и смысл текста. В 70-е годы сделана не одна попытка объяснения перехода от «смысла к тексту» путем создания различных «порождающих» моделей. Однако ни одна из этих попыток не дала обещанных результатов.
Но все же можно предположить, что суть проблемы заключена в том, что смысл текста — это выражаемая им информация о конкретной работе сознания отдельного человека в процессе отображения вполне определенных, именно этих сторон, явлений, предметов реального мира; семантика языкового знака (его значение) — это присущее ему свойство выражать и возбуждать информацию о чем-то, что отличается от него самого. Языковой знак благодаря этому свойству членит многообразие и многоразличие динамичной и постоянно меняющейся информации о конкретной работе сознания на конечное, хотя и очень большое, число обобщающих смыслы значений, которые и становятся опорой и условием возникновения и выражения все новых и новых смыслов.
Из этого пояснения очевидно, по крайней мере, то, что смысл текста и семантика языковых знаков (прежде всего слов) предполагают друг друга: семантика слова — результат отвлечения от смыслов и обобщения их; смысл текста — результат работы конкретного сознания, опирающейся на семантику слов, которая может быть представлена как некий информационный инвариант, меняющийся вариативно в смыслах текста.
Проблемы речевой культуры, в частности проблемы коммуникативных качеств речи, не могут быть полностью решены без внимания к сложным и пока во многом неясным вопросам соотношения и различия семантики языкового знака и смысла текста.
7. Неразрывность семантики знаков языка и смысла текста по-особому освещает некоторые стороны коммуникативных качеств речи. Очевидно, что такие качества речи, как точность, логичность, выразительность, действенность, уместность, не могут быть поняты, если структуру речи (со свойственной ей семантикой) взять вне ее связи со смыслом текста. Можно, видимо, говорить о взаимном воздействии семантики знаков языка на смысл и смысла на коммуникативные возможности знаков языка, их речевых цепей.
Языковая структура речи, воздействуя на сознание слушателя или читателя, получает заряд не только от языка, но и от смысла текста. Лишь теоретически можно (и нужно!) речевую структуру брать в ее отвлечении от смысла — для более полного и точного постижения ее коммуникативных свойств и особенностей. Практически же, в общении, в коммуникативном акте, структура речи работает как выражающая вполне определенный смысл текста, и в зависимости от того, какой это смысл, как он взаимодействует с речевой структурой, усиливаются или искажаются и ослабляются коммуникативные качества речи.
Можно привести только один пример. В «среднем» коммуникативные качества речи художественной окажутся более сильными по воздействию на сознание адресата, чем коммуникативные качества речи научной или деловой. Объяснение этого факта нужно искать не только в том, что художественная речь богаче по набору и использованию средств языка, но и в том, что эта речь эмоциональнее, активнее, личностное по выражаемому ею смыслу.
Заключение
Все эти соображения неизбежно приводят к выводу о том, что мы допустили бы большую ошибку, если бы забыли, что язык, по Марксу, это практическое, действительное сознание и что нет и не может быть речи самой по себе — она всегда выражает то или иное содержание, смысл, конкретную информацию, которая становится одним из условий речевой культуры.
Один из сложных вопросов, возникающих перед учеными, обдумывающими проблему «речь и сознание», — это вопрос об эстетическом восприятии речи, ее структуры сознанием. Речь может восприниматься как красивая и некрасивая. Но те состояния сознания, которые побуждают человека сказать «Как красиво!» или «Как безобразно!», — эти состояния сознания в очень большой степени зависят от господствующих социальных интересов и вкусов и в известных пределах меняются вместе с ними. Эстетические идеи и представления в классовом обществе носят классовый характер, и в обществе, свергнувшем эксплуататорские классы, эти идеи и представления социально обусловлены; поэтому они не могут быть совершенно одинаковыми у разных людей, даже если эти люди живут в государстве, способствующем усилению социальной однородности общества — стиранию классовых различий, существенных различий между городом и деревней, умственным и физическим трудом и т. д. Кроме того, нужно принять во внимание воздействие на отдельных людей созданных в прошлом эстетических ценностей и различие этих воздействий. Одним словом, люди неодинаково осознают и оценивают (разумеется, не всегда) одни и те же произведения искусства, различные эстетические стороны жизни.
Есть словесные произведения, эстетическое воздействие которых настолько сильно, что оно становится бесспорным и как бы снимает многие различия в восприятии и оценке прекрасного, существующие в обществе. Достаточно назвать в истории русской литературы и словесного, речевого творчества имена Пушкина, Л. Толстого, Чехова, Блока. Однако известно, какие страсти рождало пламенное, поэтически-ораторское слово В. Маяковского; страсти поулеглись, но деление читателей на сторонников и противников поэта осталось. Причины — прежде всего в необычности для традиционной поэзии речевой системы поэта, в необычности отбора в поэзию языковых средств и способов их речевой организации.