Среди ансамблей Росси этот оказывается, пожалуй, самым сложным и многокомпонентным по своему составу. Он включает в себя кроме театра, здания библиотеки, павильонов соседнего, Аничкова дворца, выполненных Росси еще в 1817 г., министерства, выходящего на Чернышеву площадь, и другие элементы. Вместе они занимают огромный район города.
Последний ансамбль Росси – здания Сената и Синода (1829–1834), завершившие архитектурный комплекс Сенатской площади, где помещен знаменитый «Медный всадник» Фальконе, – свидетельствует о некоторых кризисных моментах в позднем творчестве архитектора; декоративные элементы начинают преобладать, архитектурные формы дробятся и мельчают.
Несколько отступив от строгости Захарова и Томона, обращаясь не раз к коринфскому и ионическому ордеру, Росси придал своим постройкам оттенок дворцовости. При этом он сохранил характерное для его предшественников отношение к синтезу искусств. С архитектором постоянно сотрудничали скульпторы Пименов и Демут-Малиновский, соорудившие из листовой меди свои знаменитые колесницы над аркой Главного штаба и на Александринском театре; у него была постоянная команда мастеров по дереву и металлу; живописцы расписывали стены дворцовых покоев или общественных сооружений. Росси сам делал проекты мебели, подбирал обои, набрасывал контуры скульптурных групп. Он единой волей архитектора направлял усилия своих сотрудников, а подчас и подавлял их творческую свободу. Для решения тех задач, которые ставил перед собой Росси, такое объединение усилий было необходимо. Лучшие создания Росси есть результат точного расчета, единой всеохватывающей воли, овладевшей законами архитектурной организации пространства.
В. Стасов
Во многом противоположный вариант архитектурного стиля дал В.П. Стасов (1769–1848) – самый строгий из всех русских архитекторов позднего классицизма. Он строил Павловские казармы на Марсовом поле (1816–1819), Императорские конюшни (1816–1823), проектировал склады и магазины, возводил соборы для отличившихся во время Отечественной войны полков, ставил триумфальные ворота, оформлял интерьеры Зимнего дворца после пожара 1837 г., наконец, достраивал Смольный монастырь Растрелли. Иногда в ста-совском стиле возникали реминисценции барокко: в портике Павловских казарм он утяжеляет ' верх, причудливо заглубляет аттик в центральной части, обыгрывая, таким образом, эффект светотени. С другой стороны, будучи приверженцем классической монументальности, архитектор приходит подчас к прямолинейному выражению идеи мощи: тяжелые колонны словно вырастают из земли, кубические объемы становятся статичными и грузными. В лучших произведениях Стасова – в колокольне церкви в Грузине Новгородской губернии (1822) или Провиантских складах на Крымской площади в Москве, выстроенных Шестаковым по типовому проекту Стасова (1821), – достигается гармония и спокойная уверенность. В этих произведениях Стасов наиболее последовательно использует традиции Захарова.
Росси и Стасов, разумеется, были не единственными петербургскими зодчими 10–30-х годов XIX в. У них были многочисленные помощники и ученики; кроме того, в столице работали тогда такие видные самостоятельные мастера, как Михайлов, Шустов, Мельников и многие другие.