Леонардо да Винчи обнаружил много нового в движении вод, хотя и не довел, как всегда, своих широких планов до реализации. Не случайно кардинал Барберини поручил в середине XVII века подготовить для него на основе записок Леонардо да Винчи сохранившийся до нашего времени «Трактат о движении и измерении вод», опубликованный впервые в 1826 г.
Таков Леонардо да Винчи во всех своих противоречиях. Он умел правильно ставить вопросы, указывая иногда и возможные пути поиска решений. Безусловно, в этом сказалась гениальность ученого. Он не стал путепроходцем в науке, но мог быть путеводителем, если бы не его болезненная скрытность и самомнение, лишившие следующие поколения знакомства с его заметками[38].
Таким образом, Леонардо да Винчи первый формулировал основные положения в области анатомии и физиологии растений. Он знал, как влияют на жизнь растения воздух, солнце, вода, роса, почвенные соли. Он первый открыл связь, которая существует у живых существ между собою и с остальной природой, т. е. основной закон биологии.
Леонардо да Винчи в анатомических исследованиях, обобщив результаты вскрытий трупов, в детализированных рисунках заложил основы современной научной иллюстрации. Изучая функции органов, рассматривал организм как образец «природной механики». Впервые описал ряд костей и нервов, особое внимание уделял проблемам эмбриологии и сравнительной анатомии, стремясь ввести экспериментальный метод и в биологию. Кроме того, Леонардо изобретал разные насосы, стекла для усиления света ламп, водолазные шлемы, плавательный пояс, паровую пушку, а также вертел, вращавшийся посредством токов теплого воздуха.
Леонардо да Винчи жил в эпоху формирования новой науки, зарождавшейся как раз на рубеже XV-XVI вв. И хотя он не заложил ни одного из направлений в естественных науках той эпохи, он остается для нас проницательнейшим наблюдателем природы, поражает невероятной разносторонностью своих интересов и догадок, интуицией и провидением.
Глава 2. Живопись в творчестве Леонардо да Винчи
2.1 Живопись как форма творческого познания
Среди безграничного множества своих интересов на первое место Леонардо ставит живопись. Леонардо возвысил живопись, утверждая, что не может правильно заниматься ею тот, кто не овладел теми науками и «свободными искусствами», которые служат живописи. Живопись играла для Леонардо столь незначительную роль среди его остальных работ, что мы должны рассматривать её только как одну из форм выражения его всеобъемлющей гениальной натуры. Но когда он обращался к живописи, то творил с такой глубиной и силой чувства, видения и воплощения, что его невозможно упрекать в том, что он так мало написал (как это часто делают различные издания). Известно, как настойчиво Леонардо боролся за то, чтобы живопись была признана равноправной среди свободных искусств, если не выше их всех, в том числе геометрии и арифметики. Он утверждал: «Эти две науки распространяются лишь на понятие количества, бесконечного или конечного, а сущностью не занимаются, а в ней и ее красота созданий природы и украшение мира. Если живописец пожелает увидеть прекрасные вещи, внушающие ему любовь, то в его власти породить их, а если он пожелает увидеть уродливые вещи... то и над ними он властелин и бог... Все, что существует во вселенной как сущность, как явление или как воображаемое, он имеет сначала в душе, а затем в руках,— писал он.— Поэтому живопись должна быть поставлена выше всякой другой деятельности»[39].
Всю жизнь Леонардо да Винчи, с первых проявлений гениальной созидательной деятельности и до самой смерти, прославлял живопись как ремесло и как форму творческого познания. Неизменным идеалом его было при помощи универсального языка живописи достичь точности формы, цвета и передать состояние образов в движении, что, по словам самого Леонардо да Винчи, является необходимым условием для выражения «движения души». И в действительности проблема объемности в живописи всегда занимала Леонардо в первую очередь, и он решал ее, начиная именно с тщательного изучения не только живой, но и сделанной из воска или глины модели. Вэтом он следовал традиции, которую, по словам Челлини, ввел Мазаччо и продолжил «живописец Леонардо да Винчи в прекрасных произведениях в Милане и во Флоренции». По всей вероятности, речь здесь идет о «Тайной вечере» и о «Битве при Ангьяри», что согласуется с намеком самого Леонардо на существование восковой модели одной из фигур «Битвы»[40].
Среди всех искусств и среди всех дел человеческих Леонардо ставит на первое место живопись. Он указывает, что живописец является «властелином всякого рода людей и всех вещей». Это – неотразимое свидетельство глубокой убежденности одного из величайших живописцев, когда-либо живших на свете, в величии и всепокоряющей мощи своего искусства.
Мир познается через чувства, а глаз – повелитель чувств. «Глаз, – пишет он, – есть око человеческого тела, через которое человек глядит на свой путь и наслаждается красотой мира. Благодаря ему душа радуется в своей человеческой темнице, без него эта человеческая темница – пытка»[41]. Между живописцем и поэтом, пишет еще Леонардо, такая же разница, как между телами, разделенными на части, и телами цельными, ибо поэт показывает тебе тело часть за частью в различное время, а живописец – целиком в одно время.
Живопись, величайшее из искусств, дает в руки того, кто подлинное ею владеет, царственную власть над природой. Итак, для Леонардо живопись – высшее деяние человеческого гения, высшее из искусств. Это деяние требует и высшего познания. А познание дается и проверяется опытом. И вот опыт открывает Леонардо новые просторы, дали, до него не изведанные в живописи. Он считает, что математика – основа знания. И каждая его живописная композиция плавно вписывается в геометрическую фигуру. Но зрительное восприятие мира не исчерпывается геометрией, выходит за ее рамки. Заглянув в бездну времени, которое есть «истребитель вещей», он увидел, что все изменяется, преображается, что глаз воспринимает лишь то, что рождается перед ним в данный миг, ибо в следующий время уже совершит свое неизбежное и необратимое дело. И ему открылась неустойчивость, текучесть видимого мира. Это открытие Леонардо имело для всей последующей живописи огромное значение. До Леонардо да Винчи очертания предметов приобретали в картине решающее значение. Линия царила в ней, и потому даже у величайших его предшественников картина кажется подчас раскрашенным рисунком. Леонардо первый покончил с незыблемостью, самодовлеющей властью линии. И назвал этот переворот в живописи «пропаданием очертаний». Свет и тени, пишет он, должны быть резко разграничены, ибо границы их в большинстве случаев смутны. Иначе образы получатся неуклюжими, лишенными прелести, деревянными.
«Дымчатая светотень» Леонардо, его знаменитое «сфумато» – это нежный полусвет с мягкой гаммой тонов молочно-серебристых, голубоватых, иногда с зеленоватыми переливами, в которых линия сама становится как бы воздушной. Масляные краски были изобретены в Нидерландах, но таящиеся в них новые возможности в передаче света и тени, живописных нюансов, почти незаметных переходов из тона в тон были впервые изучены и до конца исследованы Леонардо[42].
Исчезли линеарность, графическая жесткость, характерные для флорентийской живописи кватроченто. Светотень и «пропадающие очертания» составляют, по Леонардо, самое превосходное в живописной науке. Но образы его не мимолетны. Крепок их остов, и крепко стоят они на земле. Они бесконечно пленительны, поэтичны, но и не менее полновесны, конкретны.
«Мадонна в гроте» (Париж, Лувр) – первое вполне зрелое произведение Леонардо. Совершенная согласованность всех частей, создающая крепко спаянное единое целое. Это целое, т.е. совокупность четырех фигур, очертания которых чудесно смягчены светотенью, образует стройную пирамиду, плавно и мягко, в полной свободе вырастающую перед нами. Взглядами и расположением все фигуры объединены неразрывно, и это объединение исполнено чарующей гармонии, ибо даже взгляд ангела, обращенный не к другим фигурам, а к зрителю, как бы усиливает единый музыкальный аккорд композиции. Взгляд этот и улыбка, чуть озаряющая лицо ангела, исполнены глубокого и загадочного смысла. Свет и тени создают в картине некое неповторимое настроение. Наш взгляд уносится в ее глубины, в манящие просветы среди темных скал, под сенью которых нашли приют фигуры, созданные Леонардо. И тайна Леонардо да Винчи, сквозит и в их лицах, и в синеватых расщелинах, и в полумраке нависших скал. А с каким изяществом, с каким проникновенным мастерством и с какой любовью расписаны ирисы, фиалки, анемоны, папоротники, всевозможные травы[43].
Живопись — это немая поэзия, а поэзия — это слепая живопись, и та и другая стремятся подражать природе по мере своих сил, и как посредством одной, так и посредством другой можно показать много поучительных вещей. Но результатом живописи, которая служит глазу, то есть более благородному чувству, является гармоническая пропорция, наподобие той, как если бы много различных голосов соединилось вместе в одно и то же время и в результате этого получилась бы такая гармония, которая настолько удовлетворила бы чувство слуха, что слушатели столбенели бы и становились чуть живыми от восхищения. Много больше сделают пропорциональные красоты ангельского лица, перенесенные на картину. В результате этой пропорциональности получается то единое созвучие, которое служит глазу так же, как и музыка уху.[44]
Справедливо считают, что живопись изгнана из числа свободных искусств, ибо она подлинная дочь природы и осуществляется наиболее достойным чувством. Поэтому писатели не правы, что оставили ее вне числа свободных искусств, ибо она занимается не только творениями природы, но и бесконечно многим, чего природа никогда не создавала.