Незаменимым помощником в работе стала книга И.Н. Бочарова и Ю.П. Глушаковой «Карл Брюллов. Итальянские находки», которая стала богатым источником сведений об итальянском периоде художника и о произведениях, созданных в последние годы жизни Брюллова.
2. Искусствоведческая литература по изучению изобразительного искусства первой половины XIX века и, в частности, творчества Брюллова.
Фундаментальным изданием по изучению живописи Брюллова послужила книга «История русского искусства» под редакцией И.Э. Грабаря. В книге содержится статья Ацаркиной Э.Н. о творчестве К. Брюллова, где она приводит подробный анализ живописных произведений художника.
3. Каталоги и альбомы крупнейших музеев мира.
В данной курсовой работе использованы материалы из каталогов Государственной Третьяковской галереи и Русского музея, где представлены живописные произведения Брюллова. Репродукции, собранные в каталогах помогают изучить произведения К. Брюллова, дать подробный анализ и выявить стилистические особенности.
I. Академические годы Брюллова и его ранние произведения
Атмосфера искусства окружала Карла Брюллова с раннего детства. Он родился 23 декабря 1799 года, в Петербурге, в семье академика-скульптора Павла Ивановича Брюлло.
Предки Брюллова происходили из Франции. Как протестанты они бежали в Германию после отмены Нантского эдикта, а в 70-х годах XVIII века поселились в России. Прадед Георг Брюлло служил лепщиком на Императорском фарфоровом заводе. Отец был замечательным резчиком по дереву; за свои работы он и получил звание академика. Старшим из братьев художника был Федор, впоследствии иконный живописец, далее шел Александр, ставший известным архитектором и превосходным мастером акварельного портрета, потом Карл и, наконец, младший Иван, многообещающий рисовальщик, умерший в юношеском возрасте. Близким родственником Брюлловых был знаменитый акварелист П.Ф. Соколов, который помог юному художнику овладеть акварельной техникой.
Карл Брюллов начал рисовать очень рано. Отец обратил внимание на его способности, заставлял копировать гравюры и рисовать с натуры различные предметы. Даже поступив в Академию, Брюллов продолжал по вечерам работать под руководством отца. В одном из писем отцу художник вспоминал, как вечером при свече он копировал с гравюры плафон Сикстинской капеллы работы Микеланджело.
В 1809 году Карл Брюллов поступил в Академию художеств. Он работал у Егорова и Шебуева и в течение всех лет обучения занимался под руководством Андрея Иванова, который сумел развить богатое природное дарование ученика, воспитав в нем уверенность в рисунке, способность рисовать на память человеческую фигуру в любых положениях и поворотах, любовь к композиционным упражнениям.
Рамазанов Н.А. писал, что «соотечественники должны почтить его (Иванова А.) память как просвещенного наставника, способствовавшего Брюллову в самые нежные и пылкие годы его развиться правильно, широко, послушливо, не связано. Надо было иметь большое влияние со стороны учителя, дабы поселить в своем необыкновенном ученике то страстное терпение, с которым Брюллов нарисовал и совершенно окончил итальянским карандашом сорок раз группу Лаокоона с детьми. Надо было иметь много ума, любви и изворотливости со стороны учащегося, чтобы так приковать внимание горячей молодой головы к изучению одного и того же образа. Брюллов бал благодарен и никогда не мог равнодушно говорить о своем учителе».[3]
Обладая разносторонними познаниями, юноша Брюллов заметно выделялся среди учеников Академии художеств. Этому способствовала и любовь к чтению, не покидавшая художника в течение всей его жизни. Она значительно восполнила тот пробел, который существовал в преподавании наук в Академии художеств. Но ели общеобразовательные дисциплины не играли заметной роли в ее педагогической системе, то специальным предметам уделялось большое внимание. Виртуозность профессионального мастерства Брюллова покоилась на твердых знаниях, приобретенных им в Академии.
Рамазанов писал, что «поступив в Академию, Брюллов в отношении с товарищами оказался крайне капризным, причиной чего могла быть тонкая, чувствительная, еще не окрепшая натура мальчика. Успехами своими он далеко оставлял за собой не только сверстников, но старших себя; уже в ту пору он был предметом зависти и вечной ее спутницы – клеветы…».[4]
Железнов М.И., ученик Брюллова, автор воспоминаний и издатель его писем также отмечал успехи Брюллова в академические годы. «Поступив в Академию художеств, Брюллов за короткое время не только обнаружил свои необыкновенные способности, но, что еще важнее, сделался наставником своих товарищей… По наступлении второй половины академического курса Брюллов часто поправлял своим товарищам рисунки, которые они подавали на экзамены… С самого детства Брюллова в Академии все ожидали от него чего-то необыкновенного, а воспитанники старших возрастов баловали его за талант и учили ездить на них верхом, таская его из отделения в столовую на своих плечах».[5]
Слава, которая сопровождала художника в течение всей жизни, окружила его уже в академические годы. Рисунок «Гений искусства» (1817-1820-е годы, Государственный Русский музей), выполненный им в это время, был помещен в натурном классе Академии, чтобы служить примером для юных питомцев. По мнению Ацаркиной Э.Н.[6] «Натурщики» Брюллова поражают безукоризненностью рисунка, энергичной лепкой, остротой наблюдения. Блестящее знание анатомии, свобода и непринужденность поз, четкость силуэта сочетались с тщательностью и законченностью исполнения. За эту работу Брюллов получил одну из своих первых серебряных медалей.
«… Брюллов в юношеских упражнениях своих высказывал нечто большее, чем простое знание академического рисунка: он умел придать формам человеческого тела не условную правильность, а жизнь и грацию, дотоле незнакомые ученикам Академии. Это доказывают уже первые его работы, увенчанные серебряными медалями: «Гений искусства» - прекрасная академическая фигура, рисованная цветными карандашами и находящаяся теперь в натурном классе Академии, куда она была взята в числе оригиналов»[7] – писал о Брюллове историк искусства Сомов А.И.
Лучшей работой, созданной Брюлловым в академические годы, была картина «Нарцисс» (1819, Государственный Русский музей) [Прил. рис.1]. В 1819 году в классе Андрея Иванова была «поставлена» в качестве задания для живописцев мужская фигура – полулежащий юноша, наклонившийся над водой. В обычае Академии были такие тематические постановки: натурщик, упавший на спину, изображал собою убитого Авеля или разбившегося в падении Икара и т.п. Натурщика, вероятно, сам преподаватель предложил трактовать как Нарцисса, смотрящегося в воду. Но Брюллов не удовлетворился тем, что увидел и смог изобразить фигуру Нарцисса в окружении пейзажа, он пошел в Строгановский сад на Черной речке, и его воображение населило густые заросли сада мифологическими образами, глаза художника заметили множество живых деталей: лучи солнца, пробивающиеся сквозь листву, листок, упавший на поверхность воды и резко обозначивший ее гладь. Академический этюд с натурщика превратился в законченную картину «Нарцисс». Произведение это уже заключало в себе тему общения человека и природы, тему, ставшую одной из главных в творчестве художника.
Иносказательный смысл картины, а также недостаточно острая, с точки зрения академических правил, трактовка человеческой фигуры вызвали осуждения совета Академии. Хотя Брюллова и удостоили малой золотой медали, в его работе усмотрели «предосудительную фантазию».[8]
Зато картина, написанная в качестве программы на большую золотую медаль в последний год пребывания Брюллова в Академии «Явление Аврааму трех ангелов у дуба Мамврийского» (1821, Государственный Русский музей) – снискала высокую оценку академических профессоров. Она была исполнена в более традиционном, героико-идиллическом плане. Хотя в ней также сказались пробудившаяся любовь художника к природе и тонкое понимание колорита. Фигуры ангелов выдержаны в светлой мягкой гамме. Этой гамме противопоставлены плотные, темные фигуры Авраама, Сары и раба. Брюллов нашел гармоническое равновесие между человеческими фигурами и пейзажем. Простота и лаконичность композиции, певучесть линейного ритма, совершенное знание законов анатомического строения фигур – все это послужило Совету основанием, чтобы признать картину Брюллова образцовой.
Для написания этой работы Брюллов выполнил множество композиционных набросков, рисунков деталей, эскизов и этюдов маслом. По свидетельству современников, эту картину он переделывал до восьми раз.
Большая золотая медаль, полученная Брюлловым за эту картину, дала ему право остаться в Академии художеств для дальнейшего усовершенствования. В качестве руководителя он просил назначить профессора Угрюмова. Однако, узнав, что вопреки его желанию президент А.Н. Оленин выдвинул кандидатуру малоодаренного инспектора А.И. Ермолаева, разгневанный Брюллов покинул Академию. Проявленная уже в ученические годы независимость поведения характеризовала художника и в последующее время. Целеустремленный и решительный, он смело прокладывал свой творческий путь.
19 сентября 1821 года художник Карл Брюллов с успехом закончил Академию художеств. Автор воспоминаний и издатель писем Брюллова, а также его ученик Железнов М.И. писал – «Воспитанники Академии художеств получили все присужденные им медали разом по окончании курса учения. Фомин и Андреев сказали мне, что Брюллов в день акта вынес из конференц-зала целую пригоршню медалей, между которыми находилась и большая золотая медаль…».[9]
Еще будучи воспитанником исторического класса, Брюллов исполнил две небольшие картины – «Горящий Садом» и «Раскаяние Полиника». Последняя картина была сочинена под впечатлением трагедии В.А. Озгерова «Эдип в Афинах».