Государственный комитет по рыболовству РФ
АСТРАХАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ
УНИВЕРСИТЕТ
Институт Экономики
КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА
По дисциплине: «Культурология»
Тема: «ЦЕННОСТИ ЖИЗНИ И КУЛЬТУРЫ В ДРЕВНИХ
ЦИВИЛИЗАЦИЯХ »
Выполнил:
Студент группыЗФЭ-88
Серега
Проверил:
Д.Э.Н, О.К.
ЦЕННОСТИ ЖИЗНИ И КУЛЬТУРЫ В ДРЕВНИХ ЦИВИЛИЗАЦИЯХ
Вещные “ценности”
Уже было отмечено, что в древних цивилизациях жизнь начала ощущаться и осознаваться в качестве ценности, или, может быть, точнее сказать, – значимости. Правда, значимость ее была различной, в зависимости от того, как в данной цивилизации люди представляли себе загробную жизнь. Или, как в древней Месопотамии, в качестве ухудшенного мучительного аналога земного существования. Или, как в древней Индии, – виделась возможность и ухудшения и улучшения существования в новой (загробной) жизни, в сравнении с этой жизнью на земле. Однако, в том и в другом случаях земная жизнь должны была быть прожита хорошо. В ней виделись возможные удовольствия, радости, блага, ценности.
Примечательно, что главной ценностью жизни во всех древних цивилизациях (в отличие от первобытности) оказалось имущество, богатство. Материально-вещная сторона жизни древнего человека занимала важнейшее место в его бытии. Вся жизнь понималась как имеющая смысл при том условии, что человек создавал и приумножал материальное благосостояние: свое, своей семьи, своего рода. Материальное благополучие создавало ощущение укорененности, незыблемости пребывания на земле и обеспечивало (скажем по древнеегипетским представлениям) правильное погребение, а значит и хорошую жизнь после смерти. Это вполне понятно. И в современности ощущение устойчивости бытия есть прежде всего у тех, у кого имущественное положение достаточно прочно. А в древние времена само состояние неустойчивости жизни воспринималось гораздо острее. Материальное благосостояние позволяло притупить чувство неустроенности человека на земле.
Обладание вещами, землей, скотом, домом в те времена имело еще один смысл, почти исчезнувший сейчас. Владение вещью означало и владение качествами, присущими этой вещи. В книге, посвященной Месопотамии И. С. Клочков отмечал: “между человеком традиционного общества и тем, чем он владеет, существовала тесная связь”. Здесь осуществлялось просто и естественно распредмечивание вещи, снимающее ее чисто функциональное потребление. Отношение к вещи носило личностный характер. И сама вещь не была просто чем-то неодушевленным; призванным исполнять вполне определенные функции, нет. Она была личностным представителем своего владельца. Хорошая вещь могла быть и изготовлена хорошим человеком и принадлежать только хорошему человеку. Клочков утверждал, что “имущество в древней Месопотамии являлось одной из важнейших величин, конституирующих человеческую личность, своеобразным “продолжением” человека за пределами тела”.
В одном из древневавилонских текстов отец писал сыну: с хорошо устроенным имуществом, сынок, ничего не сравнится.
В разных цивилизациях шли сходные в этом плане процессы. Сформировалось особое отношение к вещам, которыми владеешь. Чем лучше вещь, – тем благороднее человек, ею владеющий. При этом устанавливалась
специфическая роль золота, серебра, драгоценных камней. Золотое имя фараона, золотая маска мумии фараона в Египте. Желтый цвет, цвет золота – принадлежность императора Поднебесной в Древнем Китае, нефритовое (цвета плевка, который считался самым благородным) надгробие Будды. Кроме того, – многочисленные статуэтки богов из драгоценных камней, а также многочисленные украшения из благородных металлов и самоцветов во всех культурах. Качество вещи ценилось во всем, а не только в вещах созданных из этих дорогостоящих материалов. Самые простые вещи, – как то: глиняная посуда, металлические инструменты, деревянная мебель, да и все остальное, что использовали в быту, – делалось очень хорошо и качественно. “Положительность” (по терминологии И. П. Вейнберга) вещи было свидетельством положительности”человека.
Важно было не только качество вещи, но и количество вещей. Как отмечает И. П. Вейнберг, есть прямая зависимость “между статусом человека и количеством вещей, его окружающих; количество вещей воспринималось как показатель положительных качеств человека”. Значит, чем большим количеством вещей человек обладает, тем более он укоренен в жизни, тем устойчивее его положение, в мире, тем надежнее закрепился род в этой жизни. В известном сюжете из Библии об Иове, когда Бог, уверившись в преданности Иова, возвратил ему свое расположение, то он не просто вернул все, что “забрал” (а там была и семья и дом, и имение Иова), но удвоил возвращенное против того, что отнял, когда испытывал его. Очень важен момент этого дважды увеличенного имения; он есть показатель того, что значило для древнего человека владение им. Потому и грабеж в те времена мыслился как дело героическое, грабеж ведь не только решал экономические проблемы грабителей, но едва ли не в первую очередь, был лишением человека его ценности, его человеческой ценности. Личность оказывалась ограбленной тогда, когда человек терял все свои вещи. В особенности тяжело было терять своих идолов. Морально человек (или народ) оказывался совершенно раздавленным, и потому его легче было обратить в рабство. Социальная ценность и значимость человека без вещей, терялась, пропадала, и человек, становясь никем, был готов к рабскому положению.
Что-то от этого сохранилось и в ХХ веке. В фильме А. Тарковского “Иваново детство” в самом начале есть эпизод, когда в разбитом в результате военных действий деревенском доме, совершенно потерянный старик, очевидно, в шоке, пытается как-то восстановить былое привычное жизненное пространство, и при разбитых стенах, разрушенной печи прибивает фотографию в рамке на дверь.
Видимо, действительно, человек не есть только отграниченное кожей от мира тело человека. И даже если присоединить к этому душевный мир, окажется, что это далеко не все. Человек для себя – значительно больше и шире. Весь освоенный человеком мир есть человек. И разрушение мира есть разрушение самого человека. М. М. Бахтин, рассуждая о принципиальной различности восприятия человеком себя и другого, отмечал, что себя человек видит неотделенным от мира, воплощенным, вложенным (хотя и не до конца) в этот мир.
Отзвуки такого архаического воззрения до сего дня присутствуют в сознании современного человека. Показательны в этом отношении так называемые писатели – “деревенщики”.
Можно провести мысль даже дальше: человек всеми силами стремится создать “механизмы”своего утверждения в мире. Эти механизмы, будучи созданы самим человеком, выступают посредниками, связывая человека и чуждый ему мир, утверждая своим действием человека в нем. Одним из таких механизмов выступает и мир вещей. Притом что вещей было, сравнительно с современностью, значительно меньше, и они далеко не всегда имели функциональный характер. Часто вещь появлялась, как отмечала О. М. Фрейденберг, “у человека не в силу потребностей”. Конечно, какую-то функциональную нагрузку вещь несла. Но, по всей видимости, эта функциональность не была основной в значимости вещи для человека.
В другой своей работе О. М. Фрейденберг проводит интересное рассуждение. Она пишет, что такое простое, казалось бы, дело как потребление еды, как насыщение несет в себе сакральный смысл жертвоприношения. Довольно подробно разбирая обычай “агап” – совместных вечерних трапез в церквях, совместной трапезы в первобытности, пасхальной литургии как движения к хлебу, – автор говорит об “увязке еды с воскресением и о преломлении и вкушении хлеба как спасении”. Но еда, в данном случае хлеб и вино, – первые вещи, к которым люди сознательно стремились. Это первые сознательно созданные или найденные вещи, значимость которых невозможно переоценить, ибо они действительно, напрямую спасают человека от смерти. И вот эта функция спасения от смерти от исчезновения, в какой-то мере присуща всем вещам. Именно создание вещей, их значимость в жизни человека создает тот культурный слой, который опосредует уничтожающее человека воздействие естественной среды. Потому и значение вещи в древности было качественно иным, настолько иным, что нам приходится в этом специально разбираться.
Из “вещей” же, обрабатываемых и создаваемых человеком, выделялись земля и жилище.
Земля занимает совершенно особое место в жизни человека. Связь ее с человеком обрабатывающим неразрывна. К земле питают особые чувства, ибо она кормилица. Даже родина во многих языках в дословном переводе звучит, как земля рождения. Кроме того, что земля еще и рождает урожай, она всегда мать, которая терпеливо делает свою тяжкую работу. Потому земля для древнейшего человека – почти интимная ценность. Она настолько близка и понятна, человек настолько чувствует себя единым с нею, что он в ряде довольно живописных обрядов, протекающих по большей части в начале и в конце земледельческих работ, как бы помогает ей совершить те дела, которые она должна сделать. Так, весенние празднества обычно приуроченные ко времени окончания сева, связаны со стремлением понудить землю принять в себя семя, брошенное в нее человеком. Поскольку человек от природы не отделен, то, как мыслили наши далекие предки, возможна аналогия. Посему и весенние праздники обычно сопровождались свободным сексуальным поведением, снятием (только на время праздника) традиционных сексуальных табу. Праздник Ивана Купалы у славян, Лиго у прибалтийских народов – как раз и есть эти самые весенние праздники, призванные помочь земле зародить в себе жизнь.
В Древнем Египте в конце последнего зимнего месяца и начале первого весеннего совершались мистерии Осириса. Осирис – бог производительных сил природы и бог подземного царства. У него был довольно трудный жизненный путь, который привел к тому, что он занял такое положение. Он считался сыном бога земли Геда и богини неба Нут, мужем и братом Исиды. Осирис первым, согласно легенде, царствовал над Египтом, учил египтян разного рода искусствам и ремеслам, в том числе врачеванию, строительству, религии. Его брат Сет из зависти решил извести Осириса, и ему это удалось. Он убил его. Жена Осириса, Исида, нашла тело мужа, чудесным образом извлекла из него жизненную силу и зачала от мертвого бога сына, названного Гором. Когда Гор вырос он вступил в бой против убийцы своего отца Сета, победил последнего и смог оживить своего отца. То есть, вся эта история повествует о том, как из неживого возможно произойти живому, что выступает очевидной аналогией возрождения всего на земле весной после зимнего анабиоза природы.