Введение 2
Источник как феномен культуры и реальный объект познания 3
Заключение 13
Список использованной литературы_ 14
Чтение великой книги, рукописи ради общения с ее творцом и создателем было в традиционной культуре органической потребностью. Такое произведение оберегали, окружали ореолом высокого пиетета, с ним обращались трепетно и не равнодушно, его перечитывали вновь и вновь, доискиваясь до глубокого, не сразу открывавшегося смысла. Это было общение с автором произведения, которое могло быть продолжено собственными записями, например, записями на полях, владельческими знаками в рукописи или экслибрисами в книге.
На этой основе вырабатывалось умение понимать произведения древности, различать подлинники, судить о ценности произведения и особенностях авторского стиля. На материале филологии формировались методы обращения к авторству как способу понимания произведения. Понятие об источнике и его критике, его понимании (герменевтике) возникло в связи с филологической интерпретацией важнейших произведений литературы классической древности.
Этими вопросами занимались толкователи текстов Священного писания – экзегеты, гуманисты, мыслители и ученые. На этой основе в начале XIX и. складывались общие принципы обращения к произведению и авторству как способу понимания произведения, проникновения в глубинный смысл текста.
Общие принципы интерпретации были практически неотделимы от конкретики реального текста, служа главной для источниковедения цели – лучшему пониманию авторского замысла, смысла произведения, заложенного в нем его создателем.
Характерный для первой половины XIX в. социокультурный тип, способ гуманитарного мышления отличался непосредственным обращением к источнику, стремлением целостно воспринять произведение, а через него личность его автора. С этим связано большое внимание к форме, к жанровым особенностям произведения. Существенной особенностью того времени являются историзм культуры, связь истории и политики: государственные деятели участвовали, в исторических исследованиях и публикациях и, наоборот, историки-профессионалы занимались государственной политикой. «Записка о древней и новой России» Н.М. Карамзина, прошлое страны, ее настоящее и перспективы развития составляют единую концепцию; исторические труды А.С. Пушкина, государственных лидеров, и не только России, по кодификации законодательства и публикации памятников государства и права выступают как убедительные примеры для пони мания сложившейся в первой половине XIX в. ситуации.
Лучшее понимание связи истории и политики гуманитарию того времени дает непосредственное участие в деятельности архивов. Перед ним проходит вся политическая система страны, ее структура, социальная стратификация и, что также очень важно, способы ее функционирования (через сохранившиеся документы). Гуманитарий этого типа не обязательно историк или писатель. Он – государственный деятель по образу мышления. Если это историограф, как Карамзин, то он же и автор «Записки о древней и новой России», т.е. политолог и реформатор. Если поэт, то мыслящий как социолог, например, как Пушкин в «Борисе Годунове» и исторических повестях. Если дипломат, то крупный политик, как А.М. Горчаков, или поэт – учитель наследника, будущего царя – культуролог В.А. Жуковский, или дипломат-философ, как Ф.Ф. Тютчев. Общим для всех является научный подход к источнику как к явлению, масштабный взгляд на страну и ее исторические судьбы, понимание политической системы государства, соотношения народа и власти. Во второй половине XIX в. создалась иная культурная ситуация. Синтез историка-чиновника – государственного мужа в одном лице уже не прослеживается. Выдающийся историк С.М. Соловьев (1820–1879) не был государственным историографом, как Н.М. Карамзин. Либеральные профессора, философы и правоведы типа К.Д. Кавелина, Б.Н. Чичерина, М.М. Ковалевского, как правило, на долгие годы отстраняются от государственной службы и университетского преподавания. Разрыв между властью и обществом растет, становясь критическим. Внимание к историческим произведениям как таковым, с од ной стороны, и необходимость обращения к новым комплексам исторических документов в связи с подъемом национального самосознания в странах Европы – с другой, вызвали в середине XIX в. значительный подъем интереса к историческим исследованиям; соответственно актуализировались и проблемы специальной подготовки для осуществления таких исследований. Университетское образование общего типа оказалось явно недостаточным для этой цели. Одновременно эта же проблема встала как практическая проблема архивов. Она была осознана прежде всего во Франции.
Здесь в результате крупнейшего в истории нового времени события – Великой французской революции произошла смена всего административного аппарата, учреждений, политической системы. Старые учреждения перестали существовать, тем самым создалась как возможность, так и необходимость централизации архивов нового времени. Речь шла об архивах политической системы, власти и администрации старого режима, о документах политических, административных, религиозных архивов не только государства, но и нации. Тогда же возникла и новая проблема – предоставление архивов как достояния нации в распоряжение граждан.
Историческое образование старого типа не могло решать подобные задачи, формировать нового специалиста. В 1821 г. в Париже была создана Школа хартий. Ее целью была подготовка архивистов и библиотекарей, специалистов для работы с огромным массивом документов средневековой истории Франции. Обычно, когда говорят о Школе хартий, обращают внимание на то, что именно здесь, и в то время только здесь, преподавались палеография, дипломатика, другие исторические дисциплины, позволявшие вести исследовательскую работу с документами средневековой эпохи.
С 1846 г. кадры французских архивистов формировались преимущественно из выпускников Школы хартий, с 1850 г. это положение стало обязательным. Вслед за Школой хартий подобные высшие школы создавались в других странах Западной Европы, в частности, в 1854 г. в Вене немецкий историк и эрудит Т. фон Зиккель (1826–1908) основал Институт австрийских исторических исследований. Зиккель провел несколько лет в Париже, обучаясь в Школе хартий. В созданном им институте особенно широко развивались дипломатика, палеография и другие исторические дисциплины, связанные с критикой источников. В 1856 г. в Мадриде открылась Школа дипломатики под эгидой Академии истории, в 1857 г. – Школа палеографии и дипломатики во Флоренции под руководством Фр. Бонаини (1806–1874), итальянского эрудита и архивиста.
Руководимые историками-архивистами, в большинстве своем медиевистами, архивы становились исследовательскими центра ми исторической науки. Так, Фр. Бонаини реформировал архи вы Тосканы и хранилища государственных архивов во Флоренции, Пизе, Сиенне, Лукке, бельгийский историк и архивист Л.П. Гашар (1800–1885) – архивы Бельгии, английский историк и архивист Ф. Палграф (1788–1861) – архивы Великобритании. Это поколение ученых создало ценные описания крупных архивных фондов, открыло возможности публикации документов, наиболее важных для истории страны.
Все эти факты позволяют по-новому взглянуть на то, что представляет собой тип источниковедческого образования, отличный от университетского в традиционном смысле. Обычно главный акцент делается на знании методов работы с источниками: палеографии, дипломатики и т.п. При всей своей верности такой подход не охватывает сути проблемы целиком: в стороне от непосредственного участия в исследовательской и публикаторской работе остаются крупные государственные политики, по преимуществу либерального направления (Г. фон Штейн – в Пруссии, Фр. Гизо – во Франции, М.М. Сперанский и Н.П. Румянцев – в России). Это политические деятели, хорошо понимавшие государственно-политическое значение публикаций источников, их роль в формировании образа страны как среди ее граждан, так и в европейском мире.
Становление национальных государств, развитие идей юридических и гражданских прав личности, рост исторического со знания сформировали особый подход к историческому документу, превратившемуся в глазах общества в документ истории. Историк, архивист, государственный деятель разделяют общие идеи национальной самоидентификации, связывая с нею бережное, заинтересованное и даже профессиональное отношение к национальной исторической памяти. Создание Школы хартий во Франции, грандиозная общественно-научная инициатива издания фундаментальных серий исторических документов («Памятников истории Германии»), деятельность русских просветителей-меценатов в России, особый тип интеллектуалов – хранителей национальной исторической традиции («архивных юношей» пушкинской поры) заложили основы концепции деятельности архивиста как специалиста высочайшей квалификации, мастерского исследования исторических текстов.
Однако то, что долгое время служило главным профессиональным достоинством и предметом гордости профессионала-архивиста, историка, текстолога, в изменявшихся условиях конца XIX – начала XX в. стало восприниматься критически. В центре внимания данного типа интеллектуала находилась страноведческая, достаточно узкоспециализированная модель специалиста. Ориентированность на фундаментальное эрудитское изучение традиционных учреждений и делопроизводственных материалов и актовых источников предъявляла высочайшие требования к узкоспециальному, тесно связанному с конкретным видом документации комплексу вспомогательных исторических методик. Историк исследователь-страновед, архивист – историк учреждений, дипломатист-текстолог, исследующие конкретную проблематику, с тру дом могли перейти к теоретическому осмыслению профессиональных методик. Специалист данного типа испытывал большие трудности, когда переход от страноведческой тематики к глобальным обобщениям оказывался необходимым. Такой специалист не готов к теоретическому обобщению накопленного эмпирического опыта. Об их отношении к историческому познанию Л. Февр (1878–1956) писал: «История – это история – такова была отправная точка для ее определения»: