В 65 лет во время гастролей по Америке Сара познакомилась с 30-летним голландским актером Лу Теллегеном. Атлетически сложенный красавец уехал с Бернар в Париж и оставался с ней четыре года, которые впоследствии назвал «лучшим временем своей жизни». Быть может, он имел в виду не любовь знаменитой актрисы, а щедрость: благодаря ей не блиставший талантом Теллеген получал главные роли и ни в чем себе не отказывал.
Но, несмотря на многочисленные романы, мужчины занимали в ее жизни лишь третье место. Первое досталось театру, а второе – сыну Морису, который с годами стал верным помощником матери. Его в детстве тоже преследовали несчастья; однажды он чуть не погиб во время пожара, но Сара бесстрашно бросилась в огонь и спасла ребенка. В тот день ее особняк с богатой обстановкой сгорел дотла, но Сара плакала от радости – Морис остался жив! Она не могла уделять сыну достаточно внимания, но баловала его и засыпала подарками. С десяти лет он вместе с ней играл на сцене, а позже не без успеха пробовал себя в роли драматурга, театрального критика и администратора. Однако больше всего он увлекался игрой в карты и фехтованием. Не проходило месяца, чтобы Морис не вызвал на дуэль какого-нибудь нахала, непочтительно отозвавшегося о его матери. Он боготворил Сару, а она до конца жизни обеспечивала деньгами сына и его семью. Морис женился на Марии Яблоновской – знатной, но бедной дочери польского князя. После смерти матери он пытался разбогатеть, пустившись в бижевые махинации, но не преуспел. Морис умер в 1928 году почти нищим.
При всей взаимной любви сын и мать мало чем напоминали друг друга. Она была бледной и худой, как щепка, сын – плотным и краснолицым. Морис никогда не жаловался на здоровье, а Сара всю жизнь боролась с болезнями. Еще в пятнадцать лет будущая актриса начала кашлять кровью. Врачи вынесли неутешительный диагноз – туберкулез. Сара попросила мать купить ей красивый алый гроб, обитый внутри белым шелком – она хотела умереть красиво. Молодой организм справился с болезнью, хотя временами недуг напоминал о себе. А гроб на много лет стал своеобразным талисманом Сары, она возила его с собой повсюду. Не раз она спала в нем и в нем же, по слухам, занималась любовью. Гроб не только служил цели эпатировать публику, но и готовил Сару к мысли о смерти, которая постоянно мучила ее. Другим напоминанием о бренности всего земного был скелет, который некоторое время украшал спальню актрисы, пока один из любовников не убрал его с глаз долой. Еще в начале карьеры Бернар поняла, что хорошей игры для успеха мало, и умело поддерживала свой эксцентричный имидж. Этой цели служило все – безумные наряды, скандальная личная жизнь, экстравагантные поступки. Она ходила в мужском платье, гуляла в Люксембургском саду с пантерой на поводке, курила сигары, брала уроки бокса и фехтования. В 1878 году стала одной из первых женщин, отважившихся подняться в небо на аэростате. Газеты взахлеб писали, что подъем был успешным, а на высоте 2300 метров смельчаки плотно поужинали и откупорили бутылку с шампанским.
Имя Бернар постоянно сопровождали сенсации. В 1872 году она покинула «Одеон», уплатив дирекции громадную неустойку. Перед этим, в дни осады Парижа пруссаками, она самовольно закрыла театр, превратив его в госпиталь для раненых французских солдат. Вернувшись в «Комеди франсез», она через восемь лет ушла и оттуда – каждый раз ей казалось, что ее талант недостаточно ценят. В этот раз неустойка оказалась еще больше; чтобы покрыть ее, Сара на полгода отправилась в Америку, где ей аплодировали толпы зрителей, не знавших ни слова по-французски. Ветер странствий увлекал ее из Парижа в Вену, из Амстердама в далекую Австралию, заставляя репетировать роли в купе поезда или в каюте парохода. В Лондоне Оскар Уайльд усыпал ковровую дорожку, по которой должна была пройти Сара, охапками белых лилий.
Помимо сцены, Сара пробовала себя и в других видах искусства. Когда скульптор Менье лепил ее бюст, он был так поражен точностью ее замечаний, что дал ей несколько уроков. Скоро ее скульптуры появились на парижских выставках, где произвели настоящий фурор. Правда, великий Роден во всеуслышание обругал ее работы: «Единственное их достоинство – что они созданы Сарой Бернар!» Она не обиделась и позже произнесла прочувствованную речь на похоронах мастера. Она занималась и живописью: ей удавались не только пейзажи, но и большие сюжетные картины, например, «Медея, убивающая своих детей». Обладая изящным стилем, она неплохо писала, что видно по книге мемуаров «Моя двойная жизнь», В интервью газете «Фигаро» она говорила: «Меня упрекают в том, что я желаю делать все: играть, рисовать и заниматься скульптурой. Но я ведь зарабатываю этим деньги». Сара лукавила: она творила не ради денег, которые легко раздавала первому, кто об этом попросит. Когда буря разметала лодки рыбаков в любимой ею бретонской деревушке Бель-Иль-ан-Мер, она дала представление в пользу пострадавших. А потом основала общество «Дешевый хлеб», которое занималось благотворительностью. Но к деньгам Бернар все же была неравнодушна и виртуозно умела вытягивать их из своих поклонников. По Парижу разносились истории о ней, больше напоминающие анекдоты. Говорили, что, когда знаменитый Эдмон Ротшильд послал ей письмо, полное комплиментов, она без стеснения ответила: «Месье, талант в наше время не избавляет от нищеты». В ответ банкир прислал чек с запиской: «Посылаю вам тысячу франков и миллион комплиментов». «Лучше бы наоборот», – проворчала Сара, которая только что потратила 400 тысяч на ремонт своего особняка на бульваре Мальзерб. Но при всех подарках, которыми осыпали Сару, основой ее благополучия был упорный труд. Ростан однажды описал ее обычный день: многочасовые репетиции, затем спектакль, где актриса выкладывается в полную силу, потом общение с коллегами, прием посетителей, ответы на бесчисленные письма и уже глубокой ночью – разучивание новой роли. «Вот Сара, которую я знаю, – восклицал драматург. – Это та Сара, которая работает. И она – самая великая!» Специально для нее Ростан написал свои лучшие пьесы, включая «Орленка». Увидев этот спектакль, в Бернар навсегда влюбилась другая выдающаяся женщина – Марина Цветаева.
Временами Сару охватывали приступы меланхолии – ей казалось, что все, чем она занимается, бессмысленно. Бросив все, она уезжала с друзьями в бретонские шхеры дышать свежим морским воздухом, пить яблочный сидр и рисовать пейзажи. Но уже через несколько дней к ней приезжали из театра и просили вернуться – публика ждала свою любимицу. Спасаясь от тоски, Сара взяла за правило не думать о завтрашнем дне. Даже писатель Жюль Ренар, который не слишком любил Бернар, писал о ней: «Она пользуется каждым мгновением. Она глотает жизнь. Какое неприятное обжорство!»
В 1905 году Бернар упала со сцены и серьезно повредила правую ногу. Боли не прекращались, и врачи вынесли диагноз – закупорка сосудов. В 1915 году ногу пришлось ампутировать, но Сара и после этого продолжала выходить на сцену в тех ролях, где не требовалось движение. К тому времени у нее уже был свой театр «Шатле» на одной из красивейших площадей Парижа, где она не только играла, но и управляла всеми делами. За три года до этого Бернар снялась в немом фильме в роли королевы Елизаветы Английской – последняя попытка обмануть неумолимое время.
Ее считали идеальной актрисой. Станиславский восхищался ее отточенными жестами и тонким художественным вкусом. Знаток театра князь Сергей Волконский вспоминал: «Она прекрасно владела полярностью переживаний – от радости к горю, от счастья к ужасу, от ласки к ярости – тончайшая нюансировка человеческих чувств». А «золотой голос» актрисы мгновенно менялся от драматического шепота до не менее драматического крика. Этот голос и безупречная дикция, отмеченные критикой с первого спектакля Сары, много лет завораживали ее поклонников. «В ее горле спрятана арфа» – восхищенно писали газеты. Некоторые говорили, что этот тембр происходит от волнения – отыграв на сцене много лет, Сара все так же переживала перед выходом на сцену. Все знали, что в это время к ней лучше не подходить – накричит или припечатает уничтожающим замечанием. «Как это у вас получается все время быть в напряжении, играя на сцене?» – спросила как-то у Бернар ее партнерша. «Сами узнаете, когда у вас появится талант», – ответила та.
Весной 1923 года Бернар начала работу над новым фильмом, но съемки были остановлены из-за приступа уремии. Узнав, что конец близок, актриса до мелочей продумала церемонию своих похорон – она хотела уйти из жизни красиво. Вечером 26 марта ее личный врач открыл окно и объявил многотысячной толпе: «Мадам Сара Бернар скончалась». Эти же люди на другой день шли за ее гробом через весь город – от бульвара Мальзерб до кладбища Пер-Лашез. Гроб был тот самый – алый, с белой обивкой внутри. Последнее пристанище Сары Бернар было буквально погребено под грудой камелий – ее любимых цветов. А неизвестный ветеран Первой мировой войны положил на могилу свой орден Почетного легиона со словами: «Здесь покоится слава Франции».