Как комический прием мотив „еды” до Крылова использовал Д.И. Фонвизин в Недоросле, где воспитание героя подменяется питанием, но в Подщипе еда и телесные проявления героев становятся заменой любых действий, жизнедеятельности в целом. Так, например, государственный совет, который решает проблемы катастрофического положения царства и должен, по канонам, явить „мудрость”, у Крылова выпил „штоф вейнской”, съел банку „салакушки” и „присудил (…) о всем спросить цыганку”, которой и предписана мудрость („с премудростью живет”).
По своей структуре и позиции герои занимают традиционные и устойчивые позиции героев трагедии: царь, героиня, влюбленный в нее герой, противник героя, угрожающий любви и отечеству, обязательный мудрый советник и т.д. Причем важно, что это не просто позиционное расположение героев, их заложенная трагедией идеология достаточно очевидно эксплицирована в тексте. Так, например, противник и завоеватель Трумф имеет типичный для русской трагедии атрибут – „тиран”, причем дан он в зоне „высокой” речи героини, что отчетливо соотносит их именно с трагедией – „Тиран! Не устрашишь ты сердце тем мое (…)”.
Сохраняя черты дискурсивных практик высоких героев, Крылов функционально делает их другими. Так, „благородный” Слюняй, помимо того, что последовательно нарушает кодекс чести дворянина, еще и ребенок, дитя: он носит деревянную шпагу, так как „матушка носить железной не велела”, любит леденцы, лазит на голубятню и, вообще, он „зелен еще”. Подщипа реагирует на удары рока приступами живота и лежит „копна копной”. К тому же имена героев явно напоминают сказочных персонажей русского фольклора: царь Вакула, царевна Подщипа, Чернавка и т.д. В этой связи представляются непродуктивными поиски реальных, а тем более политических аллюзий в характеристиках героев – перед нами абсолютно условные персонажи, типичные для устной традиции или народного театра, реализованные к тому же в столь же условном пространстве-времени (см., например, сосуществование разновременных примет: царство, царские палаты, бояре, Сенат, фижмы, неглиже, тупей, подкоски, машинация). Комически представлены и „возрастные” характеристики героев: взрослые персонажи оказываются „детьми”, это не только ребенок-Слюняй, но и царь Вакула, который любит играть в кубарь („Я им с ребячества до ныне забавляюсь”), типично детскую игрушку. [5]
«Игры с кубарем не требуют ни большой предварительной подготовки, ни напряжения ума; наоборот, здесь все рассчитано главным образом на упражнение тела (…). Поэтому понятно, что игры с кубарем особенно занимают детей от 4-х до 8-ми лет»[6]
басня крылов драматургия триумф
Вывод
Иван Андреевич Крылов был достаточно успешным драматургом, но обстоятельства жизни его сломили. Таланту в скором времени пришлось переспециализироваться в баснописца. К сожалению, русская драматургия много потеряла. Но многое обрел другой жанр литературы – басня.
Одна из самых успешных комедий Ивана Андреевича – «Трумф», или «Подщипа». Это достаточно открытая сатира на государственных лиц России 19-го века. На беззащитного царя, на придурковатого князя, на решительную царевну. Также не обошлось без трусливых бояр и жаждущей наживы цыганки-обманщицы.
В комедии нашли отражение и боязливость князя, которая характеризует настроение мелких землевладельцев относительно войн и междоусобиц. Крылов также показывает цыганку, как она есть – женщина, отбивающаяся от своих клиентов общими фразами. Царь Вакула не умеет расставлять приоритеты и боится лишь за себя-любимого. Про народ он даже и не думает: «А что мне урожаи? У меня всегда будет свежий хлеб, а народ переживет!»
Безусловно, если бы комедия (я бы назвал сатира) была написана не в реакционную эпоху, будущий баснописец не отделался бы так легко за свои слова.