Первая мировая война с ее последствиями, «великая депрессия», приход к власти фашизма в Италии и национал-социализма в Германии, установление сталинского режима в Советском Союзе, вызвавшего глубокое разочарование части левой западной интеллигенции в социалистическом идеале и в самой идее прогресса,— эти события способствовали созданию такой духовной ситуации, которая не благоприятствовала расцвету утопической мысли. А затем наступила вторая мировая война, послевоенная разруха, «холодная война”, период, который американский социолог К. Кенистон назвал “закатом утопии».
В послевоенный период многие исследователи (Дж. Шклар, Ч. Уолш, М. Хиллегас) констатировали «смерть» утопии. Хотя полностью приостановить процесс создания утопий способно, только крушение человеческой цивилизации. В этот период были изданы: «Уолден-два” Б. Скиннера (1948), «Конец детства» А. Кларка (1953), “Чужестранец в чужой стране» Р. Хайнлайна (1961), утопии Э. Рэнд, Ф. Пола, Р. Риммера и других. В этот период число антиутопий и дистопий значительно превосходит число созданных утопий. Среди этих писателей О.Хаксли, К. Воннегут, Р. Бредбери, А. Азимов, P. Шекли, и д.р. Широким спросом и поддержкой западной общественности пользовались в 40—50-е годы и первой половине 60-х годов сочинения, отрицали возможность и желательность реализации утопических идеалов или рисовали образы нежелательного, но, как представлялось, вполне возможного и даже близкого будущего.
О возрождении утопического сознания свидетельствовали и заметный рост числа литературных утопий, и новая волна коммунитарных экспериментов, прокатившаяся по Западной Европе и Соединенным Штатам Америки. О возрождении утопического сознания свидетельствовала и апология утопии со стороны крупных и влиятельных философов и социологов того времени. Были не только лозунги, но и конкретные проекты массового культивирования утопического сознания и формирования утопий как средства предотвращения или смягчения кризисных ситуаций. Проекты Олвина Тоффлера. Признавая, что Запад вступил в полосу серьезного кризиса, связанного с переходом от «индустриализма» к «супериндустриализму», Тоффлер полагал, что этот кризис, названный им «экоспазмом», мог бы быть преодолен посредством массового утопического творчества. Нужны, утверждал американский футуролог, «фабрики утопий», которые бы одновременно и модернизировали утопические идеалы, и способствовали созданию необходимых условий для претворения их в жизнь.
Т.е. несколько компетентных специалистов, представляющих различные отрасли и науки и техники, а возможно, и деятелей искусств, образовав рабочую группу или еще лучше своеобразную коммуну, разрабатывают систему ценностей, которые могли бы, с их точки зрения, быть положены в основу нового общества. Предметом утопического проектирования могли бы стать, считает Тоффлер, семья, экономика, технология, религия, сексуальное поведение, искусство. По замыслу Тоффлера, следовало бы организовать целую серию таких «фабрик». Серия «фабрик” утопий которые «производили» бы разные, даже исключающие друг друга, утопические проекты.
Число литературных утопий, публиковавшихся в 70-х и 80-х годах, и характер современных футурологических сценариев, и рост разного рода альтернативных движений - все говорит о жизнестойкости утопического духа, о неизбывной потребности современного человека перенестись мысленно в экзистенциальный проект, построить в воображении картины альтернативного будущего. Большинство утопических романов повестей и рассказов последних десятилетий принадлежит к разряду фантастических, не только научных, но также социальных, политических, технических и т. д.
Особенностью современных утопий, является изменение структуры утопических видений и образов. В современных Утопиях – идеал менее проработан, в нем присутствуют недоговоренности и случайности. Это «полуутопии» (Ф. Полак) или “предварительные утопии» (В. Феркисс).
С развитием цивилизации меняется сам характер видения человеком мира, в том числе и воображаемого. Современное естествознание с его неклассическими методами опосредует и формирование образов утопического мира. Новый реальный мир — новое его видение и способы видения — новые образы воображаемого мира. Современные утопии можно определить как системы внутренне неразработанные, и открытые.
Если проследить развитие утопической мысли за последние три-четыре столетия, то получится, что утопия всегда «реагировала» на процессы, происходившие в научно-технической сфере. Современная утопия делает значительно больший, чем прежние утопии, акцент на реконструкцию внутреннего мира человека, его психики, исходя из постулата, прямо декларируемого или подразумеваемого, что желанно и совершенно не то общество, при котором имеются объективные предпосылки для счастливой жизни, а то, в котором люди чувствуют себя счастливыми.
Интерес современной утопии к внутреннему миру человека, его социальному самочувствию, субъективности связан, еще и с теми процессами, которые происходили в сфере западной культуры на протяжении послевоенного периода - начиная от чуть ли не массового увлечения вульгаризированными версиями экзистенциализма и кончая «контркультурой». Это со всей отчетливостью проявилось в утопических программах, декларациях, выплеснутых на поверхность в ходе движений 60 70-х годов ХХ в. Участники этих движений, требовали «рай - немедленно».
Однако рост интереса к социальному самочувствию человека может до известной степени стимулировать гуманистические тенденции. С другой стороны, успехи современной науки и техники открывают колоссальные возможности для создания общества, в котором человека могут заставить чувствовать себя счастливым, но который объективно будет миром несвободы и человеческой деградации. Это показал О. Хаксли в «Прекрасном новом мире», Е. Замятин в романе «Мы».
И еще одно существенное изменение в характере утопического идеала. Классическая утопия была в полном соответствии с духом кантовских требований ориентирована преимущественно на идеал-максимум, то есть на достижение абсолютного совершенства. Современная утопия порывает с этой традицией, обнаруживая тенденцию к деабсолютизации (демаксимализации) утопического идеала.
Утопическая литература лучше всякой социальной теории фиксирует изменяющийся уровень веры человека в социальный прогресс и надежды на лучшее будущее. Все более распространенной становится позиция, когда на утопию смотрят, как на осуществимый альтернативный проект - «практопию». «Мы присутствуем здесь,— писал американский футуролог в «Третьей волне»,— при рождении жанра, который можно было бы назвать «практопией», когда изображается не лучший и не худший из всехвозможных миров, а мир, которому мы отдаем предпочтение перед реально существующим и который практически осуществим... Практопия предлагает позитивную, даже революционную альтернативу, лежащую в пределах реально достижимого».
В утопическом массиве, сложившемся за несколько последних десятилетий, есть проекты: социалистические, капиталистические и «синтетические», как назвал свою «Современную Утопию» Герберт Уэллс; буржуазные, мелкобуржуазные, пролетарские, крестьянские; светские и религиозные; эгалитарные и меритократические; феминистские и антифеминистские; демократические и тоталитаристские; «черные» (негритянские) и «белые»; индивидуалистические и коллективистские; прогрессистские, регрессистские и кон-сервационистские и т. д. и т. п.
Нет, наверное, социальной или даже крупной профессиональной группы в развитых странах, интересы и идеалы которой не были бы представлены какой-то утопией или группой утопий. Как и нет, крупной проблемы, которая не получила бы отражения в современной утопической литературе. Если в основу классификации современных утопий класть социально-политические критерии (характер собственности, властные отношения, социальную структуру и т. п.), то наиболее крупные группировки образуют анархистская, либерально-демократическая и социалистическая утопии.
Рождение антиутопии из духа кризиса и борьбы
Неизменным спутником утопии была антиутопия. Наряду с понятием «антиутопия» существуют и часто употребляются как синонимы такие понятия, как «негативная утопия», «какотопия», «дистопия», «контрутопия», «утопия-предупреждение». Например, роман американского писателя XIX века И. Доннели «Колонна Цезаря». Своим произведением И. Доннели не пытался опровергнуть какую-то утопическую схему. Напротив, он предупреждал, показывал своим согражданам, в каком ужасном обществе они окажутся, если не осуществят предлагаемый им, Доннели, утопический проект.
Бывает, что та или иная конкретная утопия сознательно противопоставляется другой утопии. Так, Мор вступает в скрытую полемику с социальным идеалом, изложенным Платоном в его «Государстве» и «Законах», а Бэкон в «Новой Атлантиде» — с идеалом Мора. Таким образом, утопия Мора выступает в качестве контрутопии по отношению к утопии Платона, а утопия Бэкона — по отношению к утопии Мора. Бывает, что контрутопия принимает форму «негативной утопии», рисующей такое воображаемое общество, которое заведомо должно восприниматься как нежелательное, хотя и возможное, как «дистопия» или «какотопия». Это уже критика утопии как таковой — предостережение против однозначно оптимистической трактовки общественного прогресса или, ъо всяком случае, некоторых версий этого прогресса, прежде всего социалистических (Дэвид Пэрри «Багровое царство» - контрутопия). Это критика не только конкретного утопического идеала — в данном случае социалистического, каким его представлял себе Д. Перри,— но и утопии как таковой: «идеальное» «Багровое царство» противопоставляется реальным Соединенным Штатам.