1.2 Крестьяне и святые
Отношения между святым и паствой мыслились в привычных для людей того времени категориях взаимной верности и помощи. Партикуляризм социальной жизни находил полную аналогию в религиозном партикуляризме, в культе местных святых. Культ святых — неотъемлемая часть религиозной жизни средневекового общества. Роль святых была тем более велика, что представление о чудотворном покровителе и заступнике, к которому можно обратиться за помощью, гробница и мощи которого находятся неподалеку, в ближайшей церкви или в городском соборе, гораздо легче находило путь к сознанию простого народа, чем идея далекого, невидимого и грозного божества.
Облик святого вырабатывался в результате взаимодействия различных тенденций. В нем воплотились идеалы христианского смирения, проповедовавшиеся церковью. Пусть идеал святой жизни был недостижим для подавляющего большинства, которое и не стремилось его осуществить, присутствие этого идеала в контексте культуры само по себе было немаловажным действенным фактором религиозного воспитания.
Человек той эпохи — член группы, в настроениях, умственных установках, традициях которой укоренено его сознание, и преимущественно из этих коллективных верований и представлений черпает он свои убеждения, и в том числе критерии истинности и ложности. Истиной для него является главным образом то, во что верит коллектив, и противопоставлять свои личные убеждения истине коллектива он неспособен — такой персональной правды он не ведает.
Подобная структура общественной психологии служила чрезвычайно плодоносной почвой для порождения веры в святых, их мощи, в чудеса, которые они творили. Истина, для этого сознания возникала как результат соприкосновения обоих миров, и, собственно, лишь в тех случаях, когда сквозь преходящие явления этого мира просвечивал мир иной, взору верующего открывались подлинные истины.
В этой общей духовной атмосфере процветали агиография, вера в святых и творимые ими чудеса. Среди чудес, близких сердцу простолюдина, особое место занимало «социальное чудо» — те магические деяния святых, которые имели социально-идеологическую нагрузку. В топике раннесредневековой агиографии немалую роль играли мотивы помощи святого бедным, вдовам, сиротам, социально приниженным и обездоленным.
Самозваный святой — прежде всего чудотворец. Но сверхъестественные способности «лжесвятого» духовенство объясняло, естественно, вмешательством нечистой силы. Поэтому для доказательства собственной святости самозванец стремился выпятить на первый план свою непосредственную связь с божеством. Святые самозванцы преподносили народу религию, представлявшую собой специфическое единство христианских и языческих мотивов.
Рассмотрение различных аспектов проблемы отношения народа к святым в период раннего средневековья дает основание сделать несколько выводов. Прежде всего, наиболее привлекательной в облике святого в глазах простонародья, видимо, была способность творить чудеса. За благодеяния, расточаемые им при жизни или, по большей части, после кончины, святой требует повиновения, поклонения и подарков в пользу опекаемого им церковного учреждения. Отказ от выполнения прихожанами этих обязательств либо небрежение ими влекут за собой жестокие кары со стороны святого патрона.
1.3 Народная культура в зеркале «Покаянных книг»
Исследователи раннесредневековой культуры нередко ставят перед собой задачу выяснить, какие из пережитков язычества, обличаемых церковными авторами, в том числе и составителями «покаянных книг», восходят к древнегерманским верованиям, а какие — к античной религии. Убежденность в действенности магии, заклинаний, обрядов и широкое их применение — характерная черта поведения средневековых людей, и не случайно против веры в эти «дьявольские навыки» пенитенциалии обрушивают весь арсенал своих репрессий.
Черная магия изображается в «покаянных книгах» с исключительной наглядностью. Магия связана с гаданием и прорицанием, через все пенитенциалии проходит тема осуждения магов и предсказателей. Гадания осуждались еще отцами церкви, приравнивавшими их к греху убийства. Создается впечатление, что каждый поступок этих людей сопровождался некими действиями, которые были направлены на то, чтобы обеспечить успех и отвести неудачу, порчу. Отовсюду грозит или может грозить опасность, и меры предосторожности — гадания, заклятья, наблюдение примет и т. п. — необходимы постоянно.
«Покаянные книги» предоставляют возможность взглянуть на народную культуру и религиозность глазами средневековых исповедников. Собственно говоря, это источники для изучения не только народных умонастроений, традиций, ритуалов, форм поведения, но и настроений и устремлений духовенства, их создававшего и применявшего. «Покаянные книги», вышедшие из-под пера церковных писателей и практических деятелей, озабоченных борьбой с человеческой греховностью, дают весьма одностороннюю и отчасти даже искаженную картину народных верований и обычаев. Авторы вопросников — церковные прелаты и теологи — не понимают или не желают понять чуждую им культуру низов. Именно это непонимание или нежелание делает особенно ощутимой дистанцию между официальной христианской церковной культурой и культурой простонародья. На протяжении столетий эта последняя не могла получить доступа в «большую» литературу, игнорировалась и замалчивалась ею.
Они раскрывают перед нами мир народных обычаев и верований, повседневной жизни простонародья. Набор средств, при помощи которых крестьяне и крестьянки пытались воздействовать на ход времени и погоду, увеличить урожаи и приплод скота, вылечить и т. п., — примерно тот же, с каким сталкиваются этнологи при изучении «примитивных» народов или знакомясь с «религиозными пережитками» в сознании отсталой части общества нового времени, — народная магия не очень заметно изменялась на протяжении веков. Самое главное при исследовании магии состоит в том, чтобы не разъять ее на отдельные экзотические детали, ,а понять ее как проявление некого мироотношения. Плодотворным представляется изучение народной магии именно в связи с «системой объяснения мира», которая существовала в головах этих людей и во многом определяла все их поведение.
Время, в котором живет аграрное общество, — природное время, последовательность годичных циклов. В крестьянском мире в принципе не бывает ничего нового, все повторяется, круг жизни от рождения и до смерти проходит одну и ту же для всех одинаковую цепь событий. Циклическое восприятие времени связано с особым пониманием таких временных аспектов, как прошлое, настоящее и будущее: они не образуют строгой необратимой последовательности, но, скорее, расположены одно подле другого в едином мифологическом пространстве.
Идея линейного течения и однократности времени и резкое противопоставление времени и вечности в христианском учении имели результатом известное обесценение категории времени — признака несовершенства, суетности земной юдоли человека.
Противоречие между двумя различными системами мировосприятия не оставалось, таким образом, внешним противоречием между духовенством и простонародьем; оно было внутренне присуще человеческому сознанию. В результате взаимодействия этих «моделей мира» и соответствующих им разных подходов к пониманию христианства и складывался своеобразный «приходский Католицизм», выражавший народную интерпретацию официальной веры и значительно более чуткий к запросам неискушенных в богословских тонкостях людей, нежели отвлеченно-умозрительная и мало в своей основе изменявшаяся богословская догма.
Изучение пенитенциалиев, помогает понять, почему в агиографии такое большое значение придается чуду. В агиографии магическое сознание наделяет сверхъестественными способностями святых, более того, делает именно их и только их способными творить чудеса, тем самым очищая чудо от язычества и вводя его в контекст христианства.
1.4 «Божественная комедия» до Данте
Наглядные изображения сакральных сил и демонов, мучающихся грешников и блаженных избранников, сцен восстания из гробов и последнего суда служили эффективным средством религиозного воспитания паствы, внушения ей чувств надежды на спасение и страха погибели души. Повествования о потустороннем мире наряду с житиями — пожалуй, самый популярный и увлекательный род литературы средневековья. Жизнь этой ветви средневековой литературы протекала по законам как ученой словесности, так и фольклора, в ней эти традиции объединялись.
Привсех вариациях и индивидуальных особенностях, различаясь в мастерстве, с которым они живописуют муки ада и радости парадиза, видения повторяют одни и те же мотивы и образы. Читая многочисленные описания визитов на тот свет, мы постоянно сталкиваемся с повторяемостью одних и тех же мотивов в разных видениях. Загробные видения, описанные многими авторами раннего средневековья, принадлежат к определенной ветви литературы и воспроизводят некий набор образов и понятий, входивших в применяемые ею клише.
Вера в то, что чистилище и ад, равно как и Земля обетованная, находятся где-то на далеких островах, до которых можно, хотя и не без труда, добраться, была укоренена и в сознании жителей европейского Севера. Между тем трактовка пространства загробного мира в видениях высоко своеобразна. Чтобы достигнуть ада, нужно двигаться на север. «Север» в видениях – концентрация душевного отчаяния, точно также как «восток» есть воплощение чаяния спасения. Пространство видений – это прежде всего экстериоризация «душевного пространства» средневекового человека. Только имея ввиду символический аспект «карты» загробного мира, которую чертила мысль той эпохи, можно поставить вопрос о том, какова его общая пространственная структура.