Эстафету отношения к чаепитию как к ритуалу, исполненному потаённого значения, принял Такэно Дзёо (1502 - 1555), житель города Сакаи. Не будучи непосредственным учеником Сюко, он оказался продолжателем его идей и традиций в отношении пути, по которому будет развиваться чайное действо. Считается, что Дзёо первым заговорил о стиле «ваби» как об особом эстетическом феномене, воплощающем саму душу чайной церемонии. Его интерпретация «ваби» подразумевает атмосферу ненавязчивой простоты и покоя, где в скромной, граничащей с бедностью, обстановке «соломенной хижины» угадывается подтекст, требующий особого прочтения, где культивируется сочувствие к предметам неярким и носящим на себе следы времени, умение находить красоту и притягательность в «разбитом глиняном кувшине, ещё пригодном для того, чтобы удерживать в себе цветы». Утварь, сделанная руками безвестных мастеров, состарившаяся во владении безымянных крестьян, обладает в представлении мастера чая не меньшей ценностью, чем дорогостоящий сосуд.
«Ваби», в понимании Дзёо, наделяется оттенками категории не только эстетической, но и этической. Определяя дух «ваби» как «чистосердечие, деликатность в отношении к другим и отсутствие высокомерия», утверждая, что в основе ритуала чаепития лежит «радушие и гостеприимство в отношении к гостям», Дзёо заявляет тем самым о перенесении акцента на внутреннее содержание церемонии, на создание неповторимого климата человеческого общения, когда растворяются границы между людьми, объединёнными, спокойным и непринуждённым молчанием, сердечным отношением друг к другу.
Уже под воздействием Мурата Сюко и Такэно Дзёо чай становится не просто средством моделирования особой среды, пропитанной духом добросердечия и искренности между участниками ритуала,- чайное действо начинает осмысляться как духовная дисциплина, путь самосовершенствования. В XVI столетии появляется особое понятие – тядзин, что в буквальном смысле означает «человек чая», а точнее, «человек, следующий Пути чая»,- понятие, за которым стоит представление о личности высочайшей нравственной культуры и духовного благородства.
Путь чая (садо) не кончается там, где заканчивается сама церемония, подобно тому, как обязанности настоящего мастера чая не сводятся лишь к приёму гостей и организации всего действа, которое ограничено временными и пространственными пределами чайного дома. Путь чая становится мировоззрением, это – исполненный глубокого смысла, внимания к каждому собственному жесту и почтения к окружающим стиль жизни, образ мысли, манера видеть и воспринимать мир.
Высшее воплощение понятие тядзин находит в облике самого знаменитого в истории Японии мастера чая Сэн-но-Рикю (1522-1591), при котором тенденция преображения чайного ритуала в путь совершенствования и роста духа обрела своё наиболее полное выражение.
Та форма чаепитий, на которой настаивал Дзёо, была, однако, не единственной в его время. Популярность чая возросла настолько, что, если верить свидетельствам чайного трактата XVI века «Яманоуэ содзи ки», «тот, кто не практикует тя-но ю (чайную церемонию), не заслуживает звания человека. Все даймё (крупные феодалы) делают это; в особенности помешаны на чае горожане Нары, Киото, Сакаи». Однако в этой среде наиболее притягательной оказывается внешняя атрибутика чаепитий. Огромные суммы денег расходуются богатыми горожанами на приобретение дорогостоящей чайной утвари, на покупку антикварных изделий китайских и японских мастеров.
Похоже, не так просто давалось на фоне безудержной моды и ажиотажа вокруг чая воспитание новых вкусов. Сэн-но-Рикю, продолжая традиции Мурата Сюко и Такэно Дзёо, чьим учеником он был, настаивал на значимости внутреннего содержания ритуала, на перенесении акцента с внешней привлекательности действа с обилием прекрасной утвари, на ту его сторону, где эстетическое и религиозное сливались воедино. Обстановка церемонии направлялась на то, чтобы показать не явную, яркую, бросающуюся в глаза, а скрытую красоту, таящуюся в простых вещах, неярких красках и тихих звуках.
Ученик Дзёо Такэно, выдающийся мастер чайной церемонии Сэн-но Рикю (1522—1591), доработал чайный домик и ввёл в практику создание сада (тянива) и каменной дорожки (родзи), ведущей через сад к домику. Сэн-но Рикю формализовал этикет церемонии, последовательность действий участников и даже определил, какие беседы должны вестись в какой момент церемонии, чтобы создавать настроение спокойствия, отхода от забот и стремления к истине и красоте. Таким образом, к XVI веку чайная церемония из простого коллективного чаепития превратилась в мини-спектакль, который в целом рассматривался как одна из форм духовной практики и в котором каждая деталь, каждый предмет, каждое действие имели символический смысл. Как говорят Японцы, «чайная церемония» стала «искусством воплощения изящества Пустоты и благости Покоя». Чайная церемония развивалась в русле принципов, выработанных Сэн-но Рикю, и ведущей школой чайной церемонии стала основанная им школа Сэнкэ. Правнуки Рикю возглавили три ветви школы Сэнкэ: Омотэ Сэнкэ, Ура Сэнкэ и Мусянокодзи Сэнкэ.
В XVI столетии – времени особой остроты и напряжённости социальных отношений – это было особенно важно. Результатом этой напряжённости стала трагическая судьба двух самых известных мастеров чая XVI века: Сэн-но-Рикю и его знаменитого ученика Фурута Орибэ, обучающих Пути чая верховных правителей Японии – сначала Ода Нобунага, а затем Тоётоми Хидэёси. Оба мастера ушли из жизни, сделав по приказанию своего сюзерена сэппуку (ритуальное самоубийство путём вспарывания живота). Надо знать нрав Тоётоми Хидэёси, в чьём услужении находился Сэн-но-Рикю, манию величия, жестокость, присущие сёгуну, чтобы оценить мужество человека, делающего попытку посредством Пути чая в духе ««ваби» и соломенной хижины» усмирить не знающую пределов гордыню военного диктатора, повлиять на его государственную политику.
28-го числа каждого месяца (день смерти Сэн-но-Рикю) множество людей приходит в дзэнский монастырь Дайтокудзи почтить память прославленного мастера чая, подойти к его могиле, находящейся в пределах храма Дзюко-ин, поприсутствовать на поминальной службе, принять, наконец, участие в массовом чаепитии в память о нём. Зрелище одетых в нарядные кимоно женщин разного возраста, спешащих по узким мощёным дорожкам монастыря к храму, обычно закрытому для посетителей,- очевидное свидетельство неослабевающего со временем авторитета Рикю, огромной популярности самой церемонии.
Характер тя-но ю не раз менялся с течением веков,- были даже попытки готовить чай за столом, сидя на стульях (так называемый стиль рюрэй, появившийся в 1872 г.), что нетрудно объяснить стремлением вписать чайный ритуал в образ жизни современных людей. В любом случае, та чайная церемония, которая существует в наши дни, являясь, со слов японского исследователя, «культурным символом нынешней Японии», уже не способна, по его мнению, «в силу объективных причин сохранить тот же дух и характер, какой был присущ ей четыре сотни лет назад». Трудно не согласиться с мнением этого автора, ибо сегодня едва ли кому придёт в голову искать в чаепитии религиозный смысл.
Путь чая сегодня – это целая школа, где обучаются не только тому, как приготовить чай и предложить его гостю, но и как ухаживать за утварью, чистить котелок для воды, разводить огонь, как и какой повесить свиток в токонома, каким образом поставить соответствующий ему цветок в вазу, как оценить по достоинству чашку для чайной церемонии или скромную простоту бамбуковой ложечки и её бамбукового футляра, очень часто сделанных руками самого мастера чая… Ибо атмосфера чайного ритуала создаётся неисчислимым множеством подобных деталей и нюансов, повествование о которых способно стать темой отдельной.
В Японии существует множество школ чайной церемонии. Одной из самых известных является школа Урасэнкэ в Киото. Урасэнкэ является центром по изучению и преподаванию традиций «Пути Чая».
Классическое чайное действо как процесс регулируется четырьмя принципами: гармония («ва»), почитание («кэй»), чистота («сэй»), покой («дзяку»), которые называют «четырьмя благородными истинами» пути чая, по аналогии с «четырьмя благородными истинами» буддизма, подчеркивая их важнейшее значение для чайной церемонии. Их воплощением должна была стать и вся церемония в целом - ее смысл, дух и пафос, - а также каждый ее компонент, вплоть до мелочей. Эти четыре элемента необходимы для доведения этого искусства до совершенства.
«Гармония» предполагает внутреннее единство между участниками чаепития, когда перестают ощущаться различия между «гостями» («главным гостем» и «остальными гостями») и между «гостями» и «хозяином»- все присутствующие становятся неким внутренним однородным целым. Душевное состояние участников церемонии должно быть созвучным атмосфере царящей в чайной комнате.