11 июня 1489 г. вместе с вятчанами — русскими людьми в состав Московского государства вошли и северные удмурты, которых под именем «иных агарян» упоминает летопись (Сказания русских летописцев о Вятке // Труды ВУАК. Вятка, 1905). Южные удмурты в Арской земле, которая вначале находилась во владении Булгарского государства, а затем Казанского ханства, вошли в состав подданных Русского государства в 1552 г., когда Казань покорилась Москве.
После присоединения Вятки там было установлено обычное для Московского княжества административное устройство. Русские люди селились в основном в «городках» по рекам, не проникая в глубь территории Вятского края. Особо масштабных столкновений с автохтонами не было, что вполне естественно при обилии пустой земли и малонаселенности Вятки. Фактически край колонизовала не московская администрация, а русские вольные «черносошные» крестьяне, которые постепенно в течение нескольких столетий, заселяли вятские места. (XIV—XV вв. можно говорить о прямом и все усиливающемся (особенно в советскую эпоху) культурном и этническом влиянии русских на удмуртов). Естественно, это был двусторонний процесс, взаимовлияние, хотя взаимодействующие стороны и не были равноправны.
Проблема социального строя удмуртов накануне присоединения к Русскому государству остается слабо разработанной и дискуссионной. В XV—XVI вв. удмурты, по-видимому, находились на стадии перехода от общинно-родовой организации к классовым (раннефеодальным) отношениям. С присоединением к России удмуртский мир целиком и разом был включен в общефеодальную систему государства. В результате социальный строй удмуртов своеобразно трансформировался: развитые феодальные отношения наложились как бы сверху, внутри же удмуртского этноса еще долго продолжали сохраняться структурообразующие единицы иного социально-экономического порядка (веме — формы коллективной взаимопомощи родственников, кенеш — общинный сход, воршуд — социально-культовое объединение, ведущее свое происхождение еще от тотемической эпохи и т. д.). Незавершенность форм социальной организации, многоукладность в системе хозяйствования создавали множество противоречивых проблем в развитии средневекового удмуртского общества. Очевидно, можно утверждать, что с середины 2-го тысячелетия был прерван обусловленный и определявшийся преимущественно внутренними факторами ход исторического развития, с этого времени доминирующую роль стало играть внешнее воздействие. Вместе с тем вхождение удмуртского народа в состав русского централизованного государства имело в исторической перспективе прогрессивное значение: ускорился процесс социально-экономического развития, все группы оказались в рамках единого государства — появились объективные условия для сложения удмуртской народности.
Новая эпоха в истории удмуртского народа, как и других народов России, наступила после Октября 1917 г., когда произошли революционные изменения во всех сферах политической, хозяйственной и этнокультурной жизни. 4 ноября 1920 г. впервые в истории была учреждена государственность удмуртского народа в виде автономии.
Среди северных удмуртов живет небольшая этническая группа загадочного происхождения — бесермяне. Бесермяне говорят на удмуртском языке, но у них много тюркских черт. Одни исследователи считали, что это обудмуртившиеся тюрки; другие находили, что они близки к чувашам; третьи видели в них потомков булгар, говорящих на удмуртском языке. Все эти суждения страдают общим недостатком: не учитывается тот факт, что часто отдельные группы удмуртов переходили на тюркский язык, но почти никогда в истории не зафиксировано обратного явления. Кроме того, в языке бесермян имеется много общего с южными диалектами удмуртов, хотя живут они сейчас среди северных. Вероятно, некогда бесермяне соседствовали с южными удмуртами и испытали сильное воздействие со стороны тюркского населения, особенно их религии. Не случайно удмурты еще в XVII в. жаловались в своих челобитных на татар, что те их «обусурманивают в свою татарскую веру». Скорее всего, бесермяне — часть южноудмуртского населения, очень рано отошедшая от него, перешедшая в ислам — государственную религию Волжской Булгарии, испытавшая сильное тюркское влияние и позднее, после разгрома булгарского государства, попавшая на Чепцу. В этническом оформлении бесермян возможно участие какой-то булгарской группы, родственной позднее чувашам: отсюда и некоторые чувашско-бесермянские параллели в традиционном костюме и т. д. В наше время любопытный процесс можно наблюдать в некоторых периферийных удмуртских деревнях, в частности, в Бавлинском районе Татарстана, где чересполосно живут удмурты и чуваши.
В последние десятилетия в этнокультурной жизни бесермян происходят существенные изменения: заметен рост этнического самосознания (особенно среди интеллигенции), создано Общество бесермянского народа (1990г.), проводятся съезды бесермян, организуются выставки, фестивали бесермянской культуры. В июне 1992 г. Президиум Верховного Совета Удмуртской Республики принял Постановление «О восстановлении имени бесермянского народа». Возвращен их исторический этноним, они включены в реестр народов России.
Удмурты — народ в основном лесной полосы. Не случайно чуваши называли удмуртов «арсури» — «лесовики, лешаки». Лес оказал большое воздействие на формирование всего их хозяйственного уклада, материальной и духовной культуры. Вятский край был покрыт дремучими таежными чащами, изобиловавшими дичью. Даже гербом этой земли было изображение лука со стрелами. О значении, которое имела охота для удмуртов, говорит хотя бы тот факт, что у них долго служила в качестве всеобщего торгового эквивалента, своеобразной денежной единицей, как и в Древней Руси, беличья шкурка — «коньы»; сейчас этим словом выражается понятие «копейка». Излюбленным и древним (как у многих финно-угров) занятием удмуртов являлось бортничество; они слыли прекрасными пчеловодами. Мед и воск были важной статьей дохода, в удмуртском языке сохранилось много терминов, связанных с пчеловодством, были и особые, «пчеловодные», песни, биологами в Удмуртии обнаружен особый вид пчелы — «пчела удмуртская». Этническая территория удмуртов — Камско-Вятское междуречье (Волго-Камье) — покрыта многочисленными реками, поражает обилием родников (не случайно Удмуртию называют родниковым краем). Здесь издревле занимались рыбной ловлей. Одна из групп удмуртов называется «Калмез», где присутствует обшефинский корень «кала» — рыба. Ставили верши, морды, сети, лучили острогой. Ловили и ценные породы рыб: стерлядь (отсюда название бывшей царской слободы, а ныне города Сарапула — «желтая рыба»), белугу, тайменя, форель, хариуса (считался священной рыбой у удмуртов).
Однако довольно рано главной отраслью комплексного хозяйства удмуртов стало земледелие. И фактически до сих пор абсолютное большинство удмуртов — крестьяне. Несмотря на самые простые орудия труда (соха, косуля, деревянная борона; железный плуг появился лишь в конце XIX в.), удмурты достигли заметных успехов в земледелии. Один из путешественников, посетивший эти места в XVIII в., при виде заботливо возделанных полей восхищенно заметил: «Нет в Российском государстве ни одного народа, могущего с ними сравниться в трудолюбии» (Рычков Н. П. Журнал, или Дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства в 1769 и 1770 гг. СПб.).
Из домашних ремесел и промыслов удмуртов следует отметить обработку дерева, кости, металлов, кожи — «мужское дело», из женских занятий выделяются обработка конопли, льна, приготовление домашнего пива (сур) и водки (кумышка). Последняя даже в условиях государственной монополии на винокурение удмуртам в основном разрешалась как необходимый и важный атрибут молений. Все результаты «домашнего производства» были рассчитаны в основном на внутреннее потребление в условиях комплексного хозяйства, т. е. практически все необходимое для жизнеобеспечения удмуртские крестьяне производили сами. На базарах и в лавках покупали немногое: в основном соль, сахар, конфеты, керосин, некоторые ткани, нитки, украшения, «городскую» одежду, обувь и т. п.
Значительный интерес представляет духовная культура удмуртов, особенно устное народное творчество. Удмурты в принципе немногословны и не любят болтливости. «У него язык остер, да руки тупы»,— говорят они, хотя и пенят силу меткого выражения: «Ветер горы рушит, слово народы подымает»; «Красота подбородка — борода, красота разговора — умное слово»; «Сердечное слово три зимы греет». В пословицах и поговорках отражается тысячелетняя мудрость, отчеканенная в кратких строчках.
Большое место в фольклоре удмуртов занимают былинки, предания, сказки. Сюжеты многих из них перекликаются с сюжетами русских народных сказок, что вполне понятно: ведь удмурты давно живут в тесном содружестве с русским народом. Иные удмуртские сказки весьма оригинальны и самобытны. Вот начало одной из них: «В некотором царстве, в некотором государстве не взошел овес». Еще одна сказка повествует, что некий бесстрашный дворянин все перевидел и испытал: и разбойников раскидал, и чертей из дворца выгнал, а вот обыкновенного ерша чуть до смерти не испугался. Много сказок посвящено теме труда: охотничьего, крестьянского. Например, Эш-Терек был непобедимым великаном, а сила его в том, что он неразрывно связан с землей-кормилицей.