Народное творчество удмуртов невозможно представить без песен — мелодично-напевных, многоголосых: хороводных, игровых, гостевых, эпических. Больше среди старых удмуртских песен было грустных, от которых щемит сердце. В них слышится боль души, страдания народа. Песни занимали исключительное место в фольклоре удмуртов и по удельному весу, и по значению. Наверное, это один из самых поющих народов; недаром удмурты говорят: «В руках гусли, а в сердце — песня». Песня сопровождала человека всю жизнь: рождался человек — в его честь складывали песню, умирал человек — его жизнь славили и прощались песней. Свадьба не начиналась, пока торо (тысяцкий) не давал песенный зачин. Устраивались песенные состязания, кто кого перепоет. Когда юноша уходил в армию, он часто сочинял свои слова на общую мелодию рекрутской песни. Когда приезжали гости, хозяева встречали их хлебом-маслом-медом и гостевой песней, гости привозили свои ответные песни. Песенное творчество у удмуртов очень развито. Людей, которые не умеют петь, насмешливо называли «паллян кырзась» (букв. «поющий влево»).
Декоративно-прикладное искусство удмуртов очень многообразно и самобытно. В целом для него характерны утилитарность и функциональность. Пожалуй, самой выразительной постройкой на крестьянской усадьбе были двухэтажные кеносы — амбары, своеобразные «женские жилища», сколько было снох в семье, столько стояло кеносов (от удм. «кен» — сноха) на дворе. Традиционный удмуртский женский костюм был одним из самых сложных и красочных в Поволжье. Он «строился» по высоким законам народной красоты и практической целесообразности, одновременно выполняя сложные ритуально-мифологические функции, где каждая деталь играла важную символическую роль. Удмурты достигли высшего мастерства в «полотняном фольклоре», они использовали самые разнообразные виды техники вышивки и ткачества. В традиционной этнокультуре удмуртов используется преимущественно классическая цветовая триада: белый-красный-черный. Не случайно именно она положена в основу высших государственных символов Удмуртской Республики — Герба и Флага.
У каждого народа есть нечто особенное, что представляет всеобщий интерес. У удмуртов это — религия. Не случайно в удмуртоведении больше всего публикаций о религии.
Древние религиозные верования удмуртов группируются в основном вокруг двух главных стержней: семейно-родовых и аграрных культов. Прочие (знахарство, ведовство, шаманизм, тотемизм) отступают на второй план. Некогда удмурты имели многочисленный пантеон божеств и духов, число которых доходило до 4041. Это были олицетворения различных стихий и сил природы: Ву-мурт (водяной), Нюлэс-мурт (леший), Тол-пери (дух ветра), Шунды-мумы (мать Солнца), Му-кылдысин (божество Земли). Большинство богов и духов выступало в виде антропоморфных существ, и в их названиях часто присутствовал корень «мурт» (человек). Древние удмурты олицетворяли и многие болезни, которые принимали вид злых духов: кыль (горячка), кезег (лихорадка), пужы (корь), чача (оспа). Последние часто «навешали» людей, а те старались откупиться от них, угощали и провожали как почетных гостей.
На вершине удмуртского Олимпа возвышался бог Инмар, который, по-видимому, имеет общефинское происхождение (финский Илмари, Илмаринен). Превращение его в верховного бога произошло сравнительно поздно, под воздействием ислама и христианства. А еще позднее он слился в народном представлении с христианским богом. У удмуртов были две формы семейно-родовых культов: святынь-покровителей и предков. Они связаны с двумя стадиями развития древнего общества — материнским и отцовским родом. Хотя родовая организация у удмуртов исчезла давно, пережитки обеих форм ее культов сохранились почти до наших дней. Еще в начале XX в. в каждой удмуртской деревне и едва ли не в каждой семье имелся свой воршуд — родо-семейная святыня. Воршудом обычно называли лубяной короб, в котором хранились предметы, имевшие символическое значение. Иногда воршудом становился деревянный идол, изображение гуся, лебедя. Хранился он на особой деревянной полке — Мудор (букв, «край» или «центр Земли») в «Быдзым куа» («Великая родовая куа») или в «Покчи куа» («Маленькая семейная куа») — специальной обрядовой постройке-святилище, где проводились моления в честь воршуда. Подобные постройки были известны почти всем финно-угорским народам от хантов и манси до финнов. «Быдзым куа» ныне почти не сохранились, а «Покчи куа» используются сейчас в деревнях обычно как летняя кухня. Каждый воршуд имел свое имя. Всего существовало около 70 воршудов. Наиболее известные из них — Бигра, Жикья, Пурга, Тукля, Чабья и др. Некогда это были, по-видимому, названия удмуртских материнских родов, восходящие к тотемным предкам (животным, птицам, насекомым). Каждый знал, к какому воршуду он относится. Браки между удмуртами одного воршуда не допускались. В деревне было обычно два-три воршуда, им соответствовало число «Быдзым куа», в каждом святилище молились только члены своего воршуда. Женщину называли обычно не по имени, а по ее воршуду. Вообще воршуду было присуще очень сложное содержание. Это и святыня, хранящаяся в куале, и само божество — покровитель рода или семьи, и изображение его в виде женского амулета (дэндор), и совокупность родственников по материнской линии. Культ воршуда обнаруживает тесную связь с культом семейного очага. При перенесении воршуда на новое место брали три камня из очага старой «куа», часть золы и уносили в новую «куа».
Значительно более стойко сохранились элементы культа предков. Носителем этой формы верований у удмуртов давно стала семья. Особенно заметно данный культ выступал в обычае поминок по умершим. Цель поминальных обрядов — умилостивление умерших, получение их покровительства и помощи. После поминок устраивались проводы гостей — духов умерших. После смерти родителей каждый удмурт должен был устроить особое жертвоприношение-благодарение: в честь отца жертвовали лошадь, в честь матери — корову. Приглашали родственников и устраивали пиршество. Обряд этот назывался «Йыр-пыд сётон» (букв. «Жертва головы и ног»). В наши дни «Йыр-пыд сётон» встречается редко и в измененной форме (для обряда просто покупают ноги и голову животного) и считается, что обычай соблюден.
Другой комплекс самобытных верований удмуртов группируется в аграрные культы: почитание божеств, связанных с земледелием (Инмар), ибо бессилие древнего земледельца заставляло его обращаться к богам. Аграрные обряды удмуртов можно разделить на зимне-весенние и летне-осенние. Из весеннего цикла наиболее ярким был праздник плуга (сохи) — «Акаяшка», или «Геры поттон». В период созревания хлебов устраивалось большое моление и жертвоприношение богам с просьбой о хорошем урожае. В молениях участвовала вся деревня, носителем же культа выступала сельская община, иногда объединение нескольких деревень. Молился удмурт на поле и просил в своей молитве-куриськон: «О великий Инмар! Сделай так, чтоб хлеб хорошо уродился, чтоб был он с камышовой соломой, с серебряным колосом, с золотым зерном. Чтоб это хлебное поле не обскакать белке, не обежать лисице, не проскакать кунице». В последние годы большой популярностью пользуется республиканский праздник «Гербер» («После пахоты»), где сочетаются аграрные обрядовые традиции и инновации.
Начиная с XVI в. (документально с 1557 г.), удмурты стали переходить в православие. Массовая христианизация удмуртов произошла в XVIII в., продолжалось крещение удмуртов. Стали переводить на удмуртский язык каноническую церковную литературу, наиболее активно этот процесс стал протекать в последнее время. Особо следует отметить подвижническую переводческую деятельность отца Михаила (д. ф. н. М. Г. Атаманов). Современные удмурты имеют возможность на родном языке читать «Библию» («Новый Завет»), «Детскую Библию», «Молитвослов» и др., что связано также с общей активизацией церкви, популярностью религии и даже модой на нее в постсоветской России. Абсолютное большинство верующих удмуртов считается православными христианами. Хотя точнее было бы, наверное, говорить о сложных формах религиозного синкретизма среди удмуртов, о двух уровнях бытования религии: в домашней среде — древние формы верований, в официальной — христианство. Сохранились отдельные деревни (южные и периферийные удмурты), которые не приняли христианства, некоторые удмурты перешли в суннитский ислам и тюркизировались. В последние годы в Удмуртии, как и в некоторых других регионах, появились попытки возрождения неоязычества и новомодные религиозные течения («Вера Бахай», «Общество Дианетики», «виссарионовцы» и др.), однако они не пользуются особой популярностью.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Таков один из финно-угорских этносов северо-западного Приуралья. Издревле живя в географическом, этнокультурном цивилизационном пограничье, на стыке Европы и Азии, Великого Леса и Великой Степи, в ареале активного взаимодействия славянско-христианского и тюркско-мусульманского миров, удмуртам удалось сохранить свое имя, язык, свою древнюю самобытную культуру. За многие века они создали и развивают богатый, неповторимый самодостаточный комплекс этнокультуры, выработали свою сложную систему мироощущения и миропонимания.
Развитие удмуртского этноса, как и всех народов нашего многострадального Отечества, в новейшее время характеризуется большой сложностью и противоречивостью. Коренной перелом в жизни удмуртов произошел в 1917 г., вернее,— в 20—30-е гг., когда в результате коллективизации исторически в одночасье был нарушен вековой неспешный темпоритм жизни удмуртского крестьянского мира, стали ломаться традиционные устои, деформироваться система жизнеобеспечения, духовная и материальная культура. Трудности мирной жизни многократно усилились тяготами и лишениями военного времени. Помимо Гражданской и Великой Отечественной войн, велась непонятная для большинства народа «внутренняя война», когда в результате массовых репрессий гибли лучшие представители народа. Появились выделяемые многими учеными этнический нигилизм, социальная апатия, уход в пассивные формы протеста (алкоголизм, печально знаменитый феномен удмуртского суицида) и т. д.