Смекни!
smekni.com

Риторика. Инвенция. Диспозиция. Элокуция. Клюев E. В. глава 4 (стр. 2 из 34)

Тем не менее, практика показывает, что в большинстве речевых ситуа­ций говорящие даже не сомневаются в необходимости прямо формулиро­вать свою речевую цель: дескать, давайте называть вещи своими именами. Подлинные ("свои") имена вещей едва ли действительно кому-нибудь из­вестны.

Это, кстати, прекрасно понимала классическая риторика. "Уже предста­вители философской школы элеатов (VI - V вв. до н. э. - Е.К.}), поста­вившие под сомнение тезис о естественной и необходимой связи между названием (словом) и вещью, выдвинули концепцию условности такой связи, которая предполагала принципиальную возможность конструиро­вания ее новых форм, отличных от существующей... Признание возможно­стей разных форм языкового выражения одного и того же содержания при­вело к идее выбора стилистически отмеченных форм и к использованию их с целью убеждения слушающего, руководства его душой. Таким образом, сам язык через его фигуры становился средством психического воздейст­вия на слушателя".[3]

Здесь важно подчеркнуть, что варьирование форм выражения оказыва­ется законом самого языка. Действительно, если связь между словом и ве­щью произвольна (это их отношение выдающийся лингвист Фердинанд де Соссюр назвал "асимметричным дуализмом языкового знака"), то "имен вещей", которые отвечали бы сущности вещей/просто не существует. Лю­бое имя, с этой точки зрения, условно, то есть вариабельно.

Иными словами, проблема выбора между прямыми и непрямыми фор­мами воздействия на слушателей отнюдь не сводится к лингвистически безответственной и творчески бескрылой формулировке "давайте называть вещи своими именами". В современной лингвистике проблема эта выгля­дит, например, как сложнейшая проблема соотношения прямых и Косвен­ных речевых актов. Занимающиеся этой проблемой утверждают, что суще­ствуют такие коммуникативные ситуации, в которых прямой речевой акт невозможен или нежелателен. Вообразим себе хотя бы некоторые из таких коммуникативных ситуаций.

· Ситуация А

Вы впервые приходите в качестве гостя в дом, с хозяевами которого вы едва знакомы. Вас сажают спиной к открытому окну, из которого дует. Вам ' кажется, что следует закрыть окно.

Как может быть сформулировано в речи это ваше желание?

· Ситуация Б

Ваша невеста приготовила к какому-то торжеству пирог. Пирог сильно недосолен. Соли на столе нет* Вы считаете, что соль необходима.

Как вы обозначите в речи ваше мнение?

· Ситуация В

Ваш друг приглашает вас провести вечеринку вместе с ним. Компания, в которую вас приглашают, не устраивает вас, но состоит из людей, кото­рые дороги вашему другу, Вы чувствуете себя вынужденным отказаться,

Каким образом ваш отказ Может быть представлен в речи?

Перечисленные ситуации относятся к кругу этикетных (то есть кон­венциональных, "договорных") речевых ситуаций. Именно на их примере удобно показать явную предпочтительность косвенных форм выражения прямым. Так, прямая тактика предполагает в первом случае (ситуация А) просьбу "Закройте, пожалуйста, окно", обращенную к хозяину дома; во втором случае - просьбу к невесте "Принеси, пожалуйста, соль" (ситуация Б); в третьем случае - высказывание, адресованное к другу: "Меня не устраивает твоя компания" (ситуация В). По-видимому, это единственно возможные формы обозначения соответствующих речевых намерений пря­мо. Однако мало кто сочтет их приемлемыми;

В самом деле, ситуация А, скорее всего, будет решена вами следующим образом: "Вам не дует?" (обращение к соседу) или "Сегодня холодный ве­чер" (высказывание в пространство), или "Синоптики обещали потепление" (высказывание в пространство), или "Не лучше ли нам закрыть окно?" (приглашение к участию в обсуждений проблемы) и т. д.

Применительно к ситуации Б вы выберете, вероятнее всего, что-нибудь вроде: "Что-то мне сегодня все кажется несоленым" или "Я всегда все солю дополнительно", или "У тебя не найдется соли?" (последняя форма предпо­лагает, разумеется, не праздный интерес к тому, есть ли в доме соль, а на­мерение получить ее) и т. п.

Ситуация В может быть наиболее успешно преодолена посредством формулировок типа: "Я очень занят сегодня вечером" или <4Спасибо, лучше в другой раз", или "Боюсь, что я буду себя чувствовать не в своей тарелке".

Показательно, что для всех ситуаций предложена не одна, а сразу не­сколько косвенных тактик, в то время как вариации на прямой форме (при сохранении нужного нам смысла) не были столь уж очевидно возможными. Кроме того, в каждом из случаев оперирование прямыми формами, строго говоря, было исключено.[4]

Приведенные случаи, как представляется, хорошо демонстрируют раз­ницу между неварьирующимися прямыми тактиками речевого воздействия и прекрасно поддающимися варьированию косвенными тактиками. Кста­ти, невозможность варьирования прямых форм выражения (одно слово, одно словосочетание, одно предложение) прекрасно согласуется с известной мыслью академика Л. В. Щербы насчет того, что в языке нет синонимов есть плохое знание языка.

Так оно и есть: варианты прямых форм выражения не могут продолжи­тельное время сосуществовать в языке. Либо один из них отмирает через короткое время, либо варианты эти, в конце концов, расходятся в значении или употреблении. А вот одной прямой возможности соответствует, как угодно много косвенных.

Тем не менее, опыт показывает, что современный носитель языка, бо­лее иди менее хорошо владеющий прямыми формами выражений, часто оказывается совершенно беспомощным перед косвенными. Фактически любая из косвенных тактик оказывается не вполне точной. Может быть, это одна из причин, в силу которых из речевого обихода постепенно ис­чезают искусства, связанные с косвенными речевыми тактиками:

· искусство комплимента

(реакция на комплимент чаще всего искажена: ср. "Как вы сегодня хоро­шо выглядите!" - 2А обычно я/ что же/ плохо выгляжу?" "Какое красивое пла­тьев - "А сама я /по-вашему/ некрасивая?"; "Очень тонкое замечание!" - "Я вообще тонкий человек" и др., свидетельствующие, что вместо того, чтобы принять комплимент как подарок (а комплимент по сути своей и есть по­дарок) и поблагодарить за него, адресат начинает тут же требовать еще большего подарка);

· искусство намека

(реакция на намек, как правило, столь же причудлива: при намеке со­вершенно обычным считается спросить: 'Простите/ вы на что-то намекаете? Но что?" или: "Если я правильно понял ваш намек/ то вы имели в виду следую­щее: при этом ясно, что, если говорящий ответит на вопросы или под­твердит догадки, намек как таковой перестанет быть намеком);

· искусство шутки

(в ответ на шутку (особенно часто на не очень удачную) слушатель считает само собой разумеющимся задать, например, вопрос: 'Извините/ вы пошутили?" или констатировать: "Я надеюсь, это была утка" и даже преду­предить: 'Я позволю себе пошутить, хотя очевидно, что шутка, предлагаемая или рекомендуемая как таковая, чуть ли не наполовину утрачивает свой "заряд").

Стало быть, во всех этих '"искусствах" (а их, разумеется, гораздо больше, чем перечислено) как раз и предполагается неназывание прямой речевой цели. Это так называемые импликтивные искусства. Под импликацией в лингвистических теориях, базирующихся на риторике, стало принято по­нимать то, что по-русски довольно неуклюже можно обозначить как "подразумевание "

Отсюда слово "'имплицировать" означает подразумевать, иметь скрытый замысел/умысел. А значит, импликация и есть именно то, против чего вы­ступают приверженцы прямых тактик речевого воздействия на слушателей. Импликация рассматривается как своего рода "камень за пазухой" (хотя, повторим, за пазухой далеко не всегда камень - иногда там может оказаться цветок!).

Открытые тактики избегают импликаций - внешним образом они мар­кируются как "честные", то есть отвечающие критерию искренности, по­скольку искренности есть презентация в сообщении подлинной речевой цели.

Так, стремясь соответствовать критерию искренности, я, досылая бойца на верную смерть, должен сказать ему: "Иди и умри!" Обольщаться насчет того, что боец так и сделает, возможно, разумеется, далеко не всегда, но при этом у меня не будет сомнений, что приказ мой был понят правильно: я презентировал мою речевую цель в открытую.

С другой стороны, если я, опять же посылая бойца на верную смерть, говорю ему: "Вперед, туда тебя зовет Родина!", у меня больше оснований надеяться, что боец ринется вперед. Но произойдет это не потому, что вто­рой тип приказа эффективнее, а потому, что моя подлинная речевая цель стыдливо прикрыта патриотическим лозунгом.

Данный - амбивалентный - пример позволяет судить как о некоторых преимуществах, так и о некоторых недостатках прямых тактик речевого воздействия. А то, что преимущества есть и здесь, и там, очевидно - и мы вовсе не считаем нужным приоритировать косвенные тактики речевого воздействия по отношения к прямым, или наоборот. Следует просто знать, чего опасаться в каждом из случаев.

В частности, понятно, что прямые тактики речевого воздействия дейст­вительно дают слушателю определенное и точное представление о том, к чему склоняет его говорящий: гадать, что он имеет в виду и "правильно ли я его понимаю", в случаях подобного рода не приходится. Слушатель мо­жет, что называется, не поверить ушам своим ("То есть как это – "иди и ум­ри"? Вы в сомом деле приказываете мне расстаться с жизнью?"), но это будут не сомнения в том, правильно ли он понял высказывание, а сомнения в том, действительно ли говорящий имеет право на "санкции" такого типа.