Тем не менее, климат северного Китая с его внезапными и резкими температурными перепадами, его разрушительными наводнениями и длительными засухами оказал такое влияние на дарующего дождь дракона, что последствия его благотворной деятельности были порой катастрофическими. Весенние дожди спасали урожай, а ужасные ливни с грозой в середине лета часто просто смывали его. «Тао те» вполне могло изображать дракона в его втором, страшном обличий, как бушующего и разрушающего духа.
В рисунках на ранней бронзе образ дракона еще не совершенен. Гело — более тяжелое и менее изогнутое, чем в позднейшем искусстве, чешуя и грива отсутствуют. На таких изображениях нет «жемчужины» на челюсти дракона. С другой стороны дракона часто сопровождает птица, называемая фениксом, «фэн хуан». На древней бронзе эта птица мало похожа на феникса более позднего искусства, где он напоминает фазана. Архаическая же птица своим изогнутым клювом скорее походит на хищника.
В это же время парные вещи начали ассоциироваться с дуалистической системой инь и ян, отрицательных и положительных сил, постоянная смена которых формирует вселенную. Дракон олицетворял ян, положительный, «влажный» и мужской принцип, а феникс — инь, отрицательный, «сухой» и женский. Позднее дракон и феникс стали олицетворять соответственно императора и императрицу. Превращение архаической птицы с изогнутым клювом в феникса более позднего времени было связано, видимо, с символикой инь и ян. Феникс на самом деле — фазан, а хорошо известно, что фазан чувствителен к погодным изменениям. Издаваемые им встревоженные и взволнованные крики отмечались всеми народами, и о них говорится в классических китайских текстах. В западном Китае, в царстве Цинь, божеству феникса поклонялись.
Бронзовые сосуды Шан и Чжоу имели разнообразную форму. Ритуал жертвоприношения предкам, во время которого использовались эти сосуды, был сложным и включал в себя приготовление твердой пищи и рисовой водки. Однако это не могло совершаться с помощью сосудов менее значимых, поэтому ритуальные предметы включали в себя все типы сосудов, необходимых для стряпания и подношения жертвенной пищи. Известны как названия, так и конкретное предназначение этих сосудов, хотя остаются разногласия относительно правил использования каждого конкретного предмета.
Сосудов для твердой пищи было пять. «Дин», котел на трех ножках, был круглой формы. Встречаются некоторые «дин» и с четырьмя ножками, но все же обычно их было три. «Инь» — это сферический горшок на трех опорах. Его верхняя половина является крышкой. «Хэ», в форме чайника, также с тремя ножками, использовался для приготовления твердой пищи, несмотря на сложившееся мнение, а «горлышко» предназначалось не для выливания жидкости, а для удаления пара. «Дуй» и «доу» — чаши, или кубки, в которых подавались готовые яства. Последняя представляет собой особенно грациозную чашу на длинной ножке, напоминающую бокал для вина.
Сосудов для приготовления и выдерживания жертвенного вина было гораздо больше. «Цзунь», высокая и вместительная ваза с крышкой, создавалась в самых разных формах, а при Чжоу богато украшалась. «Лэй» — низкая, более приплюснутая ваза; «гой» — круглая, с низким основанием и выпуклой крышкой. Этот сосуд часто изготовляли в форме животного или птицы. Красивая «гу» — высокая тонкая ваза с широким горлышком и узкой талией, — пожалуй, самый изящный из всех сосудов для вина. «Пань» — большая и плоская чаша с низким ободом — предназначалась для мытья или хранения фруктов. «И» и «цзе» по форме напоминают сегодняшние соусницы, причем у последней —• ножки длинные, а у первой — короткие, или же она вообще покоится на основании.
Иногда эти сосуды надписывались, причем обычно указывались имя создателя и цель, для которой предназначался предмет, затем следовал призыв к потомкам хранить сей драгоценный сосуд. Последнее, по крайней мере, свято выполнялось последующими поколениями китайских ученых, всегда высоко чтившими древнюю бронзу. И весьма редки случаи, когда надписанные имя правителя или дата не давали бы ключ к соответствующей эпохе. Надписанные вазы очень ценятся китайскими коллекционерами, ибо они позволяют проследить развитие ранних форм письменности.
Одна из «и», предназначенная для наливания вина, особо интересна, ибо надпись на основании свидетельствует не только о времени, но и о месте ее создания.
Этот сосуд был изготовлен в Чу, южном царстве в долине Янцзы, не входившем в китайскую общность, «Срединное царство». Надпись позволяет датировать его временем до 704 года до и. э. Поскольку этот сосуд «и» был произведен в Чу, государстве менее цивилизованном в этот период, чем северные государства, возможно, он не отличается техническим совершенством, свойственным некоторым экземплярам, найденным недалеко от Аньяна, шанской столицы. Украшения также менее изысканны по сравнению с северными образцами. И тем не менее простота и сила формы делают его замечательным произведением искусства древних литейщиков бронзы.
Эта ваза вызывает огромный археологический интерес из-за надписи, указывающей, что она была создана в царстве Чу для члена правящего дома этого государства. Так как в это время (около 704 года до н. э.) Чу еще не считалось собственно китайской землей, очень важно иметь свидетельство уровня художественного ремесла страны, которую северные китайцы склонны были считать полу варварской. Эта бронза позволяет сделать вывод, что термины, употребляемые ими по отношению к южному царству, нельзя принимать буквально. Чу, возможно, было для них «варварским», потому что язык, на котором в то время говорили в долине Янцзы, был непонятен северянам, а также потому, что Чу не входило в политическую конфедерацию, возглавляемую чжоуским ваном, Сыном Неба. Знаки также доказывают, что использовавшееся в Чу письмо, по сути, было таким же, как и в других частях Китая. Надпись гласит: «В первый день первого месяца, день "гэн у", согласно календарю правителя, Сюн (или Ин) из Чу приказал сделать надпись на кувшине. Пусть в течение десяти тысяч лет потомки продолжают использовать его для жертвоприношений».
«Сюн» — фамильный знак правящего дома Чу. В противоположность простоте «и», «цзунь» часто являет собой древний декоративный стиль во всем егомногообразии. В богатом орнаменте геометрические рисунки на основании подчеркивают преобладающие на крышке и корпусе маски «тао те», ибо драконопо-добные создания на основании и горловине менее различимы. Узор из цикад на ободе стилизован здесь в обычные треугольники, утратившие какое-либо сходство с живым насекомым.
В эпоху Шан и Чжоу из бронзы делали не только жертвенные сосуды. Она служила материалом для используемых в колесницах болтов и скоб, а также для оснащения лошадей. Некоторые из таких вещей выдержали испытание временем и недавно извлечены из захоронения около древнего города Лояна в Хэнани, который в ту эпоху был столицей чжоуских правителей. Мечи, алебарды и наконечники копий в Китае, как и везде, делались из бронзы. Появление к концу феодальной эпохи железа не сразу вытеснило ее. Бронзовые мечи, наравне с железными, по-прежнему были в ходу при ханьской династии. Недавние находки в Аннаме (Вьетнаме), где местное и китайское бронзовое оружие было обнаружено в той же могиле, что и привезенное из Китая железное, показывает, что еще в середине ханьской эпохи железо на юге было чрезвычайно редким материалом.
Обработка железа в Китае почти наверняка началась под воздействием с запада, однако это мало освещается классическими текстами. То огромное значение, которое выплавка железа заняла в период ранней Хань, позволяет предположить, что железо быстро распространилось, как только его стали предпочитать бронзе. Мы можем допустить, что феноменальные военные успехи Цинь, западного царства, контролировавшего караванные пути в Центральную Азию, были обусловлены тем, что железное оружие в больших количествах стало доступно этому государству раньше, чем восточным царствам. Если, что кажется определенным, искусство обработки железа пришло с запада, то и новый металл, и техника производства из него оружия должны были первым делом появиться в Цинь, пограничном государстве северо-запада.
Колокола, использовавшиеся в церемониях жертвоприношения предкам, в древние времена также отливали из бронзы. Огромное значение придавалось чистоте звука и тона таких колоколов, поэтому отливка осуществлялась весьма тщательно. Обычно с расплавленным металлом смешивали жертвенную кровь овцы или буйвола. У китайских колоколов не было «языка», в них били, ударяя деревянным молотком самых разных форм. Наиболее распространены были овальные и круглые, но встречаются также и квадратные. Подобно жертвенным сосудам, колокола изысканно украшались и иногда надписывались.
Недавнее открытие «комплекта» надписанных колоколов в захоронении около Лояна подняло интересную археологическую проблему. Эти колокола, найденные в богато убранной могиле вместе с другими предметами из бронзы, дают сведения о годе царствования, но не указывают имени правителя. Мнения китайских и европейских ученых относительно интерпретации надписи и идентификации обозначенных в ней мест и событий разделились. Очевидно, что это — могила князя или наследного принца царства Хань (не династии, а государства, одного из трех Цзинь); но неясно, датируются ли колокола и усыпальница тем же временем, или же колокола были погребены в могиле более позднего правителя. Дело в том, что в надписи о ханьском князе говорится не как о правителе независимого государства, а только как о владельце большого удела, подчиненного царству Цзинь. Интерьер же усыпальницы, равно как и найденные в ней предметы, указывают на более позднюю дату.