Смекни!
smekni.com

Культура Китая 2 (стр. 20 из 23)

Общий план схож с планом Пекина. Минские императоры, видимо, строили город по весьма древнему «проекту». Чанъань, как и Пекин, прямоугольный формы, причем внутри города находится еще одна ограниченная стеной террито­рия — Императорский город, в котором находились резиденции чиновников и членов правящего дома. Дворцовый город, соответствующий пекинскому Запрет­ному городу, находился внутри Императорского, но, в отличие от Пекина, в Чанъ-ани он был расположен не в центре, а в северной его половине и имел, таким образом, общую северную стену с окружавшими его двумя «кольцами». За се­верной стеной находился обширный императорский парк Цзиньюань (Запрет­ный сад), в котором Тай-цзун позднее построил еще один Дворцовый город, называвшийся Дамингун. Он выбивался из общей планировки. В целом распо­ложение строений соответствует пекинскому, а весь комплекс является все тем же классическим китайским домом, только в огромном масштабе.

Суйские и танские описания и плиты Чанъаня доказывают, что минский император Чэн-цзу (Юн-лэ) в строительстве Пекина опирался на план еще более древний, чем танский. Если минские архитекторы и не проявили ориги­нальности замысла, их труд все равно остается шедевром. Так, важным ново­введением стало украшение домов разноцветной черепицей, что придало минс­ким постройкам, предназначавшимся для императора и храмов, яркий и вырази­тельный колорит. Это стало возможным благодаря улучшившейся технике производства фарфора и глазировки. Едва ли предшествующие века превзош­ли минских архитекторов в изящности, силе линий и гармоничной группировке зданий.

Запретный город (Цзыцзиньчэн), защищенный зубчатыми стенами и широ­ким рвом, имеет прямоугольную форму и находится точно в центре Пекина. В него ведут четверо ворот, трое из них — на юге, востоке и западе, — открывают путь в большие дворы, по бокам которых располагаются залы для приемов и официальные учреждения, находящиеся в южной половине города. Эта часть дворца была доступна для министров и чиновников, получавших аудиенцию у императора, и предназначалась для официальных приемов и церемоний. Север­ные ворота вели непосредственно вапартаменты, занимаемые семьей императора и наложницами, к которым никто, кроме евнухов, не мог приближаться.

Южная половина представляет собой ряд просторных дворов, обрамленных великолепными залами и воротами. Все это создает совершенное, симметричное и гармоничное единство, которое должно было не только служить для церемоний, но и впечатлять посетителей великолепием и властью Сына Неба. Северная половина, стеной отделенная от южной, имеет более «домашнюю» планировку. Личные апартаменты похожи на лабиринт двориков, садов, аллей и зданий, в которых императорская семья и наложницы имели отдельные комнаты. Здесь симметрия и пышность уступают место домашнему удобству.

Императоры династий Мин и Цин, жившие в этом дворце более пятисот лет, не занимали все время одни и те же апартаменты. По своей прихоти, или же уверовав в то, что та или иная часть дворца является «несчастливой», они переби­рались в другое место, а порой вообще покидали и опечатывали покои своих предшественников. Дэрлин , одна из принцесс, приближенных к Цыси, рассказы­вала, как однажды вдовствующая императрица совершала обход и увидела здания, которые были заперты и не использовались так долго, что из-за травы и кустов к ним невозможно подойти. Ей сказали, что никто не помнит, почему этот дворец оказался заброшенным, но высказали предположение, что один, из членов импера­торской семьи когда-то умер здесь от инфекционной болезни. Никто из дворца никогда не посещал покинутые апартаменты.

Хотя личные покои Запретного города были обширны и разнообразны, им­ператоры сочли летний городской воздух слишком нездоровым. С самых древ­них времен двор на лето переезжал в специальные загородные резиденции. Их строительство вызвало к жизни новый, менее официальный архитектурный стиль. У Цинь Ши Хуан-ди, как уже говорилось, в окрестных парках было много летних дворцов, служивших в то же время и охотничьими поместьями. Его при­меру следовали ханьские и танские императоры, а особенно — неугомонный строитель Янь-ди, второй император Суй. Хотя от их дворцов и парков не оста­лось и следа, сделанные историками описания показывают, что они планировались точно так же, как и Юаньминюань, сооруженный Цянь-луном в десяти милях от Пекина — обширный парк с многочисленными дворцами и павильонами, разру­шенный английскими и французскими солдатами в 1860 году. Современный Летний дворец, восстановленный Цыси в 90-х годах XIX века, лишь слабо напоминает оригинал.

Если в официозных «императорских городах», последним из которых был Запретный город в Пекине, преобладали сплетенные в симметричной гармонии пышность и строгость, в «летних дворцах» господствовали изящество и шарм. Если холмов и озер не было, то их создавали, не считаясь с затратами, чтобы присутствовали все формы пейзажа на любой вкус. Деревья специально сажали или пересаживали, как это было при суйском Ян-ди, повелевшем издалека на специальных повозках доставить уже большие деревья. Великолепные ландшаф­ты имитировали полотна живописцев. Среди лесов и ручьев, на берегах озер и склонах холмов строились гармонично связанные с окрестностями павильоны. Казалось бы, они рассыпаны беспорядочно, но на самом деле — по тщательно продуманному плану. Каждый из них был снабжен всем необходимым, так что император мог по своему желанию отправиться в любой из них и найти все подготовленным к его появлению.

Роскоши императорских дворцов старались следовать, в меньших, правда, мас­штабах, и в городских, и в загородных домах богатых семей. Никто за исклю­чением, быть может, англичан — не смог обойти китайцев в искусстве создания садов и загородных резиденций. Китайцы, несмотря на свои большие и населен­ные города, всегда были тесно связаны с сельской жизнью, всегда любили естественную красоту. С древнейших времен в Китае бытовала убежденность в высоком очищающем нравственном смысле пребывания в уединении среди гор. Даосские мудрецы жили на лесистых склонах высоких гор и отказывались сойти вниз, даже если сам император предлагал им высшие почести. Многие выдаю­щиеся ученые и поэты годами жили в глубинке, лишь изредка посещая города. Столь характерное для европейцев чувство ужаса перед дикой природой китай-цам было неведомо.

Приход буддизма в Китай не оказал значительного влияния на стиль китай­ских храмов. И даосские, и буддийские храмы строились по одному и тому же плану китайского дома, измененному для религиозных нужд. Расположение двора и боковых залов точно такое же, как и в жилых домах, главные залы в центре предназначены для поклонения Будде или другим богам, а домашние апартамен­ты позади храма служили жилищами для монахов. Однако, некоторые мотивы в украшении и орнаментации главных залов имеют явно буддийское происхожде­ние и несут следы влияния греко-индийского искусства (например, кариатиды, поддерживающие крышу храма в монастыре Кайюаньсы, в городе Цюаньчжоу, провинция Фуцзянь).

Нынешние здания в Кайюаньсы — минского времени (1389 год), однако монастырь был основан еще при Тан. Вполне возможно, что кариатиды были скопированы в свое время с танских образцов, ведь при Ган влияние чужеродных культур было особенно велико.

Предполагалось, что пагода, считающаяся наиболее характерной китайской постройкой, имеет индийское происхождение. Однако между индийским ступен­чатым монументом, покоящимся на низком основании, и высокой китайской паго­дой сходства очень мало. И хотя ныне последние сохранились лишь в буддийских монастырях, их подлинной предшественницей, скорее всего, является добуддииская китайская многоэтажная башня, которую можно видеть на ханьских барель­ефах. Такие башни чаще всего располагались по бокам от главного зала здания. Ханьские башни обычно были двухэтажными, с выступающими крышами, похожими на крыши нынешних пагод. С другой стороны, они очень тонкие в основании, и, скорее всего, представляли собой монолитные колонны. Хотя о подлинных размерах таких строений нельзя однозначно судить по барельефам (ведь художник подчеркивал то, что считал наиболее важным), они едва ли были намного выше самого главного зала, по бокам которого располагались. А значит, пагода стала высокой и мощной лишь в последующие века.

Различие двух стилей китайской архитектуры особенно четко проявляется в храмах и пагодах. Часто эти два стиля называют северным и южным, хотя их распространение не всегда следует географическим границам. Например, в Юн-нани преобладает северный стиль, а в Маньчжурии встречается южный. Эти исключения обусловлены историческими причинами. В Юннани при Мин и в начале Цин северное влияние было очень велико, а на южную Маньчжурию, в свою очередь, оказал влияние юг (через морские пути).

Основное различие двух стилей — в степени изогнутости крыши и орнамен­тации конька и карниза. В южном стиле крыши очень изогнуты, так что высту­пающий карниз вздымается вверх подобно горну. Коньки крыш часто усыпаны маленькими фигурками, изображающими даосских божеств и мифических живот­ных, причем в таком изобилии, что линии самой крыши теряются. Карнизы и опоры украшены резьбой и орнаментацией, так что гладкой и «пустой» поверх­ности почти не остается. Самые яркие образцы такой страсти к преукрашиванию, повлиявшие на европейский стиль XVIII века, можно видеть в Кантоне и южныхприморских районах. Особого восхищения, однако, они не вызывают, ибо если тонкость резьбы и украшения сами по себе порой восхитительны, в целом линии постройки утеряны, и создается общее впечатление неискренности и перегружен­ности. От такого стиля постепенно отошли и сами китайцы. Даже в Кантоне многие здания, например, мемориальный зал Гоминьдана, построены уже в север­ном стиле.