Проблема "искусство и миф" стала предметом специального научного рассмотрения преимущественно в литературоведении XX в., особенно в связи с наметившейся "ремифологизацией" в западной литературе и культуре. Но проблема эта ставилась и раньше. Романтическая философия нач. XIX в. (Шеллинг и др.), придававшая мифу особое значение как прототипу художественного творчества, видела в мифологии необходимое условие и первичный материал для всякой поэзии. В XIX в. сложилась мифологическая школа, которая выводила из мифа различные жанры фольклора и заложила основы сравнительного изучения мифологии, фольклора и литературы. Значительное влияние на общий процесс "ремифологизации" в западной культурологии оказало творчество Ницше, который предвосхитил некоторые характерные тенденции трактовки проблемы "литература и миф", проследив в "Рождении трагедии из духа музыки" (1872) значение ритуалов для происхождения художественных видов и жанров. Русский ученый А. Н. Веселовский разработал в начале XX в. теорию первобытного синкретизма видов искусства и родов поэзии, считая колыбелью этого синкретизма первобытный обряд. Исходным пунктом сложившегося в 30-е гг. XX в. в западной науке ритуально-мифологического подхода к литературе был ритуализм Дж. Фрейэера и его последователей - кембриджской группы
……………………………………………………………………………………….
20)Шахновича М.И, Миф и современное искусство, С.-Петербург 2001. – 178 с.
исследователей древних культур (Д. Харрисон, А. Б. Кук и др.). По их мнению, в основе героического эпоса, сказки, средневекового рыцарского романа, драмы возрождения, произведений, пользующихся языком библейско-христианской мифологии, и даже реалистических и натуралистических романов XIX в. лежали обряды инициации и календарные обряды. Особое внимание этого направления привлекла мифологизирующая литература XX в. Установление Юнгом известных аналогий между различными видами человеческой фантазии (включая миф, поэзию, бессознательное фантазирование во сне), его теория архетипов расширили возможности поисков ритуально-мифологических моделей в новейшей литературе. Для Н. Фрая, во многом ориентирующегося на Юнга, миф, сливающийся с ритуалом и архетипом, является вечной подпочвой и истоком искусства; мифологизирующие романы XX в. представляются ему естественным и стихийным возрождением мифа, завершающим очередной цикл исторического круговорота в развитии поэзии. Фрай утверждает постоянство литературных жанров, символов и метафор на основе их ритуально-мифологической природы. Ритуально-мифологической школой достигнуты позитивные результаты в изучении литературных жанров, связанных генетически с ритуальными, мифологическими и фольклорными традициями, в анализе переосмысления древних поэтических форм и символов, в исследовании роли традиции сюжета и жанра, коллективного культурного наследия в индивидуальном творчестве. Но характерная для ритуально-мифологической школы трактовка литературы исключительно в терминах мифа и ритуала, растворение искусства в мифе являются крайне односторонними.
В ином плане и с иных позиций - с соблюдением принципа историзма, учетом содержательных, идеологических проблем - рассматривалась роль мифа в развитии литературы рядом советских ученых. Советские авторы обращаются к ритуалу и мифу не как к вечным моделям искусства, а как к первой лаборатории поэтической образности. О.М. Фрейденберг описала процесс трансформации мифа в различные поэтические сюжеты и жанры античной литературы. Важное теоретическое значение имеет работа М.М. Бахтина о Рабле, показавшая, что ключом для понимания многих произведений литературы позднего средневековья и Возрождения является народная карнавальная культура, народное "смеховое" творчество, связанное генетически с древними аграрными ритуалами и праздниками. Роль мифа в развитии искусства (преимущественно на античном материале) проанализировал А. Ф. Лосев. Целый ряд работ, в которых были освещены различные аспекты проблемы "мифологизма" литературы, появился в 60-70-х гг. (Е. М. Мелетинский, В. В. Иванов, В. Н. Топоров, С. С. Аверинцев, Ю. М. Лотман, И. П. Смирнов, А. М. Панченко, Н. С. Лейтес).
Мифологическая эпоха длилась тысячелетие за тысячелетием и породила множество великих и удивительных культур древности, однако где-то около 500 лет до н.э. происходит, по словам К. Ясперса, "самый резкий поворот в истории человечества". В эту эпоху были разработаны основные категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий, и сегодня определяющих жизнь людей. Это время Упанишад и Будды, Конфуция и Лао-цзы, Заратустры и библейских пророков, Гомера, Платона, Гераклита и многих других гениев, стоящих у истоков культур новой эры.
Культура венчает богатейшие древние цивилизации. В ней уже возникли черты иного мировоззрения. Научная мысль уже начала разрушать то наивное, полное восторгов и страхов мировосприятие, которое отразилось в мифах. Мир переменился. Но мифология остается – великой сокровищницей созданий человеческого гения.
Выводы: В начале XIX в. наблюдается усиление роли христианской мифологии в общей структуре романтического искусства. Одновременно большое распространение получили богоборческие настроения, выразившиеся в создании демонической мифологии романтизма.
Для XX века большое значение приобретает политический миф, ведущий к санкранизации государства, "нации", расы", и т.д., что с наибольшей полнотой появилось в идеологии фашизма. Причем используемый миф оказывается то традиционно религиозным, как древнегерманская мифология; то сконструированным в рамках буржуазной философии; то демагогически абсолютизированной реальной общностью, как "нация", "народ" и др.
Я думаю, что для современного искусства характерно стремление дистанцироваться от возможности мифа, то есть стремление уйти от власти мифов вообще, как от проявления тоталитарного духа, от абсолютного подчинения, потому как миф, в качестве определенной иерархии и единицы, не подлежащей сомнению, активно использовался тоталитарными режимами и сегодня очень прочно ассоциируется с ними. И, в то же время, современному искусству свойственна глубинная потребность в магическом, оно пронизано тоской по утраченным мифам и тягой к созданию новых.
Заключение
Современная цивилизация растворяет культуры древности, вбирает их в себя, предоставляет им гибнуть - независимо от того, является ли носителем нового народ древней культуры, или другие народы. Все то, что существовало до осевого времени, пусть оно даже было величественным, подобно вавилонской, египетской, индийской или китайской культуре, воспринимается как нечто дремлющее, непробудившееся. Древние культуры продолжают жить лишь в тех своих элементах, которые восприняты новым началом. По сравнению с ясной человеческой сущностью современного мира предшествующие ему древние культуры как бы скрыты под некоей своеобразной пеленой, будто человек того времени еще не достиг подлинного самосознания. Монументальность в религии, в религиозном искусстве и в соответствующих им огромных авторитарных государственных образованиях древности была для людей осевого периода предметом благоговения и восхищения, подчас даже образцом (например, для Конфуция, Платона), но таким образом, что смысл этих образцов в восприятии совершенно менялся.
Существуют разные точки зрения на то, что подвигло целые культуры на этот гигантский процесс рефлексии, когда, по словам К. Ясперса, "сознание осознавало сознание, мышление делало своим объектом мышление". По мнению А. Вебера, этот поворот истории был осуществлен именно индоевропейскими завоевателями с их героикой и "трагическим духом".
Вряд ли такого объяснения достаточно, как недостаточно и чисто социально-экономических объяснений. Как бы то ни было, новая европейская культура начала отсчет своего времени.
Список литературы
1. Андреев Г. Л. История Европы т. 1., М., 1988. – 414 с.
2. Бахтин М. М., Народная культура средневековья и Ренессанса,
М., 1965. – 475 с.
3. Богатырев П. Г., Вопросы теории народного искусства, М., 1971. - 385 с.
4. Вейман Р., История литературы и мифология, М., 1975. – 538 с.