В этих условиях лозунгами дня в Китае стали "реформа" и "открытость". Реформа — это дальнейшее внедрение рыночных механизмов и структурная перестройка экономики, ее переход к более сложным, капитало- и наукоемким производствам. Главная забота — госпромышленность. Ее недостаточная рентабельность лежит камнем и на бюджете, и на банках, ее финансирующих. Для того чтобы сократить число убыточных предприятий, в последние три года многие из них слили в единые компании вокруг наиболее сильных и прибыльных, часть госпредприятий акционирована. Росту рентабельности мешает явный избыток рабочей силы. Властям приходится сдерживать действие рыночных механизмов, чтобы не допустить роста безработицы. Недавно на ряде заводов Северного Китая провели увольнения персонала и как результат получили забастовки.
Прежде всего Дэн Сяопин понял, что в такой стране, как Китай, ключ к решению всех внутренних проблем лежит в деревне, поэтому он начал реформы с преобразований в сельском хозяйстве. Далее, Дэн Сяопин решительно пошел на открытие Китая для внешнего мира, развитие широких экономических, торговых, научных связей с другими странами, прежде всего с США, Японией, Западной Европой. Наконец, он осознал органические пороки советской модели общественного развития, отказавшись от тех мифов, которым поклонялся Мао Цзэдун, боровшийся против Советского Союза не только по национальным причинам, но и потому, что его руководители якобы изменили принципам социализма, вступили на путь ревизионизма. Что же касается Дэн Сяопина, то он отказался от советской модели не по идейно-политическим, а по чисто прагматическим, экономическим мотивам: все страны, избравшие ее модель, неизбежно оказывались в кризисном состоянии.
Как мы уже отмечали, формирование концепции “социализма с китайской спецификой” или создание “теории Дэн Сяопина” также шло постепенно. Если сравнить ее нынешнее содержание с тем, которое вкладывалось в нее еще десять лет назад, не говоря уже о более раннем периоде, то между ними очевидно большое различие. На рубеже 70–80-х годов в этой концепции не было ни слова о рынке, употреблялось понятие “социалистическая плановая экономика”. Позднее при интерпретации этого понятия начинают говорить о возможности существования при социализме рыночных отношений, при этом вначале подчеркивалась первостепенная роль плана. Наконец, появляется понятие “социалистическая рыночная экономика”, которая означает сосуществование плана и рынка.
Точно так же обстояло дело с частной собственностью: первоначально допускалось ее фактическое существование, однако в теоретическом плане о ней предпочитали не говорить. Постепенно само понятие “частная собственность” было легализовано, она была объявлена равноправной формой собственности, а в марте 1999 года упоминание о ней было включено в Конституцию КНР. Таким образом, развитие теории шло вслед за развитием практики.
Хотя официальный курс правящей компартии на построение социализма в годы реформ формально не менялся, реальная политика последнего десятилетия ХХ века поставила рыночную эффективность выше распределительной справедливости. Ху Цзиньтао и премьер Вэнь Цзябао пытаются исправить диспропорции, накопившиеся в период ускоренного развития рыночной системы. Политика элитарного авторитаризма 1990-х способствовала формированию новой социальной структуры, в которой «народные массы», служившие прежде опорой партийной власти, утратили былое главенствующее положение. Появление в обществе высших и низших слоев, имущественное расслоение, формирование групп с различными интересами, готовых добиваться собственной выгоды в ущерб другим, — все это побудило новые власти КНР перевести тему сбалансированного развития экономики на более высокий концептуальный уровень.
Появился новый лозунг строительства «социалистического гармоничного общества», который вошел в официальную политическую лексику в конце 2004 года. В первой половине 2005-го он занял во внутрикитайской пропаганде ведущее место, и решения октябрьского пленума ЦК КПК закрепили эту тенденцию. Власть признала, что возникшая в конце 1970-х годов модель Дэн Сяопина, ориентированная на «опережающее обогащение» наиболее активной части общества и поддержание высоких темпов роста ВВП, уже исчерпала свой потенциал.
Пришло время обратить внимание на качество роста, попытаться сгладить социальные противоречия, дать сотням миллионов китайцев доступ к бесплатному среднему образованию и недорогому здравоохранению, позаботиться о сохранении окружающей среды, снизить расход энергии и сырья. В сентябре 2004-го 4-й пленум ЦК КПК 16-го созыва провозгласил, что социальной базой компартии является общество, в котором весь народ способен полностью реализовать свои возможности, чтобы каждый человек получил свою долю и все жили в гармонии друг с другом. Власти сообщили, что и впредь собираются защищать «развитие жизненных сил» передовых регионов и тех отраслей экономики, которые обладают конкурентными преимуществами, а также социальных групп, обогатившихся первыми в соответствии с заветами Дэн Сяопина. Но уже настало время позаботиться об отстающих районах и отраслях, о бедствующих социальных группах. Чтобы избежать социального взрыва, КПК призывает общество всеми силами ратовать за сплоченность и взаимопомощь, поощрять «хорошее поветрие поддержки бедных», выступать за создание между людьми атмосферы равенства и любви, спаянности и гармонии. При этом власти признали необходимость согласования различных интересов, существующих внутри общества, и формирования механизмов, которые позволяли бы социальным группам отстаивать свои интересы «разумным правовым» путем без ущерба для стабильности в обществе.
Заметим, что и при Цзян Цзэмине в Китае часто говорили об «управлении страной на основе закона и морали», о «программе строительства гражданской нравственности». Идея приоритета стабильности была краеугольным камнем элитарного авторитаризма 1990-х годов. Однако в китайской идеологии весьма важно, как именно расставлены акценты в официозной комментаторской литературе, истолковывающей для масс политику властей. В разъяснениях новой политики подчеркивается особая важность идеалов равенства и справедливости.
Ключевыми лозунгами правления Ху Цзиньтао стали «всесторонность», «сбалансированность» и «справедливость». Власти избегают прямых противопоставлений, однако выступающие в СМИ эксперты и комментаторы недвусмысленно сравнивают новые приоритеты с «односторонностью», «несбалансированностью» и «несправедливостью» политики прошлого десятилетия. Вместо старого курса на «опережающее процветание» для самых ловких и предприимчивых власти обещают создать условия для «совместного процветания» всех китайцев. С известной долей упрощения инновации Ху Цзиньтао можно назвать «неосоциалистическими». Они строятся на подчеркнутом внимании к интересам «слабых групп», проигравших от реформ или получивших от них ничтожные выгоды. Одновременно в пропаганде усилилась старая консервативная тема противодействия «чуждой идеологии», способной расшатать устои китайской однопартийной системы и привести ее к краху подобно тому, как это произошло с КПСС. В новой линии можно услышать отголоски эгалитаризма 1950—1970-х, но она существенно отличается от «старосоциалистической» политики Мао Цзэдуна четким подтверждением курса на развитие рыночной экономики и участие Китая в экономической глобализации.
Стилистика лозунгов последнего десятилетия во многом сближается с традиционной конфуцианской идеологией отношения к «народу как основе», которая требовала от правителя неустанной заботы о материальной стороне жизни подданных, дабы заполучить «сердце народа» и обеспечить в государстве стабильность и гармонию. Призыв руководства КНР к правящей элите «использовать власть для народа, соединить чувства с народом и помышлять об интересах народа» уже получил неофициальное прозвание «новых трех народных принципов». Это связывает нынешние власти с наследием основателя демократической Китайской республики Сунь Ятсена — автора изначальных «трех народных принципов» (национализм, народовластие и народное благосостояние).
Идеология КПК более не акцентирует ни идеи классовой борьбы, несовместимые с построением рыночной экономики, ни идеи интернационализма, противоречащие националистической программе построения «специфически китайского социализма». За годы реформ западный марксизм как учение об общемировой миссии пролетариата по освобождению всех трудящихся от власти капитала превратился в Китае в сложное переплетение идеологических установок. Марксизм-ленинизм составляет ныне лишь четвертую часть официальной идеологии КПК. Остальные три четверти состоят из идейно-теоретического наследия китайских руководителей: это революционно-националистические «идеи Мао Цзэдуна», рыночная реформаторская «теория Дэн Сяопина» и «важные идеи тройного представительства» эпохи Цзян Цзэминя, обосновывающие политическую интеграцию китайских предпринимателей в ряды «строителей социализма». Теперь к этим руководящим идеям все чаще добавляется «гармоничное общество».
Итак, китайцы за время реформ опровергли многие стереотипы, навязываемые в последние годы нашему обществу мифы и даже собственные поговорки. Так, оценивая вклад Дэн Сяопина в возрождение страны, видя осторожного Цзян Цзэминя, интеллектуального Ху Цзиньтао, анализируя абсолютно конституционный переход власти от “третьего” к “четвертому” поколению руководителей в начале этого года в КНР, трудно верить в ставшее почти аксиомой утверждение: “Политика — грязное дело”. Что касается пословиц, то многие из нас слышали и на собственном опыте испытали верность китайской поговорки: “Лучше быть собакой в эпоху мира, чем человеком в период перемен”.