В конце 980-х годов Русь приняла христианство, как общерусскую государственную религию. После осады и взятия столицы византийских владений – Херсонеса – Корсуни – киевская боярство и князь Владимир могли уже не опасаться того, что империя будет расценивать принятие веры из рук цесаря и патриарха как знак признания вассальной зависимости Руси от греков. Условия диктовал победитель, который хотел закрепить мир женитьбой на византийской царевне.
Принятие христианства сразу поставило Русь в один уровень с передовыми государствами того времени, облегчило дипломатические связи, так как люди средневековья придавали очень большое значение религии, а христианство охватило к этому времени примерно три четверти Европы, Закавказье и значительную часть Ближнего Востока.
Одним из политических результатов крещения было то, что сын Владимира по договоренности с цесарем Византийской империи получил высочайший в Европе титул «цесаря», т.е. императора. А сын, внуки и внучки Владимира породнились с крупнейшими королевскими домами континента. Дело было, разумеется, ни в одной религии, а и в объективном политическом могуществе Руси, но христианство оформило эту новую силу, и в Европе стало три монарха самого высшего ранга: цесарь Византии, император «Священной Римской империи» и цесарь Руси, великий князь Киевский.
Тысячелетнее язычество очень медленно отступало под настойчивым натиском православного духовенства. Деревня по существу стало христианской едва ли ранее ХIII в., а пережитки языческих трупосожжений в виде огромных костров над могилой дожили кое-где до конца ХIХ в. В городах Киевской Руси строились церкви, они снабжались богослужебными книгами, утварью, вокруг городов возникали монастыри, но язычество продолжало быть сильным не только «по украинам», но и в больших городах.
Обереги дома. Обереги-украшения
Дом – мельчайшая частица, неделимый атом древнего общества был весь пронизан магическо-заклинательной символикой, с помощью которой семья каждого славянина стремилась обеспечить себе сытость и тепло, безопасность и здоровья. Доброжелательные языческие символы были размещены на самых уязвимых участках жилища и двора: изображения солнца, «громовые знаки», фигура богини на вершине строения, конские головы в качестве «кнеса», подковы у дверей и т.п. Орнаментировались все проемы, все отверстия, через которые всевозможные злыдни могли проникнуть к человеку. Внутри дома проводился целый ряд языческих празднеств. Почти все общесельские или общеплеменные многолюдные «соборы» и «события» проводились в двух планах: какая-то часть обряда совершалась на площадях, святилищах и требищах, ак какая-то – каждой семье в своей хоромине, у своей печи, у своего коника. Очевидно, древний жрец славян ХII в. совершал в храме в общеплеменном масштабе то, что делали домохозяева, «огнищане» в масштабе своей семьи в своем доме.
Христианство, которое в ХI-ХII вв. многое видоизменило в культуре русского города, долгое время не проникало в деревню, и сельскую Русь долго еще можно было считать языческой. Наборы языческих оберегов можно назвать «языческими письменами» - если отдельный предмет выражал какое-то единичное понятие, соответствующее слову человеческой речи, то комплекс предметов представлял уже целую фразу. Следует помнить, что одежда и дополнительные обереги-украшения – все это должно было охранять человека за пределами его крепости-дома, но во внешнем мире с присущим ему, рассредоточенным в нем злым началом.
«Гривная утварь». Украшения шеи, горла и груди древнерусской женщины были необходимым дополнением к заклинательной орнаментике головного убора и всей одежды в целом. Одежда готовилась из льна и шерсти при помощи такого количества предметов, оснащенных солнечной символикой, что суеверные язычники вполне могли положиться на ее антивампирскую надежность. Там, где кончалось тканая одежда, где обнажалось неприкрытое тело человека (кисти рук, ноги, шея), ткань рукава, подола, ворота покрывалась заклинательной полосой с символической вышивкой, которая должна была препятствовать проникновению незримых злыдней под одежду, непосредственно к телу. Сердце прикрывалось целым набором амулетов, а на шее и около нее сосредоточивалось у каждой женщины множество бус, ожерелий, подвесок с несомненным магическим содержанием.
Идея заклинания пространства и человека в пространстве прочно владела русскими людьми и после принятия христианства, но к этому времени она начала сливаться с христианской символикой, дополнять ее или, точнее, дополнять новыми покровителями старую схему.
Прекрасным примером христианско-языческого двоеверия являются известные амулеты-змеевики, носившиеся на груди поверх одежды. Они встречены только в больших городах и, несомненно, связаны с княжеско-боярскими кругами, так как делались не только из меди, но и из серебра и из золота. Дата их очень расплывчата: появляясь в ХI-ХII вв., змеевики продолжают бытовать вплоть до ХV-ХVI вв. Двоеверие являлось не просто результатом терпимости церкви к языческим суевериям, оно было показателем дальнейшей исторической жизни аристократического язычества, которое и после принятия христианства развивалось, совершенствовалось, вырабатывало новые тонкие методы соперничества с навязанной извне религией.
Борьба церкви с язычеством. Введение постов
Годичный цикл древнерусских празднеств складывался из разных, но в равной мере архаичных элементов, восходящих к индоевропейскому единству первых земледельцев или к ближневосточным земледельческим культам, воспринятым первоначальным христианством. В результате постепенно создалась очень сложная и многоосновная система русских народных праздников, в которой древние языческие заклинательные и благодарственные моления проступают достаточно явственно.
Середина ХI в. на Руси была временем острых социальных конфликтов, усложненных долгим неурожаем и голодом. Новые христианские боги не оправдывали приписываемой им волшебной власти над стихиями. Народ вспомнил о своих древних языческих богах и в разных местах Руси начали выступать языческие волхвы, привлекавшие симпатии горожан и крестьян. Церковь была вынуждена перейти в новое наступление на старых богов. Одной из мер было учреждение такого христианского праздника, который должен был заменить, заслонить собой живущие языческие моления. Празднование памяти первых русских святых Бориса и Глеба было приурочено к древнему празднованию яровых всходов и изображения этих двоих юношей в ХI-ХII вв. неразрывно связаны с символикой всходов, ростков, молодой зелени.
Некоторую роль сыграли и те меры, которые русское духовенство еще в ХI в. применяло для изживания языческих обрядов. Такой мерой был удививший даже митрополита – грека Георгия «петровский пост», начинавшееся неделю спустя после троицина дня, а, следовательно, начинавшийся то в середине мая, то в 20-х числах июня и тоже кончавшийся 29 июня. «Петровки» длились в первом случае около шести недель, а во втором – около одной недели, но в любом календарном варианте этот новоизобретенный пост покрывал самый главный языческий праздник – русалии на Ивана Купалу. Однако праздник летнего солнцестояния, годичного апогея солнца был настолько значителен, что церковникам не удалось его истребить полностью и он закрепился в народе за праздником «в числе», за днем рождества Иоанна Предтечи 24 июня.
Церковники ввели «мясопуст» на весь недельный интервал между троицей и «петровками», продлив тем самым запрет на вкушение мяса в самый разгар русальских празднеств в тот период, на который в большинстве случаев приходится ярилин день (4 июня) и всегда купальская неделя. Более болезненной оказалось друга форма наступления церкви на ритуальные пиры – запрещение есть мясное в том случае, если крупный господский праздник придется на постные дни, на среду или пятницу. Эти запреты были грубым вторжением в быт, в привычные устои жизни. Создалась конфликтная ситуация, в которой выступила не только простая чадь, организовывавшая всенародные русалии, но и княжеско-боярские верхи, считавшие пиры князя с дружиной естественной формой общения, своим неотъемлемым бытовым правом. В 1157 году ростовский епископ Нестор начал войну с этим послаблением языческим обычаям Руси, замахнувшись на самого Андрея Боголюбского, что печально окончилось для епископа-ригориста: был снят с престола.
Эволюция религиозных представлений происходило не путем их полной смены, а путем наслаивания нового на сохраняющееся старое. Глубина народной памяти оказалась очень значительной. По мере развития первобытного общества все в большей и большей мере на религиозных представлениях сказывалось усложнение его социальной структуры: выделение вождей и жрецов, консолидация племен и племенных культов, внешние связи, войны. Говоря об эволюции, следeт отметить, что божества, возникшие в определенных условиях, со временем могут обрастать новыми функциями, их имена могут подменяться добавочными эпитетами, место их в пантеоне может меняться, равно как может видоизменяться и первичная функция.
Заключение
В середине II тысячелетия до н.э. начинает оформляться и обособляться массив праславянских племен в широкой полосе от Одера до Днепра. Их религиозные представления вписываются в общую схему первобытных земледельческих племен. В самом начале ХII в. русский писатель, современник Владимира Мономаха дал интереснейшую периодизацию славянского язычества, разделив его на четыре стадии:
1. Культ «упырей и берегинь»;
2. Культ земледельческих небесных божеств «Рода и рожаниц»;
3. Культ Перуна;
4. После принятия христианства в 988 году язычество продолжало существовать, отодвинувшись на «украины» государства.
Религиозная сущность обрядов-игр давно уже выветрилась, символическое звучание орнамента забылось, волшебные сказки утратили свой мифологический смысл, но даже бессознательно повторяемые потомками формы архаичного языческого творчества представляют огромный интерес, во-первых, как яркий компонент позднейшей (ХI-ХХ вв.) христианской культуры, а во-вторых, как неоценимая сокровищница сведений о многотысячелетнем пути познания мира нашими отдаленными предками.