По мнению А. Меня Пилат “против собственной воли проникся сочувствием к обвиняемому. Его желание настоять на своем еще более окрепло после того, как жена прислала слугу, прося за праведника”, а “римляне, даже неверующие, придавали большое значение снам”. Только заявление “нет у нас царя кроме кесаря” не оставило Пилату выбора. Но прокуратор все же, демонстрируя свое несогласие, умыл руки, отдав невинного на казнь.
Здесь Мень явно указывает на то, в чем согрешил Пилат: малодушие – вот его вина, “в конце концов, что для него судьба какого-то еврейского пророка, когда на карту поставлено его, Пилата, благополучие?” “Пилат отнюдь не хотел лишаться выгодной должности и держать ответ перед легатом Сирии или самим императором”. Его можно понять, но невольно напрашивается мысль, что вот так своим, безразличием, человечество лишило себя шанса прощения. Безразличие, малодушие, трусость, - страшнейшие, если не самые страшные людские пороки.
Объясняя выбор толпы, А. Мень использует рукописи Матвея и Марка, уточняющие, что Варавва был осужден “вместе с повстанцами, которые во время восстания совершили убийство”. “Варавву в Иерусалиме не только знали, но и считали героем, а Иисус был пришелец”, неизвестный горожанам, хотевшим избавить Варавву от казни. Получается довольно странная картина, дающая пищу для размышления: перед народом стал выбор – спасти повстанца или пророка. И выбор пал на первого, хотя в сущности Варавва ради счастья людей пролил чужую кровь и остался героем, а жестоко избитый, в терновом венце и “кровавом плаще”, неповинный ни в чем пророк безропотно, ради тех же людей, пролил свою кровь. Народ же выше оценил поступок убийцы. Где были те, кто слышал проповеди Христа? Они “разбежались, а многие, наверное, узнали о случившемся, когда было уже поздно”. Праздные зеваки, не ведая, что творят, подбиваемые архиереями, с легкостью взяли кровь невинного на себя и детей своих. “Осужденный был предан в руки солдат”.
Другой автор описания суда прокуратора Иудеи над Иисусом Христом – Михаил Афанасьевич Булгаков в своем романе “Мастер и Маргарита”, преследует цель, отличную от стремления протоирея Александра, сделать более доступными для современников евангельские тексты, создал собственную от начала и до конца версию событий, произошедших “14 числа весеннего месяца нисана”. Произведение Булгакова представляет собой шедевр литературного искусства.
“Им написана на историческом материале книга огромной психологической выразительности и почти осязаемой реалистической пластики”. (Е. Сидоров “М. А. Булгаков”). Роман в романе, как принято его называть, абсолютно самобытен, почти целиком оторван от общепринятой, достаточно кропотливо собранной и доказанной версии. Как ни странно, главным героем романа является не Иешуа Га-ноцри, а “жестокий пятый прокуратор Иудеи – всадник “Понтий Пилат”. Эта книга о человеческих грехах, мелочности, пошлости и подлости, и в нее не смог бы гармонично влиться портрет абсолютной безгреховности “небесной Чистоты”. Беззащитность Га-ноцри вызывает сострадание, спокойствие и простота – уважение, некоторая детскость поведения – горькую улыбку. Но в чертах его есть недосказанность.
Простое описание незаслуженных мук Иешуа, избавленное от излишней сентиментальности, только дает еще глубже понять ужас происходящего. Однако это все. Детального описания “арестанта”, догмата его личности нет; эта недосказанность необходима и естественна, так как в данном случае требуется большая ответственность за передачу образа, божественности.
В своем белом плаще с кровавым подбоем, с единственным другом – собакой Банга, жестокий прокуратор оказался судьей на Суде, значение которого можно разве что частично почувствовать, подсознательно представить себе. Прозванный в Ершалаиме свирепым чудовищем, в свое время заслуживший почести хладнокровием, мужественностью и жестокостью, он единственный в этом городе (помимо Левия Матвея) попытался спасти “сумасшедшего бродягу” Га-ноцри.
Понтий Пилат напоминает потухший вулкан, у которого где-то глубоко внутри затерялось доброе начало, но свет доброты Иешуа сумел пробудить в правителе давно оставленные попытки поиска истины “И настанет царство истины? Настанет, гегемон – убежденно ответил Иешуа. Оно никогда не настанет, - вдруг закричал Пилат таким страшным голосом, что Иешуа отшатнулся”. В этом отрывке прокуратор, забывшись, устав от многолетней лжи, раскрывает себя, свои самые сокровенные мысли, он более не сможет оставаться безразличным. Булгаков незаметно вводит читателя в мысли прокуратора, страдающего от усталости от жизни, происков врагов, интриг, постоянного контроля над своими словами и поступками. Писатель считал, причиной заступничества Пилата послужило его внезапное стремление приобрести в лице Иешуа своего друга, собеседника. Иешуа снял приступ дикой головной боли, стал единственным, кто назвал гегемона добрым человеком и был с ним искренним и доброжелательным. Но прокуратор “всадник Золотое копье”, столь мужественный в битвах, не смог отстоять жизнь только что приобретенного друга из-за трусости.
Иешуа Булгакова в своих проповедях произносит, что “нет большего порока, чем трусость”. Если Александр Мень называет главным пороком человека равнодушие, то у М. А. Булгакова это трусость. Именно это слово настойчиво повторяется в романе несколько раз. А. Мень пишет: “Следует помнить, что участь подсудного была решена заранее, и утром 14 ниссана имел место не объективный суд, а совершалось настоящее юридическое убийство”. Булгаков, в целом соглашаясь с этим, все же сделал ударение на то, что архириерейский Совет не имел право казнить кого-либо без совершения суда по римским законам. Поэтому, по мнению Булгакова, Пилат мог спасти Иешуа, хотя и рисковал бы своей карьерой. Думается, что с учетом его опыта в интригах и заслуг перед кесарем, риск этот все же был невелик. Будь то битва, прокуратор спас бы Га-ноцри, как когда-то спас Марка Крысобоя. Но то был мужество совсем другого рода. Борьба же с ненавистным Каифой после многочисленных доносов требовала готовности в один момент отказаться от всего того, что было заработано за всю жизнь, бросить деньги на землю, как это сделал сборщик податей Левий Матвей. И правитель струсил.
Интересно, что при описании самого Мессии Михаила Афанасьевич сразу же объявляет о том, что не собирается претендовать на историческую точность, схожесть Иешуа с Иисусом в библейских текстах. Несмотря на несомненное знание материала, писатель, можно сказать, демонстративно отклоняется от Евангелий. Га-ноцри – человек лет 27-ми, то есть гораздо моложе, чем принято считать. Он утверждает, что из города Гамалы и не знает точно, кто по крови, не помнит своих родителей, хотя ему говорили, что отцом был сириец. Булгакову не важно каков обвиняемый, но главное, что он отзывчив, прост, беззащитен и прямодушен как ребенок. Он удивляется осведомленности прокуратора о “добром человеке”, предателе Иуде из Кариафа (заметим, что Иуда по книге не был раньше знаком с Иешуа и вообще сюжет, описывающий предательство, полностью самобытен, оторван от общепринятых представлений).
Также, Иешуа плохо понимает, что происходит и даже совсем по-детски тревожно просит: “А ты бы меня отпустил, гегемон; я вижу, что меня хотят убить”. Однако вся эта детскость исчезает перед распятием. Он отказался от напитка, немного облегчающего муки распятых, был спокоен, “сказал, что благодарит и не винит за то, что у него отняли жизнь”. “Единственное, что он сказал в присутствии солдат, что в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость”.
Месть прокуратора за потерю друга также нельзя назвать местью мужественного человека. Лакомства, подобострастные секретари, роскошь и безнаказанность обленили Пилата. За несколько часов общения с Га-ноцри, прокуратор не успел понять, что ответом на подлость и убийство не должны быть подлость и убийство. Подослав своих слуг убить Иуду, Пилат показал, что все же плохо вслушивался в слова Иешуа, не сумел до конца понять его.
О романе Булгакова можно рассуждать бесконечно, так его сюжет не стянут рамками исторических фактов, но целиком подчинен воле Мастера, его стремлениям, идеям. Михаил Афанасьевич показал, что любая вещ, мысль, любой сюжет может иметь столько вариантов толкования, сколько людей, что невозможно отнять право на собственное представление о чем-либо, так как ничто в отдельности не может быть истиной, но только разностороннее, всеобщее, непрерывно меняющееся под различными углами зрения.
Евангелисты Марк, Матфей и Лука, как утверждают историки, писали каждый со своей точки зрения. Так у Марка основное место отдано событиям жизни Спасителя, у Матфея – словам Христовым, повествовательную часть, во многом заимствуя у Марка, как впрочем, делал и Лука. У Иоанна ударение делается на то, что Христос – Сын Божий, пришедший с небес, его хронология событий вызывает большее доверие, чем у остальных евангелистов.
Впрочем, о преимуществах этого Евангелия было уже упомянуто при цитировании А. Меня. М. Булгаков и А. Мень описали один и тот же сюжет исходя из разных стремлений. Поэтому их произведения несут разную смысловую нагрузку, но одна библейская цитата объединяет не только этих, но и многих других авторов, посвятивших свои труды толкованию сюжета, повествующего о суде прокуратора: “Не судите – да не судимы будете”. Человек слаб и грешен и ничья жизнь не должна находиться в руках его – не только Сына Божьего, но даже преступника.
Список литературы:
1. Библия (Евангелие от Луки, Евангелие от Матфея, Евангелие от Марка, Евангелие от Иоанна).
2. А. Мень «Сын человеческий».
3. М. Булкаков «Мастер и Маргарита».