Импрессионизм в качестве философской базы использовал позитивизм. Это направление возникло в недрах французского реалистического искусства. «Впечатление. Восход солнца», - именно так назывался пейзаж К.Моне, показанный на первой выставке импрессионистов в 1874 году. Импрессионисты (К.Моне, Э.Мане, Э.Дега, О.Ренуар и др.), ставили перед собой задачу непосредственного наблюдения и изучения окружающей действительности в ее разнообразных индивидуальных проявлениях и переноса в искусство результатов своих наблюдений. Иначе говоря, они стремились выразить не только то, что видят, но и как видят, а новое виденье обращалось преимущественно к «зрительной сущности» вещей. Отсюда в импрессионизме подчеркнутое внимание к передаче света, дающего вещам зримость, раскрывающего их цветовое богатство, а также к движению воздушных масс, меняющих формы предметов, передающих динамику окружающего мира.
Еще более отчетливое выражение кризис реалистической традиции получил в постимпрессионизме (П. Сезанин, В. Ван-Гог; П. Гоген и др.). Для него характерен поиск новых форм реализма, способных отразить дегуманизацию условий жизни человека, диссонансы большого города, а также – и новых творческих приемов, способных помочь решению этой задачи.
Искусство становилось все более рассудочным, регламентированным. Общим для них являются также черты субъективизма, мистицизма, символичности в отображении действительности.
Эти же черты получат наиболее последовательное воплощение в символизме. У истоков символизма (Малларме, Верлен и др.) стоит Ш. Бодлер с его книгой «Цветы зла» (1857).
XIX век, так же как и его предшественник - XVIII век, твердо верит в прогресс, связав его с чисто геометрическим вектором «вперед», уверенностью в «больше» и «лучше». Однако в XIX веке техническое развитие начинает неправомерно отождествляться с прогрессом всей культуры, что приводит к переоценке роли экономического фактора в общественном сознании. Между тем складывается такая ситуация, что в результате технического, экономического прогресса может погибнуть культура.
Прогресс, угрожающий культуре, цивилизация и техника, несущие смерть культуре – эта проблема со своей остротой была поставлена XIX веком. И то, что такая постановка вопроса имела под собой весьма серьезные основания, подтвердил не только опыт грядущих десятилетий, но и ближайшее будущее – август 1914 – начало новой эпохи «переоценки ценностей».
Культурная антропология
В 1978 году состоялась первая в Советском Союзе конференция посвященная вопросам этнокультурной традиции - в Ереване, де-факто - одном из основных центров развития культурологии в СССР
Именно здесь впервые прозвучала мысль о необходимости создания общей теории культурной традиции и были очерчены ее предметные границы. Главная идея, которая была высказана на этой конференции такова: “Культурная традиция в наши дни продолжает оставаться универсальным стабилизирующим и селективным механизмом, действующих во всех сферах социального организма. (...) Различия в проявлениях культурной традиции в прошлые и современные эпохи должны быть соответственным образом дифференцированы и типологизированы. Но это должно производиться в пределах единого круга явлений, интегрируемого общим понятием “культурная традиция”.
Итак, почти без споров, как само собой разумеющееся, ““традиционность” примитивных обществ перестала рассматриваться как нечто монолитное, обнаружилась множественность традиций уже на архаических стадиях развития; между локальными, национальными традициями и общечеловеческими формами жизни выявилось множество связей. Заметно стерлась грань между традицией и обществом.”
Делался вывод о том, что “важно не противопоставлять инновацию традиции в целом, а рассматривать ее как одну из сторон механизма функционирования традиции, диалектически противостоящую стабилизирующей его стороне. Это единственный способ, который помогает понять развитие традиции не только как результат внешнего воздействия, но и как следствия ее самодвижения. Итак, традиция, это нечто, находящееся в постоянном движении, изменения; и источник этого движения в ней самой: “динамика культурной традиции - это постоянный процесс преодоления одних видов социально организованных стереотипов и образования новых.
Та трактовка традиции, которая возникла к началу 70-х годов в России ближе всего стоит к пониманию традиции Ш. Айзенштадтом, для которого “традиционное общество, подобно всем другим обществам, не является неподвижным или неизменным. Напротив, оно является постоянно меняющимся”.
Следует отметить, что связь между явлениями “инновация”, “адаптация”, “традиция” в России понимается более широко, чем на Западе. Культура рассматривается как “способ универсального адаптивно-адаптирующего воздействия на среду"- примерно аналогично тому как это делает культурная экология на Западе, где “хотя адаптационных подход, включает разнообразные теории, все они отдают приоритет в объяснении культурных образцов материальным факторам”.
Культура трактуется как “культура, как наиболее важное адаптивное средство человека, является последующим звеном между свойствами психобиологического организма человека и его социальным и физическим окружением”.
Поскольку для российской науки вопрос о психологической адаптации общества к окружающей среде, вопрос о защитных механизмах общества (а не индивида) вышел на первый план, а соответствующая тема была слабо разработана на как в советской науке, так и на Западе, то перед российской наукой оказался целый клубок проблем, как концептуально, так и терминологического характера. Часть этих проблем возникла как бы по недоразумению, но возникнув раз, они требовали своего разрешения.
Поскольку исследовательское поле российских ученых значительно расширилось, то возник вопрос об уточнении терминов. Остро вставал вопрос о разграничении терминов.
Дело в том, что термины первой разновидности обычно, обладают длинным шлейфом различных значений, что создает немалые трудности при их использовании, в то время как в специально созданных терминах, как правило, удается избежать подобной полисемантичности.”
Сложнее обстоит дело с теми проблемами, которые возникли уже в самые последние годы в результате столкновения западной психологической антропологии российской, казалось бы совсем юной, но имеющей в своем арсенале значительный запас устоявшихся концепций, научных подходов и, главное, представлений о том, чем должна быть та наука, которую а России называют этнопсихологией. Наши и западные представления сильно разняться между собой.
В российской науке концептуальный аппарат развит очень скверно. Нам элементарно не хватает терминов, чтобы высказать свои научные гипотезы, а к чему приводит (неизбежное) заимствование западных терминов.Путаница увеличивается из-за того, что вокруг многих, казалось бы, общепринятых терминов, нет согласия относительно их значения. При остром дефиците терминов, все имеющиеся концепции выражаются с помощью относительно небольшого количества слов. При этом эти концепции весьма компактны: распределение единой научной теории между несколькими дисциплинами не происходит. Весьма редки споры о том, какая именно наука должна изучать тот или иной предмет.
...К шестидесятым годам в одном из ведущих направлений культурной антропологии - исследованиях “национального характеры, выросшем из научной школы “Культура и Личность, основанной еще зачинателем современной культурной антропологии Фр. Боасом, обнаружился глубокий концептуальный кризис. Исследователи делали вполне пессимистические выводы: "Наблюдение, что народы различны, - общее место.
Встал вопрос о новых теоретических подходах к проблеме культуры, личности в культуре, о дальнейших путях развития того направления в антропологии, которое продолжало традицию школы "Культура и Личность". Так, по мнению Ф. Хсю, предложившего переименовать данное направление в "психологическую антропологию", "главной задачей психоантропологов является исследование сознательных и бессознательных идей, управляющих действиями людей".
Появился целый ряд итоговых работ, в которых авторы давали свою интерпретацию достижений школы "Культура и Личность". Уточнялись понятия, разбивались иллюзии и научные фантомы, яснее очерчивался круг проблем, на которые психологической антропологии еще только предстоит дать ответ.
Каждый теоретический подход стал отражать определенную сторону концептуальных противоречий, и новые подходы стали возникать для того, чтобы разрешить эти вновь возникшие противоречия.”
Основной характеристикой антропологии в 80-ые годы было интеллектуальное расщеплений: все возрастающее различие культурных влияний вкупе с растущей фрагментацией исследовательских специальностей. Как выразился Эрик Волф: “То, что было секулярной церковью верующих в примат культуры, стало теперь холдинговой компанией с различными интересами”.
Этнопсихология и антропология, в 60-ые годы воспринимавшиеся как синонимические понятия, превратились в совершенно различные дисциплины. В этом отношении психологическая антропология сближается с интерпретационным подходом. Этнопсихология же в 80-ые годы становится почти синонимичной этнонауке. Параллельно с этим трактовка культуры становится все менее психологической и все более семиотической.