С развитием интерпретативной антропологии в 1960-х - 1970-х гг. почти непреодолимый барьер вырос между исследованиями культуры и исследованиями психики. Такого барьера до тех пор ни было ни в Американской школе культурных исследований, ни даже в Британских функционалистских исследованиях социальной организации. Этот барьер был впервые установлен поколением антропологов, к которому принадлежал Клиффорд Гиртц.
Главнейшей причиной, вызвавшей отказ от психологизма было увлечение структурализмом - рациональной теорией общества, утверждающей, что культурные формы отражают ряд когнитивных оппозиций, моделирующих характеристики общества, или в более фундаментальном плане, структуру человеческого ума. Дело в том, что основоположник этого направления Леви-Стросс хотя и перенял многие основные аналитические инструменты психоанализа, он в то же самое время критиковал Фрейда и отрицал свою непосредственную связь с его работами. Это обстоятельство затруднило для самих антропологов понимание того, что открытия Фрейда были одним из самых основных источников их собственного понимания символических процессов.
Культура стала пониматься как система значений, воплощенных в символической форме, включающий действия, слова, любые значимые объекты, все то, посредством чего индивиды вступают друг с другом в коммуникацию. В этом случае - культурный анализ - это интерпретативное объяснение значений, воплощенных в символических формах. Анализ культурных феноменов - деятельность совершенно отличная от той, которую предполагает описательный подход, с характерной для него опорой на научный анализ и классификацию, отражающую эволюционные изменения и характер взаимозависимостей.
Однако культурный анализ 70-80-ых годов, хотя и имел свои истоки в структурализме, но отличался от него радикальным образом. Структурализм был собственно философией, или даже квази-религией, для которой антропология - лишь внешняя упаковка. Символическая же антропология с ее интерпретационным методом - это несмотря ни на что наука антропология, продолжавшая старые традиции психологической антропологии, хотя и отрекаясь от психологизма во всех его проявлениях.
Итак, к началу 80-х гг. культура чаще всего понимается антропологами, как “организованная система значений, которые члены культуры приписывают явлениям и объектам.”
Что представляла собой в это время антропология? Как писали об этом Питер Смит и Митчел Бонд, “антропологические познания являются скорее плодом интерпретаций и герменевтических истолкований, чем позитивных исследований - опытных или основанных на умозаключениях; антропологические знания связанны со временем, местом, конкретным автором, а не универсальны.”
Постмодернизм, который в результате такого развития антропологии, временно укоренился в ней представлял собой крайний скептицизм в отношении возможности надежного и объективного познания культуры. Это - результат логического расширения антропологической аксиомы о случайности культурного познания, примененной отныне как к самим этнографам, так и информантам.
Сказанное выше побуждает некоторых антропологов говорить о нынешнем состоянии этого научного направления в крайне пессимистических тонах: “Культурная антропология 1990-ых находится в состоянии крайнего культурного релятивизма. Целью дисциплины провозглашается понимание значения уникального культурного феномена. Мы концентрируемся на построении реальности как она представляется нашим информантам теми способах, с помощью которых мы анализируем реконструкцию культурного состояния в сотрудничестве с теми же информантами.
Российская традиционалистика вполне ложится в русло культурно-антропологических исследований в рамках того направления, которое в начале шестидесятых зашло в тупик. Представления о динамичности культуры и культурной традиции, о психологической адаптации, об адаптации общества как целого к меняющимся социально-культурным условиям, которые были развиты в российской науке еще в советский период, - все это могло бы послужить основой для выхода из концептуального тупика. Тем более, что сколь бы не было увлекательно развитие антропологии в последние десятилетия, оно нахождению такого выхода не способствовало и привело часть западных ученых к идее о необходимости вернуться к исходной точке - к школе “Культура и личность”. В этом - основа для диалога и постепенного синтеза двух антропологических научных школ. Первым шагом здесь мог бы быть поиск к тех парадигм в культуре, которые неизменны на протяжении всего времени ее существования. Ценностные доминанты, очевидно, такими парадигмами не являются. Изучение традиции в динамики, синтез динамического и адаптационного подходов, может вычленить те ее элементы, которые присутствуют во всех модификациях данной традиции - сколь бы случайными они не казались в каждой конкретной их них, те элементы, которые могут быть названы культурными или этническими константами. Мои собственные исследования показывают, что они относятся к моделям действия, комфортным для того или иного народа.
Социология культурологи
Творцами и потребителями письменной культуры являются те, кто умеет читать и писать, т. е. образованные слои общества, представляющие в традиционных (аграрных) обществах явное меньшинство по сравнению с неграмотным населением. Они-то - образованные и становятся носителями национальной культуры, которая на первых порах может находиться в сложной оппозиции к своим этническим корням. Известное из нашей истории противостояние интеллигенции и народа, стихийно-бытовой культуры народных, преимущественно крестьянских, масс, замкнутых в пределах «мира» своей деревенской общины и еще не поднявшихся до уровня общенациональной жизни, и городской культуры европейски просвещенной прослойки из среды дворянства и разночинства, несущей в себе идею такой жизни («русскую национальную идею»), хорошо иллюстрирует подобную оппозицию.
Данный разрыв преодолевается путем образования и просвещения народа, его всеобщей грамотности. Не случайно в нашей и других странах управление культурой и образованием долгое время осуществлялось одним и тем же государственным органом (например, Наркомпросом). И лишь во второй половине XX века функции управления тем и другим расходятся между собой. В наше время образование, сохраняя свою важную культурную роль, уже не исчерпывает, однако, всех форм и средств приобщения человека к культуре. Не меньшую роль здесь играют средства массовой коммуникации, различные учреждения культуры (библиотеки, музеи, клубы), различного рода информативные системы.
Этому соответствует становление нового типа знания о культуре - социологического, который наряду с антропологическим и гуманитарным очерчивает собой пространство современной науки о культуре (культурологии). Социология культуры имеет дело не с этнической и национальной культурой, а с той, которую принято называть массовой. Ее носителем являются человеческие сообщества, лишенные сколько-нибудь четких национально- этнических характеристик. Отношение к массовой культуре варьируется от позитивного до резко негативного, но в любом случае она знаменует собой новый виток культурного развития, сменяющий собой национальную и этническую разобщенность людей.
Заключение