Способность раньше других воспринимать «вызов» и вырабатывать на него должную реакцию – привилегия «творческого меньшинства». Она проходит три стадии: сначала функционирует как власть авторитета, затем – в форме авторитета власти и, наконец, как тотальное насилие над большинством. На завершающей стадии элита превращается в замкнутую касту, утрачивает свой творческий потенциал, оказывается в силу этого неспособной правильно реагировать на «вызовы», что заставляет ее осуществлять господство силой принуждения. Масса все более отвращается от элиты, становится «внутренним пролетариатом» и разрушает бастион власти, если только он сам не гибнет от природной катастрофы или военного поражения.
Тойнби считал гибель цивилизации фатальным историческим явлением. Необходимую стабильность ей способны придавать: компетентность элит, разумность социального устройства, современность и гибкость «ответов», забота о развитии духовно-нравственного потенциала людей. Признавая культурный прогресс, он видел его в духовнорелигиозном совершенствовании человечества.
Проблема отношений между природой и культурой, с учетом того, что последнюю именуют второй природой, кажется простой, но является чрезвычайно сложной. Создав вторую природу, человек не только не отказался от первой, но и не мог этого сделать, ибо сам является прежде всего порождением природы и носит в себе природное начало. Человек по-прежнему остается существом биологическим, хотя в равной мере он существо социальное и культурное. Проблема отношения природы и культуры выступает уже на уровне самого человека, обозначаясь как проблема соотношения в нем равноправных начал, каждое из которых только в опоре на другое получает импульс и возможность развития. Не противостояние двух начал, но их сотрудничество и взаимодополнение всегда считались основой понимания гармоничного человека, идеал которого известен человечеству со времен античности.
Что касается отношения природы и второй природы, созданной человеком, то эти отношения развиваются весьма проблематично. Можно согласиться с тем, что природа как таковая в ее естественном, натуральном бытии находится вне культуры, которая создана искусственно. Однако само отношение человека к природе – это культурный факт. Человек всегда был склонен очеловечивать природные явления, одушевлял природу, отчего и возникли первые его религиозные культы. Однако с отходом от языческих верований и переходом к монотеистическим религиям его отношение к природе стало меняться. Так, например, уже Сократ считал изучение природы делом недостойным; человек, по его мнению, должен устремлять свой интерес к постижению духовных вещей: добра, справедливости, прекрасного.
Каков же человек на самом деле, и как соотносятся в нем природное и культурное начала? И как они должны соотноситься в обществе? В подходе к рассмотрению данного вопроса выделяются две разных тенденции, которые, конечно, весьма условно можно отождествить с именами Ж. Ж. Руссо и Э. Фрейда.
З. Фрейд считал, что человек изначально, по своей природе, общей с природой животного мира, порочен, и не столь уж чист и безгрешен даже ребенок. Итак, человек обуреваем разрушительными побуждениями и инстинктами. Он хочет власти, стремится к удовольствиям и насилию. Это в основе своей нарциссическая личность, ставящая свои интересы и желания выше всего остального. Он не способен кого-то бескорыстно любить, он ревнив, жесток, склонен ко лжи. Культура поэтому выступает средством подавления изначально порочных вожделений, деструктивных стремлений, она сдерживает их проявление с помощью тех форм, которые созданы в культуре и которые, налагаясь на естественные мотивы и побуждения, становятся механизмом удерживания последних в «культурной узде». Иначе естественные инстинкты человека угрожали бы обществу и вообще могли бы разрушить его. Культура, таким образом, призвана подавить природу и сделать безопасной социальную жизнь в обществе. «Всякая культура, - пишет Фрейд, - вынуждена строиться на принуждении и запрете влечений…».
Чем выше уровень культуры, тем искуснее действуют механизмы использования энергии инстинктов для активизации полезной, общественно значимой деятельности и, следовательно, тем сильнее подавление природы человека. Культура репрессивна, но она необходимое зло и потому, в конечном счете, оказывается благом.
В свою очередь Ж.Ж. Руссо утверждал, что человек изначально добр, его природа чиста. Его естественные проявления простодушны и безгрешны. И это культура делает его лицемерным и порочным. Он усваивает культурные формы поведения, которые не искренни, он следует нормам этикета, которые неестественны и условны. Культура разрушает его непосредственность и связывает естественность проявлений жесткими путами условностей, которые еще нужно и освоить, чтобы считаться культурным человеком. В итоге, культура не столько развивает, сколько развращает простодушного человека, делает его лживым, неестественным. Таким образом, Руссо отрицал роль наук и искусств в улучшении нравов людей, считая, что они, напротив, подавляют лучшие задатки ребенка, поэтому необходимо возвращение к природе, на лоне которой и можно воспитать физически и нравственно здорового человека.
Очевидно, обе рассмотренные позиции, обозначившие крайние подходы в оценке культуры, в основном слишком радикальны, хотя, безусловно, в каждой из них есть справедливые замечания. Действительно, человек соединяет в своей природе разные истоки и тенденции; однозначно утверждать, что он только плох или только хорош, было бы неверно. Культура отнюдь не столь чужда человеку и не столь зловредна для него; если она и ограничивает поведение человека определенными рамками, то, с другой стороны, она открывает ему значительные возможности для развития, очерчивает перспективы возможного, указывает горизонты желаемого. Человек без культуры, лишенный ее познавательных механизмов и приспособительных инструментов, не был бы человеком.
Характеризуя способы проявления человека в мире и обществе, обычно различают, условно говоря, два порядка, которым подчиняется его поведение. С одной стороны, человеку свойственно вести себя, естественно реагируя на мир, подчиняясь лишь собственным склонностям и желаниям. Это так называемое естественное поведение, в котором человек действует спонтанно, стихийно. С другой стороны, традиционно культурным считалось поведение, которое регламентировано определенными правилами и нормами, подчинено принятым в обществе условностям. Подобное поведение регулировалось разного рода нормами (религиозными, правовыми, моральными и т.д.) и в отличие от естественно-стихийного было обусловленным.
В истории человечества в разные времена и в разных странах эти два порядка оценивались по-разному, неоднозначно. Например, для последователей китайского философа Конфуция (551-479 гг. до н.э.) соблюдение принятых норм было показателем высокой культуры, знания культурных ритуалов и традиций. Для греческих же киников (одна из философских школ Древней Греции) или китайских даосов – последователей учения даосизма – идеалом были отношения, вытекающие из естественного порядка, а все конвенциональные нормы истолковывались как источник неоправданной несвободы или искажение естественного порядка, которому следует весь мир.
На европейской почве проблема соотношения природы и культуры – аполлоновской и дионисийской. Эти понятия ввел немецкий философ Фридрих Ницше (1844-1900) (произведенные от имен богов Аполлона и Диониса, олицетворяющих соответственно рациональное, светлое начало и темное, иррациональное), назвав дионисийской культурой проявление природной стихии, хаотического, оргиастического начала. Сам Ницше видел идеал в равновесии этих двух начал бытия, тем не менее его поэтизация темного, стихийно-неоформленого начала послужила неким оправданием позднейшей иррационалистической философии культуры.
Иное отношение к природе мы видим в культурах Востока. Большинство восточных религий является пантеистическими или панентеистическими, т.е. либо отождествляющими бога и мир, либо рассматривающими сам мир пребывающим в боге; поэтому признание независимости и самоценности жизни природы считается здесь этической нормой. Например, японец никогда бы не вообразил себя господином природы, которую нужно покорять. Напротив, умение чувствовать природу, понимать ее и выражать свое единство с ней во всех формах человеческой деятельности всегда считалось в Японии обязательным качеством культурного, цивилизованного человека.
Наше время, когда природе нанесен значительный и нередко невосполнимый ущерб человеком, осуществляющим свою практику овладения природой, невольно наводит на мысль, что культура в своем развитии неизбежно становится враждебна природе. И сейчас, когда природа, по выражению писателя Д. Гранина, «болеет человеком», очень важно найти формы взаимодействия с природой, которые обеспечили бы им совместное существование.
В наше время признаком культуры становится не победное противоборство с природой, а бережное сохранение земного природного достояния человечества. И на смену западным образцам культурной деятельности приходит осознание необходимости выстроить иное отношение к природе, экологичное в своем содержании и настроении, определяемое типичным для Востока пониманием мира как единства природы и культуры. Что же касается завоевания или покорения природы, то известный отечественный ученый Л.Н. Гумилев считал это «самым мучительным способом видового самоубийства». Искажая, разоряя и умерщвляя природу, человек подрубает основы собственного существования, с одинаковым «успехом» губя в себе и живое животное, и духовного человека.