чинения своей власти, и рабской покорности ребенку, собаке, дорогой вещи как своему господину.
Закономерен вопрос: почему и как возникла способность психики человека продуцировать духовную энергию? Самое простое решение его .содержится в мифологии и признавшей ее фантазии реальностью религиозной философии: духовность человека — дар Бога. Противоположный ответ дает позитивистски ориентированное мышление: так, по мнению П. Кропоткина, основой духовности человека служит его альтруизм, существование которого вытекает из обнаруженного ученым «альтруистического поведения» животных. Оба эти объяснения представляются неубедительными: первое может удовлетворить только верующих и биологов-«креационистов», второе противоречит таким фактам, как невсеобщий характер альтруистической мотивации человеческих поступков и историческая пульсация альтруизма. Единственно разумным представляется выведение всех аспектов духовности, включая альтруизм, из характера человеческой практики и ее исторической эволюции.
Под практикой, как убедительно показал К. Маркс, нужно понимать не деятельность абстрактно взятого индивида, а общественное производство и определяемую его требованиями социально-организационную деятельность. Когда практика была основана на труде рабов, крепостных крестьян и наемных рабочих, деятельности чиновничьего аппарата, состоящего из несвободных исполнителей чужой, высшей воли, она не могла стать источником ничьей духовности — ни господ и управителей, ни несвободных тружеников и бюрократических исполнителей. На протяжении всей мировой истории культуры человечество мечтало о свободном труде, о равенстве людей, независимом от их социального положения. Отражение этой мечты присутствует, в частности, в сказках о простом крестьянине, становящемся мужем царской дочери, в повествованиях о потустороннем мире, в котором все будут равны и навсегда избавлены от тяжкого труда. Формирование такого демократического типа сознания происходило в русле отрицания реальной практики: и мифология, и религия, и искусство конструировали модели бытия, «негативные» по отношению к социальной реальности. В этих сферах культуры зарождалась и развивалась духовная энергия человека, первоначально связанная с действием фантазии. Поэтому воплощением духовности человека должен был стать Бог. Вытеснение же религиозного сознания светским заставило людей
11.1. Культура и человек 235
задуматься о том, как в этом, посюстороннем, мире добиться торжества духа, воплощенного в «свободе, равенстве и братстве» всех людей на Земле?
Общественная мысль ищет ответ на этот вопрос как на протяжении всей своей истории, так и в наши дни, поскольку идеи революционеров оказались неприемлемыми, а надежды гуманитариев на перевоспитание человечества — иллюзорными. В этом случае научный подход требует обратиться к современной практике,и выяснить, существуют ли в ней процессы, которые вызывают к жизни
духовные регуляторы человеческого поведения.
История капитализма показала, что его движущие силы были — и остаются! — диаметрально противоположными духовным импульсам. Это закономерно: следование закону конкуренции,'повелевающему не останавливаться перед разорением соперника, стремление к извлечению максимальной прибыли (часто с применением нечестных способов достижения этой цели), индивидуалистически-эгоистическое сознание предпринимателя, торговца, бизнесмена — все это противоречит интересам человеческого духа. Человечество оказывается перед альтернативой: либо смириться с гибелью духа и воцарением тотального прагматизма, либо приступить к поискам тех сил в современном практическом бытии, которым необходима
духовная поддержка, — не в древнем, мифологическом, мистическом, религиозном виде, а в новом культурном облике, который не противоречит данным научного мышления, а вполне с ними согласуется и тем самым способен и науку, и технику, и организационные формы бытия общества сделать одухотворенными, укрепляющими духовные стимулы человеческого существования и общественного развития. Такой формой духовности является нравственность — единственная форма ценностного сознания, которая объединяет людей независимо от их каких бы то ни было мировоззренческих и пове
денческих различий: политические убеждения, религиозная вера, понимание смысла жизни, так называемые «экзистенциальные ценности» —: эстетические вкусы, художественные пристрастия — все разделяет людей, кроме кантовского «нравственного императива». Нравственность потому и не противоречит научному познанию и его техническим воплощениям, что подобно им, но на своем ценностном языке духовно объединяет людей. Духовное единство человечества в нашу эпоху жизненно необходимо — эта мысль получила повсеместное распространение. Атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, Чернобыльская катастрофа, первые опыты генной инженерии, вторгшейся в «святая святых» — генофонд человечества, террористический акт в Нью-Йорке 11 сентября 2001 г., тотальное потепление климата на планете и т.д. доказывают, что из-
236 Глава 11. Антропологические аспекты культуры
бежать гибели мировой культуры и ее создателей можно только силами объединенного интеллекта человечества, т.е. самой культуры, если она сумеет и успеет придать своему духовно-нравственному потенциалу необходимую для этого энергию.
Еще один потенциал культуры — свобода. В этом понятии следует усматривать не одну его составляющую — политическую свободу, а общую для всех форм деятельности человека, его самосознания и самооценки возможность действовать в соответствии с собственными потребностями, интересами, желаниями, а не с приказами неких внешних сил. Свобода индивида, группы, народа неизбежно сталкивается с потребностями, интересами, желаниями других индивидов, групп и народов. Это лишает ее абсолютности, ставит перед необходимостью соотносить и уравновешивать свободу каждого со свободой других: с помощью табуирования, на основе неписаных обычаев и норм народной жизни, посредством юридических установлений и т.д. Конкретные исторические периоды, социальные и культурные системы, сферы деятельности — скажем, учение и армейская служба, работа и общественная деятельность, лечение и игры — диктуют разные способы установления относительной свободы, но этот процесс происходит всегда и повсюду, поскольку свобода атрибутивна деятельностному бытию человека так же, как интеллект и дух. Ж.-П. Сартр сказал однажды, что человек «приговорен к свободе», — метафора классика французского экзистенциализма
точно определяет место этого культурного потенциала в многоранно-сложном человеческом бытии.
Биологическая форма жизни не знает свободы, потому что это свойство не нужно ни растению, ни животному. Растение приковано корнями к одной точке пространства, и его активность проявляется лишь в росте: оно может тянуться вверх, к свету и теплу, стелиться по земле или огибать встречающиеся на его пути препятствия. В отличие от растения животное не имеет корневой связи с землей, что открывает перед ним возможность движения в каждый момент его бытия — в любом направлении и с любой скоростью — или неподвижного состояния — стоя или лежа. Однако выбор этот нельзя назвать свободным, потому что он строго предопределен «сшибкой» инстинктов и победой одного из них — голода, страха, потребности в отдыхе, исследовательского, сексуального инстинктов. У человека же поведение в каждый данный момент определяется сознательным или интуитивным выбором того или иного действия или полного бездействия. Его решения могут быть любыми, но в той мере, в какой они принимаются добровольно, не под давлением извне, они ведут к ответственности за произведенные действия (бездействие). Это делает человеческий выбор нередко мучи-
11.1. Культура и человек 237
тельно сложным; неудивительно, что подчас люди отказываются от свободы и идут туда, где не надо принимать серьезных самостоятельных решений, например в монастырь. Однако в целом ценность свободы очень высока для человечества. Как показала история XX в., при всех издержках свободного выбора оно отвергает тоталитарные режимы с их попытками уничтожить это завоевание цивилизации, открывшее путь развитию личностного начала в че
ловеке. Вместе с тем в обществах, избравших разные варианты демократического устройства жизни, остается нерешенной проблема соотнесения свободы личности и интересов социального целого, противопоставляющего демократию как тоталитаризму, так и индивидуалистической анархии.
Еще одно существенное отличие людей от животных, участвующее в порождении и развитии культуры, — творческий потенциал. В этой связи следует вспомнить проницательное замечание К. Маркса о том, что и животные, например пчелы и пауки, способны создавать «нечто» (можно добавить: муравьи строят муравейники, птицы — гнезда, бобры — плотины), однако эта работа не является творчеством в силу двух причин: она, во-первых, реализует врожденные инстинкты, являясь для каждого вида животных таким же спонтанным жизнепроявлением, как, например, дыхание, питание или размножение, а во-вторых, является миллионократным повторением одной и той же модели, структура которой задана каждой особи данного вида генетически. Созидательная деятельность человека становится творчеством, потому что ее программы генетически не кодируются, а вырабатываются каждым человеком в процессе его жизни в культуре, и не являются повторением одного и того же образца, а всякий раз в той или иной степени обновляются, видоизменяются, совершенствуются. Различия между умелым в определенном виде деятельности работником, способным рационализатором, талантливым изобретателем и гениальным первооткрывате