Одоевский был поразительно работоспособен. Работал в Комитете иностранной цензуры при МВД, служил в департаменте духовных дел, участвовал в редактировании "Журнала Министерства внутренних дел", составил либеральный цензорский устав 1828 г., участвовал в разработке закона об авторском праве, служил в Комитете государственных имуществ. С 1846 г. он занимал должность помощника директора Публичной библиотеки в Санкт-Петербурге. Вернувшись в 1862 г. в Москву, стал директором Румянцевского музея и сенатором, а также был избран председателем комиссии для рассмотрения городских доходов и расходов. Сохранилась дневниковая запись, помеченная им 30 июля 1860 г. В ней можно прочесть: "Сегодня мне 90 лет - ровно 56 лет от рода и 34 службы (с 1826 г.)". Свою карьеру В. Ф. Одоевский считал обязательным служением Отечеству, хотя, скорее всего, тяготился возложенной на себя добровольной повинностью. Служебная карьера воспринималась им фактически как особая, вторая, жизнь.
Иное дело - журналистика. В. Ф. Одоевский был и издателем, и критиком, и автором. После "Мнемозины" он сотрудничал в журнале Киреевского "Европеец", с 1836 г. - в пушкинском "Современнике", с 1843 г. совместно с А. П. Заблоцким-Девятовским издавал "Сельское чтение", журнал "для народа". В Петербурге печатался в "Отечественных записках" А. Краевского. Писал много, по различным областям науки, литературы и искусства.
Писательский труд занимал большую часть его жизни. Особую популярность В. Ф. Одоевский приобрел как детский писатель, автор бытовых повестей и философской художественной прозы. Первое собрание литературных произведений писателя в трех томах вышло уже в 1844 г.
Из его многочисленных произведений наибольшей известностью пользуются, пожалуй, "Русские ночи" - романтические повести, одни из которых носят философский характер, а другие своею сказочностью и мистицизмом явно тяготеют к модной в ту пору "готике".
Необходимость совмещать то, что обязывало (службу), с творчеством, которому хотелось посвятить себя без остатка, часто вызывала сетования Одоевского. По типу мышления, однако, он был человеком декабристской эпохи. Мотив долженствования красной нитью проходит через всю его жизнь. Одоевский считал, что люди его поколения все "закон-трактованы", а "отказаться от скучного, сухого дела для труда более привлекательного было бы до некоторой степени эгоизмом". Определенную роль в его отношении к службе и творчеству сыграло неприятие людьми его круга профес-сионализации творчества. Отношение к творчеству как ко времяпровождению заставляло Одоевского писать, что "в России еще нет ни отдельного производства, ни отдельного времени для искусства". Но логика развития духовной жиз-ни общества и научного творчества заставляла его способствовать именно профессионализации педагогики, му-зыковедения, анализа поэтического творчества и изобрази-тельного искусства.
Творчество В. Ф. Одоевского не ограничивалось писательской или журналистской деятельностью. Он прекрасно разбирался в химии, биологии и анатомии, был хорошим музыкантом и талантливым музыковедом, много времени отдавал педагогике, любил заниматься поварским искусством, не чужд был увлечению алхимией. И. И. Панаев, хорошо знавший князя, даже величал его чернокнижником.
Из работ В. Ф. Одоевского, специально посвященных проблемам культуры и искусства, следует выделить, пожалуй, "Опыт теории изящных искусств с особенным применением оной к музыке" (1823-1825), "Записки для моего правнука о русской литературе" (1840) "Психологичесике заметки" (впервые опубликованные в журнале "Современник" 1843 г. ), а также статью "Недовольно" (1866), где ученый обосновывает идею единства полезного, вещественного, рационального с "бесполезной стихией" эстетического.
В. Ф. Одоевский много писал о культуре, однако само это слово, уже появившееся в интеллектуальном лексиконе людей его круга, им практически не употреблял. Он много рассуждал о философии, но целостной философской системы не создал. Мир он воспринимал через нравственный императив личностного свойства и серию эстетических категорий. Организующую роль в его мировоззрении играла идея необходимости единства искусства, науки и религии для гармоничного существования как общества, так и человека.
Для гармонизации мира Одоевскому требовалось сочетание умозрительной теоретической системы, которая создаваемой "инстинктивной силой", или интуицией, и эмпирическим знанием, которое он называл уделом разума. Попытка соединить воедино интуицию и логику, воспринимаемую как практицизм, очень характерна для интеллектуальной жизни второй трети XIX в. Интуитивное познание В. Ф. Одоевский находил в поэзии и религии, эмпирическое - в науке.
Одоевский считал, что в общественной жизни должен господствовать идеал. Его модель писатель попытался создать в утопии "4338-й год". Герой этой повести, погрузившись в сомнамбулическое состояние, пишет письма в Китай о своем путешествии по России XLIV века. Россия и Китай предстают в утопии Одоевского как два центра идеализированной мировой цивилизации. В ней господствует научно-технический прогресс, давший людям эластичное стекло, электроходы и аэростаты. Аристократами в этом мире становятся по учености, а слившиеся воедино Москва и Петербург являются столицей мирового просвещения. Действительность, однако, была далека от идеала, и в творчестве Одоевского вскоре появился жанр антиутопии. Тем не менее, в системе взглядов мыслителя принцип единства ("теория должно быть одна", - повторял он в своих письмах) занимал центральное место.
Cпецифика познания особо занимала В. Ф. Одоевского. Он отмечал, что основа непонимания - противоречие между мыслью и словом: разные толкования понятий и терминов затрудняют познание, а также передачу знаний и информации. Само познание для Одоевского, как и искусство, наполнялось личностным смыслом. Занятия наукой и искусством он рассматривал как способ самореализации. Для себя он видел в них и способ самоутверждения. Как и большинство его современников, ощущавших духовное родство с философскими исканиями рубежа столетий, Одоевский считал, что познание надо начинать с самопознания. Истинное знание дается лишь целостностью, а она постигается в единстве наук и открывается "инстинктуальной силе".
Мир предстает перед человеком, по мнению Одоевского, в единстве познания, искусства и религии. Человек как личность может реализовать себя через эту триаду, используя гармонию как метод познания и стремясь к созданию системы религиозных представлений как результату познания, возводящему человека к Богу.
Просвещение, по Одоевскому, выражается в благоприятном для человека общественном устройстве. Оно создается в соответствии с выводами разума и дает возможность реализовать нравственное чувство. Другую сторону просвещения он видел в научно-технических достижениях, нацеленных на высокое экономическое развитие и защиту человека от разрушительных природных стихий.
Прогресс Одоевский определял как преемственность развития искусства, науки и просвещения. Он считал, что наличие преемственности в обществе подтверждается самим существованием человека и истории. Примером преемственности он считал осознание своей собственной духовной эволюции, в процессе которой он оставался верен одним взглядам и вместе с тем приобретал другие.
В искусстве, как и в науке, Одоевскому казалась важной идея выражения. Через нее он формулировал представление об органической природе духовной жизни и системности различных форм ее проявления. Основой системности его представлений стало не только образование, базировавшееся на немецкой органической философии, но и практика педагогической деятельности. Детей он называл "отъявленными энциклопедистами", а в процессе преподавания считал необходимым создавать, по возможности, единую картину, а не отдельные фрагменты. В искусстве он также искал целостность. В. Ф. Одоевский подчеркивал вещественность живописи. По его мнению, она изображает "поверхность" и нематериальность музыки. Сама музыка передает "внутренние предметы", суть вещей. Синтезом музыки и живописи Одоевский считал поэзию. Лучшим средством выражения самых неуловимых оттенков чувства и мысли в искусстве он называл музыку, поскольку видел ее предмет в "неопределенном". То есть, в представлениях В. Ф. Одоевского об искусстве царит строгая иерархия, определяющая функциональность искусства как целостного организма.
В качестве органической целостности Одоевский воспринимал и историю. Её логическим продолжением мыслитель считал идею о роли России в будущем мире, к которой он возвращался в утопии "4338-й год" и эпилоге к "Русским ночам". Основой убеждения о величии и славе России служит Одоев-скому вера в неё и достижения отечественного просвещения, искусства и науки. Он считал, что в его время в России зарождается самобытная музыка и литература, которая станет новым этапом в развитии всего европейского искусства.
В творчестве В. Ф. Одоевского, таким образом, нашла свое выражение мысль об особой исторической миссии России, ставшая столь популярной в русском образованном обществе к 70-м гг. XIX в. Писатель обосновывает ее культурологически, то есть через констатацию международной значимости российской науки, искусства и религии.
В интересе к культуре, проявляемой наукой второй трети XIX в., четко заметна потребность в социологизации представлений о личности. В отечественной культуре эта потребность проявляется в творчестве целой плеяды журналистов и писателей, от В. Г. Белинского до Н. Г. Чернышевского. Особый психологический склад, менталитет разночинца в российской культуре - явление своеобразное, оставившее заметный след в истории России. Его изучение само по себе представляет одну из интереснейших задач современной историко-культурной науки. Наиболее четко эта потребность проявила себя, пожалуй, в критических очерках Д. И. Писарева.