В последней трети XIX в. меняется представление о соотношении истории всемирной и местной. По сути, происходит осознание специфики историко-культурных исследований и их выделение в особый род исторических сочинений.
Культура как объект познания выделяется в философской мысли последней трети ХIХ в. В телеологических концепциях русских космистов становится заметной интегрирующая функция понятия "культура". Профессионализация знаний об обществе и культуре - основной итог развития культурологических исследований в последней трети ХIX в.
В работах конца ХIХ-начала ХХ в. ведущими становятся поиски принципов осмысления и изучения культуры. Происходит становление представлений о неоднородности научных знаний. Знамение времени - поиски материалистического осмысления феномена культуры и отказ от них. На рубеже столетий просыпается интерес к неинтегрируемому моменту культурного развития. Человеческая индивидуальность ищет свободы. И находит ее в свободе творчества. Усиление эзотерических устремлений в науке идет рядом с символизмом в искусстве. Символизм и эзотерика дают простор человеческой фантазии. Через них реализует себя на первых порах творческая индивидуальность, жаждущая если не социального, то хотя бы духовного раскрепощения. В науке в то же время происходит осознание историко-культурной природы научного знания. Изучение природы знания способствует конкретизации задач историко-культурных исследований. Представления о культуре в трудах Милюкова и Лаппо-Данилевского отражают, с одной стороны, политизацию исторических исследований, а с другой, они свидетельствуют о конкретизации культуры как объекта изучения.
На рубеже веков заметнее становится ориентация науки просветительского толка на представление о возможности вмешательства в ход общественного развития. Марксизм и ницшеанство занимают особое место в истории представлений о культуре своей верой в безусловное право науки переделывать человека по определенным образцам. В марксизме вмешательство в формирование человеческой личности признается общественной функцией, ницшеанство оставляет приоритет за индивидуумом. В русской культуре рубежа веков заметны различные подходы к изучению культуры. Их отражение - разное определение понятия культуры в сборнике "Вехи" и в работах Богданова.
Отражением эзотерических устремлений культуры рубежа столетий становится популяризация идей космической природы человеческого сознания. Предельное обобщение выступает как исходная база культурологического подхода к истории. Именно с точки зрения предельного обобщения становится возможным рассматривать революцию как культурологическую проблему. И она предстает перед современниками не как совокупность политических и военных событий, а как процесс, связанный с развитием массового, прежде всего крестьянского, сознания. Бунт мужика против барской культуры, результатом которого становится частичное уничтожение культуры господствующего слоя и частичное усвоение остатков разрушенного культурного богатства победителями - такова культурологическая концепция революции, сформулированная русской культурой и ставшая частью культурологического опыта сначала Европы и Америки, а затем и самой России.
На рубеже веков происходит дальнейшая конкретизация знаний о культуре. Ученые обращаются к обоснованию необходимости "понимающей истории" в применении к изучению культуры. Культурологии "понимающая история" нужна фактически как антитеза просветительского подхода к изучению истории и культуры.
В культурологических концепциях первой трети ХХ в. особое место занимают такие объекты изучения, как человек и цивилизация. Происходит разграничение понятий цивилизация и культура. За цивилизацией признается функция структурирования культуры. Изучение первобытных культур ведет не только к созданию антропологии, но и к освоению культурологией понятия "локальная культура". Обособление антропологии с точки зрения развития культурологической мысли можно рассматривать как признак проявления повышенного внимания науки к человеку как объекту изучения. Внутренние течения в антропологии показывают изменения исследовательского интереса к человеку и созданным им обществам. Понятие "локальная культура" в историко-культурной концепции А. Тойнби приобретает методологическое значение. Он рассматривает локальную культуру как часть общецивилизационного процесса и показывает, какие сложные опосредования проходят межцивилизационные взаимодействия прежде, чем становятся частью общечеловеческой культуры.
В первой трети XX в. успехом увенчались, наконец-то, попытки найти взаимосвязь особенностей культуры и индивидуального человеческого сознания. Для развития культурологических концепций огромное значение имели труды З. Фрейда и К. Юнга. Исследования Й. Хёйзинги о структурах сознания и игровом архетипе в культуре придали историко-культурным исследованиям культурологический смысл. Они всё еще рассматривались в рамках развития философской мысли, но общественный резонанс показывал, что эти работы интересны не только философам. К ним обращались представители практически всех областей науки и творчества. Труды Хёйзинги вызвали массовый интерес научного сообщества.
После Первой мировой войны обострилось ощущение кризиса гуманизма в европейской культуре. Работы О. Шпенглера и братьев Веберов показали, однако, что для западной цивилизации важнее становится не столько ее критика, сколько поиски оснований идентичности.
Самоизоляция советской науки, обозначившаяся в 1920-1930-е гг., стала одним из проявлений кризиса европейской цивилизации. Несмотря на неблагоприятные условия развития, создаваемые для научной мысли преобладанием политической конъюнктуры, в ведущих научных центрах страны развивались концепции, обеспечившие советским ученым связь с ведущими направлениями научных исследований. К ним относится культурно-историческая теория Л. С. Выгодского, сравнительное языкознание и сравнительное литературоведение. С именем М. С. Бахтина связано возвращение отечественного гуманитарного знания в русло развития европейской науки.
Состояние культурологических исследований во второй трети ХХ в. определяется культурологическими концепциями революций во Франции, Англии и России. Школа Анналов вводит в научный оборот представления о структуре массового и индивидуального сознания. Н. А. Бердяев становится историком представлений о человеке, культуре и истории человеческого общежития. Происходит становление "советоло-гии", которая приобретает культурологическое значение в силу того, что политическое противостояние двух систем рассматривает с позиций столкновения разных способов осмысления мира.
В науке, литературе и искусстве второй трети ХХ в. выделяются поиски форм национальной и общечеловеческой идентичности. Происходит расширение горизонтов европейской цивилизации. Показательна эволюция концепции А. Тойнби, происходившая в то время. Она стала приобретать черты экуменичности. Проявлением интегративной роли культурологического знания стало и сравнительное изучение цивилизаций.
Во второй трети ХХ в. возобновляются попытки охарактеризовать человека через особенности восприятия им космоса, общества и человеческой личности. Изучение соотношения представлений о космосе и человеке в мифологическом сознании становится ступенью в познании эволюции и форм человеческого сознания. Обращение культурологии к типологическим свойствам человеческой индивидуальности через социальную и культурную антропологию, социологию, социальную и историческую психологию и семиотику ставит вопрос о природе системности в историко-культурном исследовании.
Изучение культуры в отечественной науке середины и второй половины ХХ в. становится средством преодоления самоизоляции. С конца 1930-х гг. советская историческая наука фактически отказалась от теоретического осмысления историко-культурной проблематики. Как компенсация, в ней происходит повышение значения истории литературы и сравнительного литературоведения в изучении отечественной культуры. Результатом отказа от теоретических изысканий становятся конкретизация историко-культурных исследований, их прагматизация. Очерковая направленность историко-культур-ных исследований особенно проявляется в советской науке второй трети ХХ в. За достаточно короткое время это позволяет собрать огромный фактический материал, нуждающийся в осмыслении.
Возвращение к теоретическому осмыслению историко-культурной проблематики происходит в отечественной науке в 1960-начале 1970-х гг. Его признаками становятся интерес к исторической психологии и поиски более емких методов историко-культурного исследования. Предпринимаются попытки системного осмысления культуры. Сразу же обнаруживается их несовместимость с идеологически понимаемым марксизмом. В конце 1960-1970-х гг. предпринимаются первые попытки публичного обсуждения принципов марксистского подхода к изучению феодализма и системно-структурному анализу. Потребность в методологическом осмыслении историко-культурного знания проявляется созданием особой, "марксистской", культурологии и приобретением историей культуры статуса специальной исторической дисциплины. В конце 1970-х гг. в исторической периодике начинается обсуждение предмета историко-культурного изучения. Системный анализ признается наиболее приемлемым и желательным методом историко-культурного исследования.
Семиотика и типология в историко-культурных исследованиях 1960-1980-х гг. становятся теми областями историко-культурного изучения, в которых реализует себя системный подход. В различных отраслях науки предпринимаются опыты изучения типологии личностного сознания. При отсутствии достаточных навыков типологического изучения конкретно-исторического материала вновь приобретает культурологическое значение художественное творчество. Для научного сознания того времени исключительное значение имела историческая проза Н. Я. Эйдельмана и Б. Ш. Окуджавы. В ней решались проблемы исторической типологии личностного сознания и личностной организации. В произведениях этих авторов читатели находили решения задач, ставить которые историко-культурная наука тех лет уже могла, но еще не умела на них отвечать достаточно адекватно.