Катастрофическим последствием массовой культуры является низведение творческой деятельности человека к элементарному акту бездумного потребления. Высокая культура требует высокого интеллектуального напряжения. И встреча с “Монной Лизой” в выставочном зале совсем не похожа на встречу с ней на этикетке спичечного коробка или на майке. Осмысление проблемы массовой культуры было начато книгами О.Шпенглера “Закат Европы”, А. Швейцера “Культура и этика”, Х.Орте-ги-и-Гассета “Восстание масс”, Э.Фромма “Иметь или быть”, где массовая культура осмысливается как предельное выражение духовной несвободы, средство отчуждения и угнетения человеческой личности.
В качестве культурологической оппозиции массовой культуре выступает элитарная культура, основная задача которой сводится к тому, чтобы сохранить в культуре творческое начало и пафос.
Русский искусствовед П.П.Муратов. писал: “Современное искусство оказалось весьма чувствительным психическим аппаратом... Изумляет небывалое преобладание абстракций. Нынешний живописец мыслит отвлеченными категориями цвета, композиции, пространства, формы, фактуры... Человек есть начало и конец всего в античном и западноевропейском искусстве. Антропоморфизм был основным мироощущением, которое делало возможным это искусство.
В конце XIX в. эта подпочва европейского мироощущения явно колеблется. Природа становится сцеплением объективных фактов, которые может разъединить художественный анализ... Художник перестал видеть и чувствовать все по образу своему и подобию. У мира изображаемого нет того центра, каким был человек. Сама видимость человека подлежит развитию, расчленению на те первичные элементы, на которые разлагается видимость предметов. Нет чувства организма ни в природе, ни в человеке, но есть взамен того сознание конструкции” .
Культура выполняет ирегулятивную. или нормативную функцию, выступая как система мер и требований общества ко всем сторонам деятельности людей (труд, быт, сферы общественно-политической деятельности и межличностных отношений). Регулятивная функция культуры поддерживается такими находящимися в ее структуре нормативными системами, как мораль и право, сложившиеся традиции, обряды, обычаи, образцы поведения. Выступая оценочной характеристикой степени соответствия поведения и деятельности той или иной общественной группы или личности определенным социально-нравственным нормам и принципам, культура регулирует поведение человека во всех сферах общественной жизни.
Человек не может не общаться. Даже когда он находится в одиночестве, он продолжает вести неслышный диалог с близкими или далекими ему людьми, с героями книг, с Богом или с самим собой, каким он видит себя. В таком общении он может быть совсем иным, чем при живом общении. Культура живого общения предполагает не только вежливость и такт. Она предполагает способность и умение каждого из нас привнести в круг подобного общения коммуникативность культуры, т.е. нашу связь с человечеством, которую мы ощущали, будучи наедине с собой. Быть самим собой и признавать право на это другого человека — это значит признавать равенство каждого по отношению к человечеству и его культуре. Речь идет о характерной черте или о норме гуманизма. Разумеется, в культуре есть множество норм и правил поведения. Все они служат одной общей цели: организации совместной жизни людей. Существуют нормы права и морали, нормы в искусстве, нормы религиозного сознания и поведения. Все эти нормы регламентируют поведение человека, обязывают его придерживаться каких-то границ, которые считаются приемлемыми в той или иной культуре.
Общество испокон веков распадается на социальные группы. Социальные группы — относительно устойчивые совокупности людей, имеющих общие интересы, ценности и нормы поведения, складывающиеся в рамках исторически определенного общества. В каждой группе воплощаются некоторые специфические взаимосвязи индивидов между собой и с обществом в целом.
Групповые интересы могут быть выражены через кастовые, сословные, классовые и профессиональные.
Каста наиболее полно раскрывается в культуре Индии. До настоящего времени Индия настойчиво держится за это разъединяющее людей явление. Даже современное образование не может победить в индусе его приверженность к касте.
В книге “Культура Индии” С.Ф.Ольденбург рассказывает, с чем пришлось столкнуться у себя на родине образованному по-европейски индусу, пожелавшему посетить Всемирную выставку в Европе. Вернувшись домой, он был исключен из касты. Молодой человек страшно переживал это наказание и подал в суд, требуя восстановления своих прав. А основанием для столь сурового приговора послужило обвинение нашего путешественника в том, что он обедал совместно с иностранцами, что строжайше запрещено индуизмом. В суде исключенный из касты говорил, что у него на пароходе был запас риса и что он сам готовил себе обед. “К несчастью для него, свидетели выясняли, что он бывал за общим столом на пароходе, и дело его было проиграно” .
Эпизод сам по себе забавный, если бы не трагизм исключения из касты, лишающего индуса всякой социальной опоры у себя на родине. Высшей кастой в Индии признается каста брахманов. Брахман не имеет права кому-либо кланяться. Он принимает поклоны других, благословляя их в ответ. Индуизм предписывает верующим каждый свой шаг согласовывать с брахманами. Без их благословения нет праведной жизни и смерти. Но быть брахманом — почетно и ответственно. Малейшее нарушение этических норм брахманом грозит ему позором и изгнанием из касты.
Еще один характерный пример проявления группового начала в культуре — это рыцарство:
Рыцари- это представители господствующего сословия, но их жизнь была подчинена строгому регламенту. Кодекс рьщарской чести предписывал сложные процедуры и соблюдение этикета, отход от которого даже в мелочах мог уронить достоинство рыцаря в глазах других членов привилегированного класса. Подчас регламентация этого этикета выглядела лишенной здравого смысла. Например, прискакав к королю в разгар битвы с важным донесением, рыцарь не мог обратиться к нему первым и ждал, когда государь заговорит с ним. А ведь в эти мгновения могла решаться судьба битвы и его товарищей по оружию.
Рыцарю предписывалось знать и выполнять ряд придворных ритуальных функций: петь, танцевать, играть в шахматы, фехтовать, совершать подвиги во славу прекрасной дамы и т.д. Рыцарь должен был являть собой. образец придворного этикета.
Феномен рыцарства внес в культуру ряд таких общезначимых ценностных установок, как возвышенная любовь к женщине, самоценность чести и достоинства, верность данному слову, безупречная манера поведения.
Проявлением группового в культуре является и классовое. Классы воспринимаются как стабильные социально-экономические группы общества, принадлежность к которым диктует индивидам определенную культуру поведения.
Метод классового анализа имеет длительную историю и является важным завоеванием научной социологии, особенно ценным при изучении общественных процессов индустриальной эпохи. Но абсолютизация классовых характеристик, подчинение им всех аспектов человеческого бытия, видимо, ложны и заключают в себе мощное деструктивное начало. Возведение классового подхода в “категорический императив” исторического познания приводит к познавательному и социально-практическому тупику.
Последовательное осуществление классового подхода реализуется через отношения господства и подчинения, где одни — знающие, просвещенные, передовые и сознательные — командуют другими, предписывая всем следовать одному методу, четко проводить в жизнь принцип: “кто не с нами, тот против нас”. В пролетарской идеологии даже язык классового сознания приобретает армейский характер (передовой авангард, арьергардные бои, битва за власть, идеологический фронт и т.д.).
Вульгарно-социологическая классовость оборвала нить исторической преемственности развития России, представляя ее историю в самых мрачных красках. Деление на “красных” и “белых”, “своих” и “чужих”, “революционеров” и “контрреволюционеров”, “прогрессивную” и “реакционную” культуру, поиски “дворянских” и “пролетарских” корней в биографиях и творчестве писателей, философов, ученых вычеркнули из истории целые эпохи, направления и пласты культуры.
Класс — категория социально-экономическая, но в марксистской идеологии она считалась скрытой пружиной всех общественных мотивов и целей, а это вело к диктату политики над всеми сферами жизни. Это, в свою очередь, породило форму тоталитарного мышления, которое в данном случае понимается как одномерность, сведение многообразия к единообразию.
Замятин Е. уже в 1920 г. осознал ужас последствий классового принципа в культуре, считая, что ничего хорошего нельзя ждать от культуры, в которой все подчинено обожествлению будущего и культу “мы” в ущерб интересам разума и личности.
Абсолютизация классового противоборства с неизбежностью оборачивается оправданием насилия и чудовищным преувеличением его роли не только в теории, но и на практике, т.е. культура ориентируется на антигуманизм. Новый человек должен спокойно относиться к трагическому, испытывать красоту ужаса, борьбы, уметь ценить в страданиях героев их героизм и не обращать внимания на их раны и стоны. Свобода от мелочного страха, от трусости покупается ценою привычки к ужасному.
Любая классовая “правда” ущербна и частична, хотя бы в силу давящего изнутри группового эгоизма, претензий на исключительность. Заложенное в ней различие рано или поздно оборачивается разделением, а разделение — антагонизмом, обрекая человечество на глобальную схематику двухзначной логики: нескончаемые распри, войны и междоусобица. Апологетика классовости стала трамплином для возведения “железного занавеса”, “берлинской стены” и других символов идеологической конфронтации. Благодаря ей внеклассовое, а тем более общечеловеческое объявлялось враждебным коммунистическому движению, коммунистическим идеалам.