С годами эти взгляды Боккаччо заметно усилились. Он и друга своего Петрарку укорял за то, что он принимал покровительство тиранов Северной Италии. В "Декамероне" Боккаччо не упустил возможность сурово обличить могущественных венценосцев за их кровавые затеи. Устами мудрого Натана он утверждает: "Всевластные императоры и могущественные короли почти исключительно ценой убийства... великого множества людей, - ценою выжигания целых стран и разрушения городов добились расширения владений своих, а следственно, и распространения своей славы" (Х, 3). В новеллах последнего дня, прославляющих щедрость и великодушие, Пампинея решительно заявляет, что "почти все нынешние государи - жестокие тираны" (Х, 7).
Наряду с любовью в "Декамероне" почетное место отводится человеческой энергии. Если в средневековом рыцарском романе на первый план выдвигалась физическая сила, сопряженная с воинскими навыками, то в новеллах Боккаччо, как и в городских новеллах более раннего периода, особенно высоко ценится сила ума, сообразительность, изобретательность. О божественном провидении в "Декамероне" почти не вспоминают. Зато не раз упомянутая Фортуна олицетворяет мир в движении, в неожиданных поворотах, в многообразии. Фортуна не дает миру застынуть в квиетизме. И если "Природа примудра", то "Фотруна тысячеока, хотя глупцы и изображают ее слепой" (VI, 2). Она укрепляет дух человека, закаляет его силы.
В этом отношении примечательна новелла о превратной судьбе Ландольфо Руффоло. Богатый купец, потерпев неудачу в торговле, становится пиратом. Вновь разбогатев, он подвергается нападению алчных генуэзцев, а затем буря на море лишает его всего достояния. И все же Ландольфо не теряет присутствия духа. Выброшенный волной на берег острова Корфу, он находит в ящике, который спас его от гибели, несметные сокровища. После всех этих приключений, "не захотев больше торговать, он честно прожил остаток своей жизни" (II, 4).
Жизнь в "Декамероне" кипит и бьет через край. Автор не случайно любит истории с приключениями. Их много в новеллах второго дня, повествующих "о том, как для людей, подвергшихся многоразличным испытаниям, в конце концов, сверх всякого ожидания, все хорошо кончалось". Так, много приключений пережила прекрасная дочь султана Вавилонского (II, 7). Удивительна история флорентийского купца Алессандро, ставшего мужем английской принцессы, а затем занявшего шотландский престол (II, 3). К числу лучших новелл "Декамерона" принадлежит новелла о похождениях в Неаполе Андреуччо из Перуджи, который, попав в логово злоумышленников, лишается денег, а затем, подвергнувшись новым опасностям, возвращается домой владельцем драгоценного рубина (II, 5).
Конечно, в многоцветной панораме жизни немалую роль играет благоприятный или неблагоприятный случай. Но в самые яркие краски жизнь окрашивается тогда, когда воля человека, его находчивость и ум одерживают верх над обстоятельствами. В новелле о Джилетте из Нарбоны героиня ее, дочь врача, добивается того, что король выдает ее замуж за любимого ею графа Бельтрана. И хотя граф не желает быть мужем простолюдинки, умная и находчивая Джилетта умело добивается своей цели (III, 9). Эта новелла, которую У.Шекспир положил в основу комедии "Конец - делу венец", входит в состав новелл третьего дня, повествующих "о том, как люди благодаря хитроумию своему добивались того, о чем они страстно мечтали, или же вновь обретали утраченное".
Мир хитроумия в "Декамероне" обширен и многообразен. Находчивость и изобретательность - его характерные черты, вполне соответствовавшие духу нового времени, неудержимо пробивавшемуся сквозь толщу сословно-корпоративных ограничений. Читатель узнает, как сообразительный конюх обошел короля (III, 2), как ловкий монах использует унылое благочестие богача Пуччо, чтобы позабавиться с его женой (III, 4), как худородный хотя и богатый молодой человек, за склонность к нарядным одеждам прозванный "Щегольком", наставляет рога скупому дворянину (III, 5) и т.д.
Зачастую хитроумие в корыстных целях проявляют всякого рода ловкачи и шарлатаны, например, брат Лука (VI, 10), извлекающий немалую пользу из фальшивых реликвий. Он заведомый обманщик, ловко эксплуатирующий народное легковерие. Но когда в ловушку попадает он сам, то с каким остроумием выбирается из нее, что читателю остается только восхититься его великолепной находчивостью.
Подчас хитроумие выступает в виде веселой шутки, изобретательной забавы. Таковы, например, новеллы о проделках веселых художников Бруно и Буффальмако, появляющиеся среди новелл восьмого и девятого дней. То они подтрунивают над легковерным художником Каландрино, разыскивающим драгоценные камни, делающие человека невидимым (VIII, 3); или стремятся уверить его в том, что он сам у себя украл свинью (VIII, 6). Другой раз они позабавились над глупым болонским врачом, пожелавшим быть корсаром (VIII, 9). В новеллах девятого дня вновь появляется легковерный Каландрино. Веселые друзья доказывают ему, что он забеременел (IX, 3), а затем принимают участие в любовной интрижке Каландрино, снабдив его "магическим" приворотным талисманом (IX, 5).
Проказы Бруно и Буффальмакко – это, своего рода, игра умных с дураками, своего рода, мирской театр, на подмостках которого разыгрывается занимательная пьеса. Ренессансный девиз "Мир - это театр", хорошо известный во времена Шекспира, уже начал обрисовываться в "Декамероне". Пред лицом близкой смерти, не заботясь о загробном возмездии, в искусного лицедея превращается мессер Чеппарелло (I, 1). Таким образом, уже в первой, вводной новелле "Декамерона" жизнь превращалась в театр, в яркое лицедейство, и за театром оставалось последнее слово.
К этому следует добавить, что в новеллах Боккаччо то и дело возникают переодевания, узнавания и неузнавания, резкие сюжетные повороты и прочие приемы и мотивы, позднее широко использовавшиеся в итальянской ученой комедии. Многие из этих мотивов (в том числе бури на море, нападения пиратов, экзотические страны) восходят к позднегреческому роману, привлекавшему внимание Боккаччо еще в более ранний период. Встречаются в "Декамероне" отзвуки Овидия и Апулея. Зато к благочестивым легендам средних веков автор интереса не проявляет. Правда, в одной из новелл появляется выходец с того света, но вся эта новелла окрашена в шутливые тона (VII, 10), Выходцы с того света появляются также в новелле о Настаджио дельи Онести (V, 8), который становится свидетелем справедливого возмездия за пренебрежение любовью. Даже призраки утверждают в "Декамероне" права земных чувств и страстей.
Вслед за античными философами и поэтами Боккаччо в природе видел главного наставника, и природа, т.е. реальная земная жизнь, являлась надежным объектом его новеллистики. В своих острых зарисовках Боккаччо обычно очень конкретен. Но конкретность эта проявляется не только в живописных деталях. Она обладает социальной и исторической глубиной. Можно сказать, что в "Декамероне" закладывались прочные основы европейского ренессансного реализма.
По страницам "Декамерона" бродят влюбленные и скупцы, прелюбодеи и весельчаки, мошенники и острословы, но это не те плоские фигуры вне времени и пространства, которые часто появлялись в занимательной литературе средних веков. Читатели "Декамерона" узнавали в них своих современников или людей, память о которых была жива еще в Италии времен Боккаччо.
Вот, например, вышеупомянутые художники Бруно и Буффальмакко. Это вполне реальные люди. О них сообщает Дж. Вазари в своих "Жизнеописаниях наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих" (1550).
Еще одному художнику уделил Боккаччо место "Декамероне". На этот раз - Джотто (1226 или 1267-1337), крупнейшему представителю итальянского Проторенессанса. С огромным уважением пишет он (рассказ ведет Панфило) о новой живописной манере Джотто, который "благодаря несравненному своему дару все, что только природа, создательница и мать всего сущего, ни производит на свет под вечно вращающимся небосводом, изображал... карандашом, пером или даже кистью до того похоже, что казалось, будто это не изображение, а сам предмет... Он возродил искусство, которое на протяжении столетий затаптывали по своему неразумию те, что старались не столько угодить вкусу знатоков, сколько увеселить взор невежд, и за это по праву может быть назван красою и гордостью Флоренции" (VI, 5).
Похвальное слово реалистическим исканиям Джотто, произносимое Панфило, не случайно, конечно, заняло свое место в "Декамероне". В Джотто Боккаччо видел не только достойного собрата, но и союзника по искусству поднимавшегося Возрождения. Со страниц "Декамерона" на читателя глядела живая Италия, многоликая и многоцветная. В средневековых рыцарских романах ареной событий обычно являлись суровые феодальные замки и дремучие леса, в новеллах Боккаччо им на смену пришли города и проезжие дороги. Из городов Боккаччо особенно охотно рисует Флоренцию и Неаполь. Они ему хорошо известны, с ними связано многое в его жизни. Например, в новелле о похождениях Андреуччо (II, 5) мы ясно видим Неаполь с его рыночной площадью, где барышники торгуют лошадьми, с его злачными местами, где куртизанки обирают легковерных приезжих, с гостиницами, с Каталонской улицей, идущей прямо к морю, с дозорными, ночью охраняющими город, и т.п.
Флоренция для Боккаччо - не только большой процветающий город, но и очаг высокой культуры. Наряду с Джотто в "Декамероне" появляется Гвидо Кавальканти, выдающийся поэт и мыслитель, друг Данте, умерший в 1300 г. Появление Кавальканти позволяет Боккаччо вспомнить о старой Флоренции и ее топографии. Склонный к уединению, Кавальканти, решив посетить кладбище, "вышел... с Орто Сан Микеле на Корсо дельи Адимари и двинулся по направлению к Сан Джованни, - то был его обычный путь, - а вокруг других гробниц, - теперь они находятся в Санта Репарата, - словом, тут тебе и порфировые колонны, и эти гробницы, и запертые двери Сан Джованни..." (VI, 9).