Mein Ringlein sprang entzwei».
Автор пародии чужд романтическим настроениям Айхедорфа. Последовательная мелодика народных песен ведет к их простоте и единству. А пародия их нарушает, что приводит к различным смещениям, оппозициям, расхождениям.
Например, в первой строфе пародии мы видим наличие технического термина «Rollergang», то есть происходит включение слова иной стилевой принадлежности:
«In meinem Knochenkopfe
da geht ein Kollergang…».
Во второй строфе мотив неверной возлюбленной контрастирует с мета-понятием “романтика”:
«Mein Kopf ist voller Romantik,
Mein Liebste nicht treu -…».
Формула желания в 3 строфе обращает внимание на экзотическую жизнь одного из персонажей романа Карла Мея:
«Ach, waer ich der stolze Effendi,
der Gei- und Tiger hetzt…».
А формула желания в четвертой строфе – намек на роман Д.Свифта «Путешествие Гулливера»:
«Ein Jahoo moechte ich lallen
Leiber als intro-vertiert…».
Здесь, употребляется слово «Jahoo», которое в романе Свифта обозначает класс человекообразных обезьян.
Вышеприведенные формулы желания автора в третьей и четвертой строфе – это «формулы жизни актера и рыцаря» (подр. см.: Verweyen, Wittig,1979:177):
В пятой строфе пародии мы наблюдаем своеобразную переработку песни «Wonnemonat Mai-Lied» (песня восхваления месяца мая, олицетворяющего собой месяц наслаждения и блаженства) в песню «Schimmelmonat August» ( «август – месяц плесени»):
«Ich moechte am liebsten sterben
im Schimmelmonat August - …».
По этим пяти вышеприведенным примерам мы сможем доказать очень тесную связь текста-оригинала с текстом пародии и выявить один из принципов создания данной пародии – прием стилистического снижения.
Так, например, первое четверостишье пародии обнаруживает момент намека на первую строфу оригинала, а именно на саму мельницу и ее работу:
Сравним первое четверостишье текста-оригинала:
ТО: «In einem kuehlen Grunde
Da geht ein Muehlenrad…»
ТП: «In meinem Knochenkopfe
da geht ein Kollergang,
der mahlet meine Gedanken…»
Картина движущегося мельничного колеса в тексте Айхендорфа противопоставляется прагматичной функции слова «Kollergang». Как мы уже говорили, вторые строфы обоих произведений связаны между собой мотивом неверной возлюбленной. Проследим это на примерах из них:
ТО: «Sie hat mir Treu’ versprochen,
Gab mir ein’n Ring dabei,
Sie hat die Treu’ gebrochen,
Mein Ringlein sprang entzwei».
ТП: «Mein Kopf ist voller Romantik,
meine Liebste nicht treu –
Ich treib in den Himmelsatlantik,
und lasse Stirnenspreu».
Мы сразу же видим различие в том, как описана неверность возлюбленной: в тексте Айхендорфа это выражено образно, метафорично, а в тексте Рюмкопфа используется просто лексика общезначной тематики, а также реалии других уже существующих ранее произведений, как мы это покажем далее. Магическая картина нарушенной верности погашена и эмоциональная история любви и разлуки преуменьшена метафорой «Stirnenspreu» («мякина лба»).
Третья строфа у Айхендорфа о жизни актера:
«Ich moecht’ als Spielmann reisen
Welt in die Welt hinaus,
Und singen meine Weisen,
Und gehn von Haus zu Haus» - накладывается и совпадает у П.Рюмкопфа с намеком на романтику Карла Мея:
«Ach, waer ich der stolzt Effendi,
der Gei- und Tiger hetzt,
Wenn der Mond, in statu nascendi,
seine Klige am Himmel wetzt!»
Желание автора текста оригинала у Рюмкопфа превращается в самую простую тривиальность, тоска по ушедшему миру Айхендорфа заменена современностью Карла Мея.
Четвертая строфа Айхендорфа повествует о возможной жизни автора, если бы он смог быть рыцарем:
«Ich moecht’ als Reiter fliegen
Wohl in die blut’ge Schlacht,
Um stille Feuer liegen
Im Feld bei dunkler Nacht».
Это картина желания автора в пародии подвергнута сатире:
«Ein Jahoo, moecht’ ich lallen.
lieber als intro-vertiert
mit meinen Suetterlin-Krallen
im Kopf herumgeruehrt».
В тексте пародии П.Рюмкопфа мы видим несколько сложных слов, которые тоже играют свою роль, например:
«intro-vertiert».
«Suetterlin-Krallen»
«Bessemer-Brust»
Так, сложное слово «Suetterlin-Krallen» – намек на введение в 1915 году во многих немецких школах шрифта, созданного берлинским графиком Зюттерлином.
«Bessemer-Brust» – намек на английского инженера сэра Генри Бессемера, открывшего свой метод производства стали. Оба эти намека – ничто иное, как аллюзии. Пародист употребляет словосочетание «Bessemer-Brust», заведомо зная о существовании известной метафоры «trojanische Brust» («троянская грудь»).
А теперь, подойдя к завершению анализа, рассмотрим концовки обоих стихотворений:
«Hoer ich das Muehlrad gehen:
Ich weiss nicht, was ich will –
Ich moecht’ am leibsten sterben,
Da waer’s auf einmal still».
Здесь Йозеф фон Айхендорф показывает нам боль в мире лирического художника. Фраза «Ich moecht’ am leibsten sterben» не влечет за собой необходимости осуществления данного намерения.
Лирическое же «я» («ich») в «перепесне», «перепеве» Рюмкопфа можно объяснить неоднозначно. Возможно, сам автор представляется нам как страстный читатель поэзии Айхендорфа, читателем, голова которого объята романтикой, и который хочет от этого освободиться, или, возможно, Рюмкопф говорит словами Айхендорфа, тем самым в конце своей пародии Рюмкопф рисует картину смерти от любви; используя слова Айхендорфа:
«Ich moecht’ am leibsten sterben
im Schimmelmonat August –
Was klirren so muntere Scherben
in meiner Bessemer-Brust?!».
На протяжении всей пародии мы констатируем тесную связь с текстом-оригиналом. При помощи тона, который задает своей песне Йозеф Ф.фон Айхендорф, автор заново выражает романтическое начало, вынося его за пределы ограниченной повседневности. В его поэзии язык становится преддверием, откуда можно обозревать чужую страну, не отказываясь от нормальной привычной жизни. Существует мнение о том, что стихотворный «метод» Айхендорфа обладает свойствами «сладкого наркоза» («suesse Narkose seiner Weisen») (цит. по: Verweyen, Wittig,1979:182) А у пародиста ничего подобного мы наблюдать не можем, у него нет такой «изюминки», которой обладала поэзия Айхендорфа.
Следующей парой стихотворений, которые мы рассмотрим, будет отрывок из стихотворения Ф.Шиллера «Wuerde der Frauen», и пародия на него «Schillers Lob der Frauen. Parodie», написанная А.В.Шлегелем.
Если мы будем сравнивать текст-оригинал и пародию на него, то в рамках структуры мы сможем установить множество совпадений на различных уровнях. Заголовок текста пародии уже открыто содержит в себе указание на тематику данного стихотворения: «Schillers Lob der Frauen». Пародист будет касаться той же темы, что и Шиллер, но в совершенно ином аспекте, так как он сообщает нам также открыто (уже в заголовке), что это пародия: «Schillers Lob der Frauen. Parodie». В построении своей пародии автор придерживается структуры текста-оригинала, а это две строфы, одна из которых состоит из шести строк, а другая – из восьми. Первые три строчки представляют собой законченное предложение; вторые три строчки также являют собой синтаксическое единство. Разница состоит лишь в том, что эти два предложения в тексте пародии разделены между собой точкой с запятой, а в оригинале – это просто точка. Существенной роли этот момент не играет, но он нам необходим для того, чтобы полнее показать связь этих двух текстов. С уверенностью мы можем сказать, что в данном случае пародист «недорабатывает» модель текста-оригинала. Но это не единственный пример для данного приема.
Во второй строфе пародист не придерживается такого четкого разграничения текста на предложения, но в целом структуры одинаковы.
Еще один немаловажный момент следует здесь упомянуть: в пародии также сохранены мелодика, темп, присущие оригиналу. Для этого приведем примеры из обоих текстов и рассмотрим самое начало:
ТО: «Ehret die Frauen! Sie flechten und weben
Himmlische Rosen ins irdische Leben,
Flechten der Liebe beglueckendes Band».
ТП: «Ehret die Frauen! Sie stricken die Struempfe,
Wollig und warm, zu durchwaten die Suempfe,
Flicken zerrissene Pantalons aus,..»
В этих же примерах мы видим, что они начинаются одной и той же фразой «Ehret die Frauen!». Это главный мотив обоих стихотворений, только авторы будут реализовывать его каждый по-своему. Шиллер воспевает, можно сказать, божественную сущность женщины, которая вплетает небесные цветы в земную жизнь. А в пародии рассказывается о повседневном предназначении женщины-хозяйки. Сравнивая первые две строчки, мы выявляем примеры, которые еще раз подчеркивают использование пародистом приема недоработки текста-оригинала в тексте пародии. Глаголы «flechten», «webben» [это слова - синонимы] – в пародии переходят в глагол «stricken» (вязать). Но первая пара глаголов сочетается со словосочетанием «himmlische Rosen» (небесные розы, или розы небесной красоты) – что способствует метафорическому, образному описанию. А глагол «stricken» согласуется с существительным «die Struempfe» (чулки). В данном случае нет ни метафоры, ни образа-символа, и описание доходит до банального. Прием банализации используется для создания контраста между оригиналом и пародией: «zerrissene Pantalons» и «himmlische Rosen». И здесь мы видим, насколько просто представлена функция женщины в жизни, об этом свидетельствуют и следующие строчки первой строфы в стихотворении А.Шлегеля:
«Sicher in ihren bewahrenden Haenden
Ruht, was die Maenner mit Leichtsinn verschwenden,
Ruhet der Menschheit geheiligtes Pfand».
Так рисует нам Ф.Шиллер сильную женщину, являющейся хранительницей жизни человечества. А у Шлегеля ее обязанности сводятся к уходу за мужчинами, детьми и домом:
«Kochen dem Manne die kraeftigen Suppen,
Putzen den Kindern die niedlichen Puppen,
Halten mit maessigem Wochengeld Haus».
Во второй части мы видим, что оба автора останавливают свое внимание на мужчине, но подчеркивая его зависимость от женщины.
В тексте пародии автор сохраняет это тематическое соотношение «женщина-мужчина». Первые строфы посвящены именно женщине как основе жизни. A вторые строфы (в оригинале и в пародии) затрагивают только тему мужчин. Так начинается вторая строфа у Шиллера:
«Ewig aus der Wahrhiet schranken
Schweift des Mannes wilde Kraft,
Und die irren Tritte wanken
Auf dem Meer der Leidenschaft».
Мужчина здесь представлен обладающим большой физической силой, но он, как и любой мужчина, ошибается, что часто приносит страдания. Мы видим, насколько различны представления автора о женщине и мужчине. Ведь женщину он идеализирует, а мужчина отнюдь не идеален, он – лишь представитель сильного пола.
Автор пародии А.В.Шлегель рисует нам обычную банальную жизнь мужчины, не имеющую высокой цели или назначения, так как мужчине этого просто не нужно: