Достижения Эдгара По в области новеллы не были стихийным продуктом вдохновенного наития. Его приобщение к прозе началось с внимательного изучения и анализа так называемых журнальных жанров. Предметом его пристального внимания стали не только американские, но и английские (и даже в первую очередь английские) журналы, все еще служившие образцом для американских читателей, писателей, критиков и издателей.
Он исследовал журнальную прозу, ее тематику, стилистику, язык, композиционные принципы, пытаясь раскрыть секреты ремесла.
В творчестве По прозаика выделяют два периода. Первый — рассказы 30-х годов, носящие, по преимуществу, фантастический, гротескный или пародийный характер. Если окинуть общим взором раннюю прозу Эдгара По, то есть рассказы, написанные между 1831 и 1837 годами, то нетрудно заметить, что наряду с пародиями встречаются сочинения, о которых невозможно сказать с определенностью, «в шутку» они написаны или «всерьез». Ироничность повествования в них не обладает абсолютностью, но имеет степени концентрации. Временами она очевидна и несомненна, временами — приглушена, а то и вовсе пропадает. И если, скажем, «Герцог де Л'Омлет» или «Без дыхания» — новеллы недвусмысленно ироничные и пародийные, то относительно «Свидания» или «Метценгерштейна» мы не можем быть вполне уверены, в «Беренике» пародийный элемент едва ощущается, а в «Морелле» его нет вовсе.
В подтексте его «страшных» и «таинственных» рассказов содержится глубокая неудовлетворенность существующей жизнью, ее философской и эстетической бедностью, самодовольной практичностью. По не понимал до конца причин социального зла, скорее интуитивно, чем сознательно чувствовал страшные последствия сложившейся в Америке цивилизации. Некоторые критики признают соответствие «ужасных» рассказов По эстетической норме романтической прозы. Такой взгляд, имеет некоторые основания.
Одним из классических образцов психологического рассказа Эдгара По принято считать «Падение дома Ашеров». С одной стороны, главным предметом изображения в нем служит болезненное состояние человеческой психики, сознание на грани безумия, с другой — здесь показана дуа, трепещущая от страха перед грядущим и неизбежным ужасом. «Ужас души», подвергающийся художественному исследованию и воспроизведению в «Падении дома Ашеров», относится к той области человеческих эмоций, которую принято обозначать понятием «страх», и сама новелла стоит в длинном ряду других рассказов Эдгара По, рисующих страх человека перед жизнью и перед смертью. Достаточно вспомнить героя «Рукописи, найденной в бутылке», застывающего от ужаса «перед единоборством ветра и вод», когда вокруг «только тьма... вечной ночи и хаос волн», когда «оставлено мало времени для раздумий о судьбе»; или — «человека толпы», который не в силах оставаться с жизнью одни на один и в страхе мечется по улицам, лишь бы не оставаться в одиночестве; или — «старика», пережившего смертельный ужас низвержения в Мальстрсм и дрожащего теперь от малейших проявлений жизни; или — героя «Колодца и маятника», трижды в течение одной ночи встречающего смертный час; или — непредставимый ужас заживо погребенного человека («Преждевременные похороны», «Бочонок Амонтильядо»).
Однако «Падение дома Ашеров» отличается от них особым синтетизмом, психологической сконцентрированностью, трактовкой предмета на более высоком уровне. Это, если можно так выразиться, суперновелла, рисующая уже не страх перед жизнью или страх перед смертью, но страх перед страхом жизни и смерти, то есть особо утонченную и смертоносную форму ужаса души. По-настоящему оценить это произведение можно лишь на фоне других психологических рассказов По, где проблема поставлена проще и не столь широко. Впрочем, простота не относится к числу характерных особенностей психологической новеллистики По.
Вместе с тем интерес Эдгара По к психологическим аспектам деятельности человеческого сознания не должно возводить исключительно к специфике американской национальной жизни середины XIX столетия. Он имеет более широкое основание и несомненно связан с некоторыми общими принципами романтической идеологии и философии, привлекавшими внимание как американских, так и европейских мыслителей.
Одна из психологических загадок, постоянно привлекавших к себе внимание Эдгара По,— тяготение человека к нарушению запрета, та самая сладость запретного плода, которая многократно отразилась в легендах, сказках, преданиях разных народов и даже в художественной литературе. Человеку смертельно хочется именно того, чего нельзя: съесть яблоко с древа познания, выпустить из бутылки джина, открыть комнату в замке Синей Бороды, сорвать прекрасный цветок и т. п.
«Повествовательная структура многих психологических новелл Эдгара По опирается на традиционную в романтической прозе пару: рассказчик — герой. Так построены знаменитые рассказы о Дюпене, «Падение дома Ашеров», «Человек толпы», «Золотой жук», «Спуск в Мальстрем», «Свидание» и т.д. Рассказчик олицетворяет нравственно-психологическую «норму», герой — отклонение от нее. Однако в большинстве случаев рассказчик и герой — одно лицо. В нем воплощены и норма, и отклонение, а повествование приобретает характер самонаблюдения. Отсюда со всей неизбежностью вытекает раздвоенность сознания героя, которое функционирует как бы на двух уровнях. Одно принадлежит человеку, совершающему поступки, другое — человеку, рассказывающему и объясняющему их.»[4, с. 188]
Общая идейно-эстетическая задача, которую Эдгар По решал в психологических новеллах, в большой степени предопределила их художественную структуру, сюжетную динамику, образную систему, способ повествования, эмоциональную установку и т. д. Особенно важное место в этом ряду занимают категории художественного времени и пространства. Повышенное внимание к психологии было обусловлено стремлением выяснить природу сил, препятствующих нормальной и полноценной работе сознания.
Естественно, что не меньший интерес для Эдгара По представляла интеллектуальная деятельность человека. Интерес этот пронизывает все новеллистическое наследие писателя. В наиболее концентрированном виде он проявлен в так называемых детективных рассказах.
В 40-е годы Э. По создал знаменитые детективные рассказы: «Убийство на улице Морг» (1841), «Тайна Мари Роже» (1842), «Золотой жук» (1843), «Украденное письмо» (1845) и другие, оказавшие огромное воздействие на американскую и европейскую детективную литературу. По высоко ставил искусство психологического угадывания. Таким качеством наделен Дюпен, сыщик-любитель, герой нескольких новелл По. У Дюпена исключительный аналитический ум, и он не раз признавался своему другу, что люди для него — открытая книга. О раскрытии Дюпеном загадочного убийства рассказано в новелле «Убийство на улице Морг». Его поразил, прежде всего, чудовищный характер убийства; он обратил внимание и на визгливый голос одного убийцы, ибо никто из свидетелей не смог разобрать ни одного членораздельного слова, или хотя бы отчетливого звука речи этого существа. Он отметил огромную силу, с которой терзали убийцы свои жертвы. Дюпен понял, что, только обладая необычайной ловкостью, убийцы могли выбраться из окна. В голове Дюпена возникла мысль, что в убийстве повинна обезьяна. Его догадка подтвердилась. В Булонском лесу нашли сбежавшего от хозяина орангутанга, а вскоре пришел и его хозяин-моряк, рассказавший об убийстве. « В «Золотом жуке» (по оценке Ж. Верна, «самой замечательной новелле») По переработал популярную в фольклоре легенду о зарытых пиратами кладах. Легран, обладавший аналитическим умом, нашел удивительно красивого жука. Слуга-негр Юпитер завернул его в пергамент. Череп на пергаменте подсказал Леграну мысль о том, что пергамент когда-то принадлежал пирату, что перед ним записка о местонахождении клада. Под влиянием тепла пергамент «заговорил»: на нем обозначились печатка-череп, шифр и подпись пирата Кидда. По увлекал читателя замечательной аналитической способностью сопоставлять факты, подтверждать практикой выдвинутые гипотезы.
В детективных рассказах, блестящих по стилю, привлекают тонкие психологические наблюдения, острые сюжетные повороты, правдоподобие деталей.
В творчестве По не меньшее значение имеет и его обращение к научно-фантастическому рассказу. Для своего времени По был эрудированным в научном и техническом отношении литератором, он изучал теории вселенной Ньютона, Лапласа, Фергюсона, Гумбольдта, хорошо знал астрономию, интересовался исследованиями Луны, возможностью проникновения человека в воздушное и космическое пространство, ему принадлежат интересные наблюдения о звуке и цвете. В литературе о По уже отмечалось, что он гениально предугадал некоторые математические, астрономические идеи XX столетия.
Таким образом, мы можем заключить, что обращение Эдгара По к месмеризму было вызвано не только модой на «животный магнетизм», не только протестом против «засилия ремесел, поработивших разум», но имело более широкие основания, сопряженные с общим характером развития философско-эстетической мысли писателя в последний период его творческой жизни.
Научно-фантастические рассказы, взятые купно, занимают не столь уж значительное место в новеллистике Эдгара По. Да и по своему художественному достоинству они уступают его психологическим и логическим рассказам. Мы не найдем среди них шедевров, которые можно было бы поставить рядом с «Лигейей», «Падением дома Ашеров» или «Золотым жуком».
Тем не менее, факт остается фактом: Эдгар По заложил основы жанра, получившего впоследствии — особенно в нашем столетии — интенсивное развитие, опытным путем установил идейно-художественные параметры некоторых его подвидов, сформулировал общие принципы научно-фантастического повествования и разработал серию художественных приемов, которые еще и сегодня широко применяются писателями, работающими в этом жанре. Сам Эдгар По успел сделать в открытой им новой области литературы не много, но он указал на скрытые здесь возможности.