Свифт не останавливается на угнетении и наказании. Он вдохновляет сопротивление. У острова алмазные основания и у угнетенных есть возможность бороться стоит только построить острую башню, как остров уже не сможет давить город – из-за боязни разбить алмазные основания [2;176].
Когда король посещает город Линдолино, Свифт с удовольствием описывает, как через три дня горожане, часто жаловавшиеся на большие притеснения, заперли городские ворота, арестовали губернатора и с невероятной быстротой воздвигли четыре массивные башни по четырем углам города, и на случай крушения замысла запаслись большим количеством топлива, надеясь сильным пламенем расколоть алмазы – основание острова.
Королю донесли, что в Линдолино поднят мятеж. Остров приблизился к городу и парил над мятежниками несколько дней, «он велел опустить с острова множество бечевок, но никто и не подумал обратиться к нему с челобитной, зато во множестве полетели весьма дерзкие требования возместить все причиненные городу несправедливости, вернуть привилегии, предоставить населению право выбора губернатора и тому подобные несуразности» [2;175]. В ответ на это бросали камни. Остров опустился, но он боялся наткнуться на башни. Затем в осажденном городе были приведены в действие особые машины. Храбрость и упорное сопротивление привело к победе. Результат этого – король оставил мятежный город в покое.
«Один из министров уверял меня, что если бы остров опустился над городом так низко, что не мог бы больше подняться, то горожане навсегда лишили бы его возможности передвигаться, убили бы короля и всех его прислужников и совершенно изменили бы образ правления» [2;176] – заключает Гулливер-Свифт.
Свифт не разделяет этой темы, но характер социальной борьбы схвачен с гениальной прозорливостью.
Иногда Свифт отходит от сатирических страниц, и касается (в положительном аспекте) земледелия, архитектуры. И тут опять обрушивается на тех, кто занимается пустыми уморазмышлениями, вместо того, чтобы обращать внимание на то, что делается на земле.
Свифт набрасывается на прожектеров, которые стараются все переделать, ради переделки. Кто старается переосознать науки, искусство, законы, язык и технику – только ради самого процесса переосознания. Ни один из проектов не доведен до конца, а между тем дома – в развалинах, население – голодает и «ходит в лохмотьях» [2;181].
Прожектеры объединены в академиях. Свифт не может писать о них без издевки. Один восемь лет разрабатывал проект извлечения солнечных лучей из огурцов. Другой занимается превращением человеческих экскрементов в питательные вещества. Следует издевательское описание лаборатории этого ученого: город ежедневно отпускает ученому посудину, наполненную нечистотами. Третий ученый занимается пережиганием льда в порох. Четвертый, архитектор – изобретатель, разрабатывает постройку домов начиная с крыши, заканчивая фундаментом. Пятый, слепорожденный, смешивает краски для художников.
Количество человеческой глупости кажется неисчерпаемым.
В академии были еще «специалисты», чрезвычайно ценные, например, изыскивали способ размягчить мрамор и делать из него подушечки для булавок, или, другой «специалист» занимался приостановкой роста шерсти на ягнятах – он надеялся развести голых овец…
После научных прожектеров, Гулливер посещает прожектеров политических. «Это были – иронизирует Свифт, - совершенно рехнувшиеся люди. Они предлагали способы убедить монархов выбирать себе фаворитов из людей умных, способных и добродетельных; научить министров принимать в расчет общественное благо; награждать людей достойных, талантливых, оказавших обществу выдающиеся услуги; учить монархов познанию интересов народа; поручать должности лицам, обладающим необходимыми качествами, чтобы занимать их» [2;190].
Свифт неутомим в своей сатирической выдумке. От одной темы он переходит в другой, каждую из которой он описывает (разрабатывает) до конца.
Свифт банален (подчас) в сатире на женщин. Женское непостоянство – обычная мишень для острот. Однако не всегда Свифт нападает на женщин за их непостоянство и прочее. Великанша Глюмдальклиг, девочка в семье великанов в Бробдингнеге – олицетворение женственности, доброты, сердечности и заботливости. Интересно, что этот образ, если не считать Гулливера, чуть ли не единственный положительный образ, встречающийся в Свифта. По отношению к девочке-великанше ни одной насмешки, ни одного издевательства. С нежностью прописано каждое описание доброй девочки. К этой девочке нежно относится и Гулливер, который обязан ей жизнью. Быть может, банальность нападок на женщин свидетельствует об отсутствии у автора мотивов для его сатиры на женщин.
Свифту мало показать, как возникает и укрепляется королевская власть, он стремится показать какими средствами правительство удерживает эту власть.
Есть целая наука по охране тронов. Есть профессора по борьбе со всеми видами противоправительственных заговоров. И Свифту нужно высмеять их! Он издевательски предлагает им подробные инструкции для улучшения плодотворной работы. Он рекомендует, устами одного профессора, государственным мужам исследовать пищу всех подозрительных лиц; разузнать в какое время они садятся за стол; на каком боку спят; на основании их экскрементов (вкуса, запаха, цвета и т.д.) судить об их мыслях и намерениях.
Он предлагает далее установить расшифровку всех замаскированных выражений. Специальные знатоки будут открывать значения слов, например: сиденье на стульчике – тайное совещание; стая гусей – имеется в виду сенат; если упоминается хромая собака – речь идет о претенденте; чума – постоянная армия; сыч – первый министр; подагра – архиепископ; если речь идет о виселице – имеется в виду государственный секретарь; ночной горшок – комитет вельмож; решето – фрейлина; метла – революция; мышеловка – государственная служба; яма – двор; пустая бочка – генерал. А если речь идет о гноящейся ране, то это имеется в виду система управления [2;193].
И этого мало Свифту! Он наделяет лапутян умением вызывать умерших людей и духов великих правителей, вплоть до Александра Великого, Цезаря и др.
И вот появляются и Цезарь [2;197](Гай Юлий Цезарь I век до нашей эры – полководец и политический деятель Древнего Рима, установивший единоличную, диктаторскую власть), и Брут (Кай Юний Брут – римский сенатор, убийца Цезаря) и делятся с Гулливером своими мыслями и соображениями. «Больше всего я наслаждаюсь лицезрением людей, истреблявших тиранов и узурпаторов, и восстанавливавших свободу и попранные права угнетенных народов», - говорит Гулливер.
Тема вызывания теней наталкивает его на мысль о наследственности. Он может проследить, откуда в роду длинный подбородок; или, почему в двух поколениях мошенники, а в двух следующих - дураки; почему один род из помешанных, а другой – из негодяев; каким образом жестокость, лживость, трусость стали характерными чертами некоторых фамилий. И все это для Свифта лишь предлог для осмеяния чванства, так называемых «благородных», аристократических родов. И, тем не менее: сколько подлецов возводилось на высокие должности, облекалось доверием, почетом, осыпалось материальными благами, какое огромное участие принимали в дворцовых движениях, сенатах сводники, проститутки, паразиты и шуты!
Фантазии Свифта неистощимы! Новая выдумка! Опять король. Опять трон и надо пресмыкаться у подножья этого трона. Человек в подобострастии должен ползать как собака, как змея, как мокрица. Он должен «лизать пыль» [2;203]. И Свифт описывает, как набивались рты этой пылью.
Но и этого ему мало. Чтоб выразить свою ненависть Свифту кажутся маловыразительны человеческие слова. Он с издевкой обращается к словам-гримасам и тщательно выписывает их: «- Икплинг глоффэсроб сквутсеромм блиоп мляшнальт эвин тнодбокиф слиофед терлебашт» [2;203] - это «приветствие» установлено в «Лапуте» законами страны для всех лиц, допущенных к королю.
Издевается ли еще кто-нибудь над воздаваемыми почестями королю? Эта часть «Путешествий в Лапуту» неисчерпаема по злым выдумкам. Покончив с обыкновенными смертными, Свифт придумывает «бессмертников». Он рассуждает о том, что было бы, если б люди были бессмертны. А вот в Лапуте рождаются такие люди с пятнышками на лбу, которые называются струльдбругами или бессмертниками.
Конечно же, новые издевки получают социальную окраску.
Свифт издевается: «При некоторой бережливости и умеренности он с полным основанием мог бы рассчитывать лет через двести стать первым богачом в стране…» [2;207]. Затем затмил бы всех своей ученостью. Потом вел бы летопись, где и государственные деятели сменяли друг друга. Здесь он видит перспективу грядущих социальных переворотов. Он пророчит, что во всех слоях общества от низших до высших произойдут перемены. Города превратятся в развалины; деревушки станут резиденциями королей; реки высохнут в ручейки; океан обнажит один берег – затопит другой. Могут быть открыты неизвестные страны, культурнейшие народы погрузятся в варварство, а народы варварские приобщатся к культуре.
«Бессмертников» Свифт описывает унизительно-уничижительно. Эти уроды ничего не видят, не понимают, их ненавидят и презирают, они нищенствуют, просят дать им подарок на память, ибо официально им нищенство запрещено.
Путешествие в страну Гуингнгмов.
В четвертой части «Гулливера» Свифту надоедает, наконец, копаться в людях.
Сатира Свифта не самодовлеющая. Это не сатира для сатиры. Свифт крайне скуп на громкие заявления. Он гениальный мятежник-одиночка. Свифт видит скверны мира, он искренне хочет их изменить. Но не знает как. Он бранит людей. Он указывает с беспощадной ясностью, правдивостью и остроумием на гнусную путаницу лжи и мерзости. Но он не может найти выхода из этого болота. Но Свифт энергичен, он в действии. Он обрушивается на науку за то, что она отвлечена и равнодушна к действительной жизни!