В 1775 году он принимает приглашение молодого веймарского герцога и остается в его столице до конца жизни. Герцог присваивает ему разные высокие звания, делает министром. Вскоре власть его превосходительства тайного советника Гёте распространяется на все основные ведомства маленького феодального государства. Ему удается осуществить ряд реформ и полезных мер: сократить армию, построить дороги, открыть школы, упорядочить бюджет. Но главная заслуга Гёте – превращение маленького заштатного городка в крупный культурный центр. Уже сама личность Гёте становится центром притяжения: художники, ученые, поэты со всей Европы вступают с ним в переписку и едут к нему в Веймар, как раньше ехали в Ферней к Вольтеру, а столетие спустя – в Ясную Поляну к Л. Толстому.
Но административная деятельность отнимала много сил и времени у поэта. Целое десятилетие он почти ничего не пишет.
В 1786 году ему удается вырваться из Веймара – два года он проводит в Италии. Там он много работает. Интересы его многогранны: его увлекают памятники римской древности и современная жизнь итальянцев; он составляет геологическую коллекцию, осматривает кратер Везувия, собирает образцы растений, занимается живописью. В Италии
Гёте завершает драмы «Эгмонт», «Ифигения в Тавриде», «Торквато Тассо», пишет цикл элегий.
Памятники античного искусства, образы древних мифов воплощали для мыслителей XVIII века высокое представление о человеческой личности. Обращение к античности не было поэтому бегством от современности, а выражало глубокое неприятие неустроенности окружающего мира и стремление зримо представить просветительский идеал человека.
Благородством и величием привлекает и гетевская Ифигения. На сцене приходят в столкновение две силы: гуманизм и жестокость, цивилизация и варварство. Неравный спор гречанки Ифигении с царем Тавриды Фоантом завершается победой героини. Созданная в строгих нормах классицизма, трагедия Гёте являла пример нравственной стойкости, она призывала к человечности. Какими-то гранями она связана с фаустовской темой утверждения высокого призвания человека на земле. 90‑е годы XVIII века – эпоха зрелости поэта и мыслителя.
Громы Великой французской революции эхом отозвались и на немецких землях. В большой эпической поэме «Герман и Доротея» (1797) Гёте живописно представил контраст между патриархальной неподвижностью немецкой провинции и бурными событиями за Рейном:
Все в небывалом движенье, как будто бы впрямь мирозданье В хаос желает вернуться, чтоб в облике новом воспрянуть…
Но отношение Гёте к революции было противоречивым. Как ученый-естествоиспытатель он исследовал процессы эволюции. Именно в эти годы Гёте занимается проблемой метаморфозы растений. Как художник Гёте в 90‑х годах тяготеет к античной гармонии, классической строгости формы. Таким образом, сама идея революционного переворота не отвечала сложившимся у него философским представлениям.
Но Гёте не мог не ощутить эпохального значения событий во Франции. Уже в 1792 году, когда прусские и австрийские войска были разгромлены в битве при Вальми революционной армией, Гёте, находившийся вместе с герцогом в зоне военных действий, произнес знаменательные слова о том, что с этого дня начинается новая эпоха всемирной истории.
И духом этого исторического переворота пронизаны все лучшие творения Гёте и прежде всего «Фауст», первая часть которого завершалась в 1797–1800 годах. Как писал Иван Франко, «Фауст» был проявлением революции, той самой, которая вспыхнула в Париже грозным пожаром, разрушила автократическое королевство, господство дворян и попов и провозгласила «Декларацию прав человека».
Литературное наследие Гёте огромно.
В прозе Гёте явился одним из создателей жанра «воспитательного романа», то есть романа, содержание которого – формирование личности, путь молодого человека в жизнь. Это романы о Вильгельме Мейстере («Театральное призвание Вильгельма Мейстера», 1785, «Годы учения Вильгельма Мейстера», 1796, «Годы странствий Вильгельма Мейстера», 1829).
Герой их – не бунтарь, но и не страдающий Вертер; он видит свое призвание в том, чтобы заниматься каким-то практическим делом на пользу людям. В последнем романе Гёте близок утопическому – социализму: Вильгельм мечтает о справедливом обществе, основанном на коллективном труде.
Трудно назвать какой-нибудь жанр, в котором бы не пробовал пера великий поэт. Среди них и сатирическая поэма «Рейнеке Лис», и книга эпиграмм, написанная в Венеции и поэтический сборник «Западно-восточный диван», в котором искусно использованы мотивы персидской поэзии. Нашему читателю хорошо известны баллады Гёте, которые переводили выдающиеся русские поэты (В.А. Жуковский, Ф.И. Тютчев – и др.).
В русской литературе творчество Гёте имело необычайно широкий отклик; достаточно сказать, что первая часть «Фауста» переводилась более двадцати раз.
2. Легенда о Фаусте
Еще в ранние годы внимание Гёте привлекла народная легенда о Фаусте, возникшая в XVI веке.
В XVI веке феодализму в Германии были нанесены первые серьезные удары. Реформация разрушила авторитет католической церкви; мощное восстание крестьян и городской бедноты до основания потрясло всю феодально-крепостническую систему средневековой империи.
Не является поэтому случайностью, что именно в XVI веке зародилась идея «Фауста» и в народной фантазии возник образ мыслителя, смело дерзающего проникнуть в тайны природы. Это был бунтарь, и, как всякого бунтаря, подрывавшего основы старого порядка, церковники объявили его вероотступником, продавшимся дьяволу.
Христианская церковь веками внушала простым людям идеи рабской покорности и смирения, проповедуя отречение от всех земных благ, воспитывая в народе неверие в свои собственные силы. Церковь ревностно охраняла интересы господствующего феодального класса, боявшегося активности эксплуатируемого народа.
Легенда о Фаусте сложилась как выражение страстного протеста против этой унижающей человека проповеди. Эта легенда отражала веру в человека, в силу и величие его разума. Она подтверждала, что ни пытки на дыбе, ни колесования, ни костры не сломили этой веры в массах вчерашних участников разгромленного крестьянского восстания. В полуфантастической форме образ Фауста воплощал в себе силы прогресса, которые нельзя было задушить в народе, как нельзя было остановить ход истории.
«Как влюблена была Германия в своего «Доктора Фауста»!» – восклицал Лессинг. И эта любовь народа только подтверждала глубокие народные корни легенды.
На площадях немецких городов возводились нехитрые сооружения, подмостки кукольного театра, и тысячи горожан с волнением следили за приключениями Иоганна Фауста. Такой спектакль в юные годы увидел Гёте, и легенда о Фаусте на всю жизнь захватила воображение поэта.
К 1773 году относятся первые наброски трагедии. Последние сцены ее написаны летом 1831 года, за полгода до смерти Гёте.
Но основной идейный замысел великой трагедии сложился в 90‑х годах XVIII века, в годы, непосредственно следовавшие за французской революцией.
Для читателя, который впервые приобщается к художественному миру «Фауста», многое покажется необычным. Перед нами – философская драма, жанр, характерный для века Просвещения. Особенности жанра проявляются здесь во всем: в характере и мотивировке конфликта, в выборе и расстановке действующих лиц. Острота конфликта определяется здесь не просто столкновением человеческих характеров, а столкновением идей, принципов, борьбой разных мнений. Место и время действия условны, то есть лишены точных исторических признаков.
Когда происходят события в «Фаусте»? – вопрос, на который трудно ответить. Во времена Гёте? Едва ли. В XVI веке, когда жил легендарный чернокнижник Иоганн Фауст? Но совершенно очевидно, что Гёте не стремился создать историческую драму, изображавшую людей того времени. Смещение всех исторических времен особенно разительно во второй части. Елена, героиня древнего мифа (около 1000 лет до нашей эры!) внезапно переносится в эпоху рыцарского средневековья и встречается здесь с Фаустом. А их сыну Эвфориону приданы черты английского поэта XIX века Байрона.
Условны не только время и место действия, но и образы трагедии. Поэтому невозможно говорить о типичности изображаемых Гёте характеров в том смысле, как это мы говорим, например, при рассмотрении произведений критического реализма XIX века.
В Маргарите можно увидеть реальный тип немецкой девушки XVIII века. Но и ее образ в художественной системе трагедии играет особую иносказательную роль: для Фауста она – воплощение самой природы. Образу Фауста приданы общечеловеческие черты. Фантастичен Мефистофель, и, как мы увидим, за этой фантастикой стоит целая система идей, сложных и противоречивых.
В связи с этим следует обратить внимание и на особенности сюжета в «Фаусте». Сюжет, как известно, отражает взаимоотношения персонажей. Но «Фауст» – не бытовая Драма, а философская трагедия. Поэтому главное здесь – не внешний ход событий, а движение гетевской мысли. С этой точки зрения очень важен и необычный пролог, который происходит на небесах. Гёте пользуется привычными для того времени образами христианской легенды, но, конечно, вкладывает в них совершенно иное содержание. Гимны архангелов создают своего рода космический фон. Вселенная величественна, все в природе находится в непрерывном движении, в борьбе:
Грозя земле, волнуя воды,
Бушуют бури и шумят,
И грозной цепью сил природы
Весь мир таинственно объят.
Есть глубокий смысл в том, что сразу же по окончании этого гимна мирозданию начинается спор о человеке, о смысле его существования. Поэт как бы приоткрывает перед нами величие космоса, а затем спрашивает: что же такое человек в этом огромном, бесконечном мире?
Мефистофель отвечает на этот вопрос уничтожающей характеристикой человека. Человек, даже такой как Фауст, по его мнению, ничтожен, беспомощен, жалок. Мефистофель издевается над тем, что человек гордится своим разумом, считая это пустым самомнением. Этот разум, утверждает Мефистофель, служит лишь во вред человеку, ибо делает его «еще более животным, чем любое животное» (в переводе Н. Холодковского: «чтоб из скотов скотиной быть»).