В свою очередь, и внутри маленькой группы читателей есть противопоставление:
5) автор, Юдин – Колтунов.
Колтунов – своего рода, переходное звено. Он не совсем таков, как остальные жители, он читает, и глубоко переживает прочитанное, внутри него, следовательно, происходит какая-то духовная работа, но сам порыв читать для него, скорее, перенятие осознанного желания читать Юдина и автора, а также способ приобрести некоторую власть над героями, завладев вожделенным для них предметом.
Образы.
а) Сторож Крамаренко («молодой, красивый мужик»), смазчик Егоршин («лысенький и богомольный старик»), жена Егоршина – казачка («женщина большая и молчаливая»). Скупо описанная история, которая подтверждает ранее рассказанное автором о пустоте, скуке и тоске в жизни, от которых пытаются избавиться хотя бы временно. Это люди, которым нечем жить, у них нет книг, и нет потребности в них, и им нечем заполнить пустоту внутри, кроме пьянства и диких «шуток».
Внутреннего мира этих персонажей автор никак не касается и описывает случай от третьего лица, с кажущейся беспристрастностью. Тем не менее, таким образом автор стремился, скорее, поразить читателя уродливыми проявлениями жизни, возможно, заставить оглянуться на свой собственный образ жизни. Сама история, наверняка, реальная, и производит сильное впечатление дикой несоразмерностью причины и последствий, - совершенно катастрофических для всех трех участников.
Сторож Крамаренко, от все той же тоски и пустоты жизни, пошел на грубую выходку. Казачка не менее бездумно ответила неадекватно, выплеснув на него ковш кипятка; а ее муж, смазчик Егоршин, взвинтил себя совершенно необоснованно еще на несколько порядков, до состояния аффекта, и забил жену гаечным ключом.
Причем, как видно, и казачка, и Егоршин, обычно смирные и тихие люди, не лишенные сострадания. Не сказано прямо, что женщина умерла, на это указывают два обстоятельства: Крамаренко уволился и ушел со станции на следующий день, «шел он вдоль линии дороги странно прямо, высоко подняв голову». Егоршин перевелся на другую станцию, но его перевод был сопровожден таким комментарием постороннего персонажа: «Тебе в землю надо переводиться; от горя никуда, кроме как в землю!». Сама казачка перед смертью, в окровавленных бинтах, спрашивала, больно ли обварила Крамаренко, и винила во всем только себя. Все трое участников осознавали свою вину в произошедшем.
Реакция жителей станции: казачка – «бесстыжая», Егоршин – «люди смотрели на него в окно и ругали старика». В основном, жители к любому событию относятся, как к зрелищу.
б) Вера, Вера Петровна.
«Шестилетняя рыженькая девочка, спокойная и серьезная, как взрослый человек. Ее бледное, неподвижное личико словно пряталось в золоте кудрей, темные глазки смотрели на все сосредоточенно, улыбалась она редко».
Ее отец – пропащий человек, пьяница, тревога за девочку, ее беззащитность сквозит в строках, когда она бродит без присмотра по железнодорожным путям.
Оценка окружающих: «смирненькая да аккуратная».
Оценка автора: «Смотришь, как она одиноко расхаживает по пустой земле, и все больше не нравятся ее отец, станция, люди – вся эта скучная, полусонная жизнь».
Реакция, которую автор предполагал вызвать у читателя – сожаление, что невозможно помочь этому ребенку и таким, как она, что ей не место здесь, что она предназначена для лучшего, что она вынуждена смиренно принимать на свои плечи заботу об отце, который часто напивается до безобразных физиологических последствий и находится на грани смерти – и принимает она это без ужаса или брезгливости, и продолжает, как и любой ребенок, любить своего родителя, страдать за него, вместо него, следуя своей детской логике. Например, то, что герои прочитали вслух рассказ, который Колтунов «примерил» на себя, - и тем самым его обидели.
В соприкосновении с образом Веры контраст прекрасного и безобразного в рассказе особенно ощутим.
в) Колтунов, Петр Игнатьевич.
Как бы «переходное звено» между остальными жителями станции и компанией автора и Юдина, сошедшихся как «страстные любители чтения».
У него появилась та же тяга к книге, скорее, в процессе наблюдения за героями, он перенял у них страстное желание что-либо прочесть, скорее не осознанно, а видя, что другим это ценно, интересно, и на время избавляет от тоски. Сыграло роль и желание иметь то, что страстно хотят заполучить другие.
«Он должно быть, имел какие-то свои догадки о жизни, но выражал их неясно, и даже казалось, что он не хочет быть понятым».
Внешность: «Сухонький, тощий, он постоянно встряхивал вихрастой, рыжей головой и, прикрывая серые глаза золотистыми ресницами». «Всегда полупьяненький, болтливый», «обгрызенные усы, воспаленные глаза, тоненький нервный голос». Обгрызенные усы в сочетании с фамилией Колтунов указывают на пропащесть персонажа. Сын священника, явно знакомый с русской литературой, он опустился, спился, читает «незначительные рассказы». Но, всвязи с тем, что рассказ этот имеет связь с фактами его биографии, глубоко его переживает. Непонятно, остались ли в нем другие движения души, или он вытравил их своим пьянством; он отчужденно относится к собственной дочери. Неизвестно, задевали ли его книги когда-либо также, как этот «незначительный рассказ», благодаря которому, тем не менее, он рыдал, ушел в мир книжной иллюзии и, видимо, временно избавился от пустоты. Пустота заполнилась болью, и именно она заставляла звереть при попытках отнять книгу. Но боль – это не тот уход от реальности, который Колтунов предпочел бы. Пустоту он привык заменять пьяным беспамятством, поэтому вскоре книга снова стала представлять ценность только в плане вещи, в которой нуждаются другие, а это дает персонажу некое временное превосходство над автором и Юдиным.
Авторская оценка: «Он был противен и жалок, он сам, видимо, чувствовал это».
Реакция станционных жителей: «Вся станция видела, что мы, трое друзей, поссорились, все слышали, как Колтунов издевался над нами, все чего-то ждали от нас и что-то внушали нам, безмолвно, пытливыми взглядами, усмешками».
То есть, поведение жителей станции было почти подстрекательским, все ждали какой-то шумной развязки, которой могли (и рассчитывали) стать свидетелями, чтобы, в свою очередь, избавиться от скуки доступными им способами.
К счастью, бурное, агрессивной или трагической развязки не произошло, но Колтунов все-таки чувствовал себя оскорбленным, что после него читают вслух, вынося тем самым на общее обозрение, рассказ, который он считал слишком личным, поэтому:
«он был безобразно пьян и дико таращил красные, мокрые глаза:
- Не сметь! Молчать! Не читать!»
г) Юдин, телеграфист.
Внешность: «Горбатый и злой», «зол, дерзок, склонен к пессимизму». Подчеркнутое не единожды определение злой позднее опровергается поведением персонажа. Словно слова «горбатый и злой» традиционно существуют в неразрывной связке. Если человек горбат, он обижен судьбой, и должен на окружающих вымещать свою бесконечную обиду и неизбывную злобу. Тем не менее, ничего подобного не следует из дальнейших описаний:
«Где-то в глубине его души теплилась тоска о лучшей жизни и нежное сострадание к людям».
« - Как жалко всех! Как жалко людей! – вздыхал он иногда.
Это чувство он бесплодно тратил на уход за больными, на примирение семейных ссор».
Фамилия этого героя библейская, как бы указывающая на его бескорыстную любовь и служение людям. В этом отношении Юдин оценен автором выше себя самого, как имеющий более высокие нравственные установки, чем автор: «Когда я немножко смеялся над ним за это, он резко возражал:
- А что делать? Что можно делать в этой рыбьей жизни?!»
д) Автор.
Автор является и наблюдателем, и участником событий. Он не является беспристрастным, но дистанцирует свою оценку тем, что все переживается не сейчас, а отдалено во времени, находится в прошлом. Он так же оценивает и себя, как станционных жителей.
Так, он стыдится своего поведения в истории с книгой. Он отталкивал от себя Веру только лишь затем, чтобы досадить ее отцу. Девочка не понимала, за что ее обижают, но отлично это чувствовала. В тот миг это не трогало никого из участников истории.
Автор также признается в возникшей тогда ненависти к человеку, и ненависть была реальной, несмотря на то, что сейчас он пытается прикрыться словами «смешно вспомнить». По всей видимости, ему не смешно, а неудобно, возможно, стыдно об этом вспоминать.
«В те дни я искренно страдал и боялся чего-то, потому что в груди порою вскипала такая ненависть к человеку, что от нее кружилась голова и перед глазами мелькали красные пятна».
То есть, автор боялся, чувствуя, что может скатиться в ту же бездумную жестокость, которую наблюдал кругом. И случилось это по причине того, что для него недоступна сейчас книга, как способ убежать от страшного мира. И этот страшный мир вот-вот его поглотит. Ненависть была обращена к тому человеку, который мучил их «жутким ощущением духовного голода». Источник мучений, самых страшных, что знал автор, персонифицировался.
Сюжет и композиция.
Система повествования строится от первого лица, в то же время, одни из эпизодов нейтрален, описан будто от третьего лица (история с избитой гаечным ключом казачкой), по всей видимости, чтобы усилить впечатление читателя кажущейся отстраненностью и скупостью рассказа.
Экспозиция представляет собой настоящее время, в котором автор натыкается на книгу, выметенную с чьей-то дачи вместе с мусором. Забытая, ненужная вещь, не ценная ни для кого. Взглянув на эту книгу, автор и вспоминает события, когда книга лично для него имела небывалую ценность, и остальное повествование обращено к этим событиям, к прошлому, воспоминаниям автора. Писатель довольно долго вводит читателя в тот мир, степной железнодорожной станции, где пространство и время определяют поведение героев и ритм действия – то тягучего, то вдруг резко разражающегося каким-то событием.